Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я Страница 10

Начиная с первого ночлега в тылу Красной Армии в деревне Уколицы он стал за ним пристально наблюдать. Туманский заметил, что по ночам Павлов часто вскакивал, вздыхал, выходил из дома, пил воду. Днем был угрюм, избегал встреч с местными жителями, старался уединиться. О своих наблюдениях Туманский доложил командиру, и тот приказал не спускать с него глаз.

Семнадцатого февраля в Рудневском хуторе Туманский приметил, что Антон прячет у себя в кармане гимнастерки какую-то бумагу, похожую на письмо.

Он снова доложил о замеченном Митину. Тот предложил организовать баню, пойти туда вместе с Павловым и, когда он разденется, незаметно обшарить его карманы. Так и сделали. В результате выяснилось, что Павлов написал письмо, адресованное в местный райотдел НКВД, в котором сообщал данные о шпионской группе с указанием документов прикрытия и маршрута движения и просил задержать. Письмо положили на место, чтобы Павлов ни о чем не догадался, а за ним установили неотступное наблюдение. На другой день утром Митин приказал Туманскому и Павлову идти с ним на поиск места для тайника длительного хранения, в котором можно было бы спрятать лишние вещи. Павлов по обыкновению стал отнекиваться, ссылаясь на головную боль, но командир настоял на своем. Пошли в направлении деревни Волосово. Было пасмурно, ветрено, мела поземка. Примерно на четвертом километре свернули в сторону от дороги и углубились в лес. Шли след в след, проваливаясь в глубокий снег. Наконец у одной приметной сосны, рядом с которой лежала большая коряга, решили отдохнуть. Осмотревшись, Митин объявил, что это место подходит для устройства тайника, и приказал расчистить снег между корягой и деревом, чтобы добраться до расщелины, которая образовалась у его основания.

Закончив работу, Туманский и Павлов сели на корягу отдохнуть. Командир стоял позади них. Павлов наклонился вытряхнуть из штанины снег, и в это время за его спиной раздался выстрел. От неожиданности Туманский вскочил, а Павлов упал на землю. Стрелял Митин из пистолета ТТ в упор.

Туманский в ужасе перевел взгляд на Митина. Он стоял бледный, тяжело дышал и к чему-то прислушивался. Затем, обратившись к Туманскому, процедил:

— Ну что дрожишь? Не видал, как убивают на войне? Если не мы его, то он нас. Перестань трястись, обшарь карманы, все надо изъять и уничтожить!

У Туманского дрожали ноги, руки не слушались, в голове стучало.

Видя его состояние, Митин вытащил из-под полушубка флягу с разбавленным спиртом и приказал:

— Глотни!

Туманский сделал несколько глотков и почувствовал облегчение.

Когда оцепенение прошло, Митин обшарил карманы Павлова, вытащил все, что в них было, но заявления не обнаружил.

— Куда же он дел его, сволочь? — зло выругался командир и добавил: — А ну давай обыщи еще раз!

Не найдя заявления и при повторном обыске, они сожгли все документы и бумаги Павлова, а труп забросали снегом.

Затем выпили еще немного спирта и по старым следам пошли назад. Шли медленно, осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Выбрались на безлюдную дорогу. Только тогда успокоились. Близ деревни Митин сказал:

— Смотри не проболтайся, будем говорить, что его послали в Волосово за продуктами и для выяснения обстановки.

Вечером, когда заместитель командира Николаев провел проверку личного состава и выяснилось, что нет Павлова, поднялась паника. Николаев пристал к Туманскому. Слова Туманского об уходе Павлова в Волосово его не удовлетворили. Посыпались новые вопросы. Туманский не выдержал, вспылил, сказал, чтобы он отвязался от него, а если не верит, то пусть разговаривает с командиром.

Не добившись ничего от Туманского, Николаев пошел к командиру, но и от него ничего не добился.

— Завтра рано утром надо сматываться отсюда, вот и все, что я могу тебе сказать, — ответил Митин.

— А как же Павлов? Он не будет знать, где мы.

— Вот и хорошо, что не будет.

— Что, сбежал? — встревожился Николаев.

— Нет, не успел, гад.

— Так где же он?

— На том свете.

От неожиданности Николаев не нашелся, что и сказать, а Митин, глядя на него, продолжал:

— Что уставился, как баран на новые ворота? Или непонятно? На том свете он, говорю. Я его туда отправил самолично, как изменника. Не хотел тебя и ребят расстраивать, да, видно, от вас ничего не утаишь.

Командир рассказал обо всем, в том числе и о пропавшем заявлении. Решили собрать всех руководителей пятерок, поставить их в известность и договориться о единой линии поведения. Все согласились с тем, что надо срочно уходить из этого пункта, временно прекратить разведку, сообщить об обстановке Центру и попросить указаний. Рядовых членов группы решили пока не тревожить.

Рано утром 19 февраля выехали в направлении Сметских высот. В 11.30 связались по радио с Центром и передали радиограмму, которую составил и закодировал сам командир.

ХОД КОНЕМ

Полковник Герлиц проснулся с сильной головной болью. Ночью его мучила бессонница, а когда засыпал, снилась злая черная собака, которая все время хотела ухватить его зубами за шею, отчего он мгновенно просыпался.

«Неужели совсем расстроились нервы?» — размышлял полковник, вспоминая неприятные события минувшего дня.

День и впрямь выдался для него исключительно хлопотливым. Началось с того, что за завтраком ему доложили о бегстве из Борисовской школы трех разведчиков, убивших часового и похитивших альбом с фотографиями курсантов.

Обед оказался испорченным из-за срочного вызова в канцелярию абверкоманды, шеф которой капитан Зиг Иоганнес, будучи в нетрезвом состоянии, пытался принудить к сожительству машинистку, а когда она оказала сопротивление, нанес ей телесные повреждения, после чего учинил дебош. Жалобы на самодурство Зига поступали и раньше, и Герлиц был обеспокоен тем, что это может дойти до высокого начальства и повредить его престижу как руководителя абверкоманды.

И в довершение всего поступила тревожная радиограмма от руководителя ЭАК-103 Альберта. Нужно было срочно вызвать капитана Фурмана, но и это не удалось. Доложили, что Фурман уехал в Брянск для подбора кандидатов в разведшколу из числа военнопленных. Встречу с ним пришлось отложить на следующий день. Теперь, мучаясь головной болью, полковник с нетерпением ждал приезда Фурмана.

Герлиц кинул в рот таблетку от головной боли, запил глотком вина и, пересиливая себя, сделал несколько гимнастических упражнений.

Приведя себя в порядок, он прошел в кабинет.

Усевшись за письменный стол, полковник достал радиограмму Альберта.