Десмонд Бэгли - Высокая цитадель Страница 10

— Я думаю, он сошел с катушек, — заключил О'Хара.

Форестер нахмурился.

— Нет, это все было запланировано. А сумасшествие не планируется. Гривас знал и о существовании этой полосы, и курс сюда. Вы сказали, что он был на аэродроме в Сан-Кроче, когда приземлился самолет ЮЖАМА.

— Да, я еще тогда подумал, что это немного странно. Я имею в виду то, что у Гриваса не было привычки слоняться среди ночи по аэродрому без дела. Не так уж он любил свою работу.

— Похоже, он знал, что с «Боингом» ЮЖАМА случится поломка, — заметил Виллис. Форестер бросил на него быстрый взгляд, и Виллис продолжал: — Это логично. Он увел не самолет, а содержимое самолета, и этим содержимым были люди с «Боинга». О'Хара говорит, что эти лайнеры перевозят горное оборудование, но оно явно Гриваса не интересовало.

— Это все значит, что в «Боинге» была произведена диверсия, — сказал Форестер. — Если Гривас рассчитывал на его приземление в Сан-Кроче, за ним, видимо, стоит какая-то крупная организация.

— Мы знаем об этом, — сказал О'Хара. — Гривас же упомянул какую-то группу в связи с нашей посадкой и злорадствовал, что они будут здесь с минуты на минуту. Но вот где они?

— И кто они? — добавил Форестер.

О'Хара вспомнил, что Гривас сказал еще: «…что прикончат вас всех». Но решил никому не напоминать об этих словах и вместо этого спросил:

— Помните его последнее слово? Вивака. Это какая-то бессмыслица, по-моему. Я такого испанского слова что-то не припомню.

— Я хорошо знаю испанский, — сказал Форестер подчеркнуто. — Такого слова в нем нет. — Он хлопнул себя по ноге. — Я бы дорого дал, чтобы узнать, что же тут происходит и кто несет за это ответственность.

Слабый голос донесся из угла комнаты.

— Я боюсь, джентльмены, что ответственность за это в некотором роде несу я.

Все находившиеся в комнате, за исключением миссис Кофлин, повернулись в сторону сеньора Монтеса.

Глава 2

I

Монтес выглядел совсем больным. Ему было хуже, чем в самолете. Грудь его тяжело вздымалась, он с трудом втягивал в себя разреженный воздух и был бледен, как полотно. Он вновь хотел заговорить, но девушка остановила его.

— Не надо, дядя. Я расскажу все сама.

Она внимательно посмотрела на О'Хару и Форестера.

— Имя моего дяди не Монтес, — начала она ровным голосом. — Его зовут Агиляр. — Она произнесла эти слова так, словно в них заключалось полное объяснение всего.

Последовало полное молчание. Затем О'Хара, прищелкнув пальцами, негромко сказал:

— Бог мой! Старый орел собственной персоной. — И внимательно посмотрел на старика.

— Да, сеньор О'Хара, — прошептал Агиляр. — Хотя, боюсь, подбитый орел.

— Что все это, черт возьми, значит? — проворчал Пибоди. — Что в нем такого особенного?

Виллис неприязненно взглянул на Пибоди и встал.

— Я бы, конечно, так не стал говорить, — сказал он. — Но хотелось бы действительно узнать побольше.

О'Хара сказал:

— Сеньор Агиляр был, вероятно, лучшим президентом этой страны до того момента, как пять лет назад не произошел военный переворот. Он был на волоске от расстрела.

— Да, генерал Лопец всегда был скор на руку, — согласился Агиляр, слабо улыбнувшись.

— Вы, значит, считаете, что все это — эта заварушка, в которой мы оказались, — организована нынешним правительством, чтобы поймать вас? — Голос Виллиса звучал резко и недоверчиво.

Агиляр покачал головой и хотел что-то сказать, но девушка вновь прервала его:

— Успокойтесь, вам нельзя утруждать себя. — Она умоляюще посмотрела на О'Хару. — Не задавайте ему вопросов, сеньор. Разве вы не видите, что он болен?

— А могли бы вы говорить вместо него? — мягко спросил Форестер.

Она обернулась к старику, и тот согласно кивнул.

— Что вы хотите знать? — спросила она.

— Что делал ваш дядя в Кордильере?

— Мы прибыли, чтобы восстановить в этой стране законное правительство, — сказала она. — Мы прибыли, чтобы вышвырнуть отсюда Лопеца.

О'Хара издал короткий смешок.

— Вышвырнуть Лопеца? Ничего себе! Старик и девушка собираются вышвырнуть человека, за плечами которого целая армия. — Он недоверчиво покачал головой.

Девушка вспыхнула.

— Что вы знаете об этом? Вы же иностранец. Вы ничего не знаете. С Лопецом покончено. Это понятно всем в Кордильере. Даже самому Лопецу. Это жадный, развращенный человек, и страна уже сыта им по горло.

Форестер провел рукой по подбородку.

— Может, она и права, — сказал он. — Положение Лопеца действительно шаткое. Дунь, и он повалится. За пять лет своего правления он довел страну до ручки, выжал из нее все, что можно, а в швейцарском банке накопил столько денег, что хватит на две жизни. Если дело дойдет до открытого столкновения, я не думаю, что он будет рисковать. Он попросту удерет. Он, разумеется, богатство и спокойствие предпочтет власти и опасности быть убитым каким-нибудь студентом, любителем пострелять.

— Лопец довел Кордильеру до нищеты, — сказала девушка и, гордо подняв голову, продолжала: — И когда мой дядя появится в Сантильяне, люди восстанут, и с Лопецом будет покончено.

— Это вполне вероятно, — согласился Форестер. — Народ любил вашего дядю. Я полагаю, вы подготовили почву для его прибытия?

Она кивнула:

— Демократический комитет борьбы все подготовил. Все, что теперь нужно, — это чтобы дядя появился в Сантильяне.

— А он туда может и не попасть, — сказал О'Хара. — Кто-то пытается помешать этому. Если это не Лопец, так кто?

— Коммунисты, — выпалила девушка с ненавистью. — Они не могут допустить, чтобы дядя опять пришел к власти. Они хотят Кордильеру для себя.

— Похоже на то, — сказал Форестер. — Лопец уже политический труп в любом случае. Так что остается Агиляр против коммунистов. Ставка — страна Кордильера.

— Они еще не вполне готовы, — сказала девушка. — У них нет достаточной поддержки среди населения. За последние два года они довольно искусно проникали в правительство, и если они добьются своего, то в одно прекрасное утро люди проснутся и увидят, что Лопеца нет, а на его месте коммунистическое правительство.

— Одна диктатура сменит другую, — сказал Форестер. — Неплохо придумано.

— Но сейчас они еще не готовы избавиться от Лопеца, — сказала девушка. — А дядя может разрушить их планы — он прогонит и Лопеца, и правительство. Он проведет выборы — впервые за девять лет. Вот коммунисты и пытаются помешать ему.

— Вы думаете, Гривас был коммунистом? — спросил О'Хара.