Руслан Белов - Бег в золотом тумане Страница 10

Ты опустила глаза, слезинка в золу упадёт.

Ласково светит луна. Грусть твоя быстро пройдёт…

Прошло несколько лет. Я случайно встретил её на выставке в Доме Художников. Такая же красивая. Но в глазах печаль. Сказала, что помнит меня и нашу любовь…

Почему так много об Ольге? Наверное, потому, что всё было правдой, и мы это знали… Никто никого не обманывал. Всё честно. Всё до тех пор, пока любишь…

Вечер этот прошёл, он превратился в пыль.

Ветер любовь нашел и над тайгою взмыл.

Месяц тонким серпом, светит приятным снам.

Годы пройдут, но знай! Память вернётся к нам!

В сумраке я забыл запах твоих волос.

Чувство распалась в пыль, ветер его унёс.

Скоро, вдали от всех, он приласкает тебя

и умчит в ковыли, звёздами ночь серебря…

После Ольги были тоска и Таня по субботам. Но через год Таня укатила жить во Францию и осталась одна тоска.

Когда надежда на счастье совсем исчезла, появилась Вера. И все изменилось! После работы я мчался и домой, охваченный лишь одной мыслью: "Как же я счастлив, как хороша моя возлюбленная, моя жена, моя звезда!"

"Путешествие" в прошлое стремительно трансформировалось в сон… "Я вижу Лейлу. Она сидит у моего изголовья, и настроение у неё неважное. Грустный взгляд чёрных глаз, лицо бледное, тревожное. Я гляжу на неё и пытаюсь запомнить на всю жизнь. Моя фея слегка подкрашена… Своей бесконечной свежестью её уста выражают скрытый призыв. Она что — то говорит, но я не понимаю ни одного слова.

Я лежу в ожидании надвигающейся опасности. И лишь возможность слышать и видеть Лейлу оставляет меня в комнате. Через мгновение Лейла кружится вокруг меня. Она касается меня своим платьем, пальчиками, распущенными волосами. Я встаю с постели, мы берёмся за руки и летим к звёздам! Я понимаю, что всё происходит во сне и закончится, как только мои глаза откроются. Но всё равно счастлив и беззаботен. Вдруг я вижу, что держу в своей руке не ладошку своей милой, а змею — и в ужасе просыпаюсь"…

6. Плата за рай.

… Я тихо лежал и вспоминал неприятный сон. Голова болела. Перебрал вечером? Но бутылка вермута под хороший ужин — небольшая порция. Скорее наоборот. Так в чем же дело? До мельчайших подробностей я помнил, что после ужина появилась Лейла. Она нежно гладила мои раны, целовала глаза, руки…

А что было дальше? Дальше была пустота. Как будто из меня всё вынули. Тело будоражилось неизвестно откуда взявшимся вожделением, приправленным чем — то неприятным и даже ужасным. Моё подсознание явно что — то скрывало от меня! Но что?

Я осмотрел свое ложе. Простыня была основательно измята. А в самой середине — доказательство того, что моё бренное тело "всё ещё живёт и побеждает"… Мне казалось — нет, я был уверен, что не обладал Лейлой. Что же произошло минувшей ночью? Мои мысли роились, словно пчёлы в растревоженном улье.

Лейла, Лейла — я восхищен тобою! Юная богиня любви и красоты… Я мечтаю коснуться тебя, насладиться твоим естеством! Прости меня, но чувства мои пока далеки от любви — этого безумного состояния полного единения Души и Тела!

Ты для меня — прекрасная Песня на чужом языке… И предмет безумного и непреодолимого влечения. Знай, моё сердце всегда открыто для любви. Женщины находили в нём бури, затишья, страсть и нежность. Их нельзя было назвать совершенными красавицами, но все они были женственны, добры и умны…

Моя страсть быстро проходила, уступая место отчуждению…

Я успокаивался, но мои глаза! О, эти ненасытные глаза! Они начинали искать новую жертву…

Я возлежал, охваченный этими приятно — сумбурными мыслями, а в сознании крутилось одно: "Когда, наконец, эта дверь откроется и впорхнёт моя Птичка?" И она вошла, но поздним вечером, уже после ужина. Я сразу отметил, что она не просто грустна, а подавлена.

Чтобы как-то отвлечь ее от неприятных мыслей, я решил обучать ее русским словам и выражениям. Лейла неплохо знала английский язык, и мы стали использовать его для своих занятий. Мне всегда было легче учить, чем учиться и мы быстро освоили основные глаголы. Играя, словно дети, мы называли все предметы сначала на русском языке, потом на фарси. Когда я всё перечислил, пришлось обратить свой взор на губы, глаза, зубки, сердце. Я медленно очерчивал кончиком указательного пальца ее нежный животик. А потом повторял: "живот, живот, животик"…

Когда палец опускался в очаровательное углубление посередине, я шептал — "пупок, пупок, пупочек"…

Я уже предвкушал прелесть освоения более интимной лексики, как меня неожиданно охватил сон… Проснувшись на следующий день ни свет, ни заря, я сразу же попытался восстановить в памяти события предыдущего вечера. Я вспомнил, что опять неожиданно уснул, и мне снилась Лейла: я прикасался к ней, но мои руки не могли вспомнить нежности ее кожи. Ее милый образ за гранью бодрствования темнел и превращался в нечто неопределенное. Возможно, несоответствие возникало из-за того, что в моем подсознании гнездились тревожные мысли о будущем. Может быть, именно поэтому воспоминание о Ночи Любви с хрупкой девушкой было каким-то необъяснимо странным. И почему так неожиданно, на самом интересном месте я засыпаю? Слабость? А может быть, мне что-то подмешивают в питье? Надо проверить!

В полдень Фатима принесла мне небольшой телевизор, и я целый день переключал каналы, в надежде найти что-нибудь стоящее. Чаще всего показывали выступления исламских ортодоксов, митинги, шествия с плакатами, осуждающими американский империализм вкупе с израильским сионизмом и нравоучительные художественные фильмы. Если бы не бороды, не завернутые в черное женщины и не регулярные заунывные молитвы, можно было вообразить себя в Союзе на рубеже перехода к строительству социализма.

В конце концов, я остановился на телефильме, где показывали, как надо правильно отряхивать финиковые пальмы. Разлегшись на подушках, я стал готовиться к подвигу. Мне надо было собрать волю в кулак, чтобы вечером отказаться, о боже, от спиртного!

В тот момент, когда собранные финики начали ссыпать в ящики, мне пришла в голову мысль, что мне не стоит отказываться от вина. Надо просто его припрятать. Пригодится, да и отказ может вызвать подозрения у хозяйки. А для этого необходимо срочно найти какую-нибудь посудину, куда можно было бы слить любимый напиток Бахуса.

Захваченный идеей спасения спиртного, я немедленно вскочил с кровати и приступил к поискам. Такая посудина, высокая с узким горлышком фарфоровая вазочка, нашлась в небольшом, резном буфете. Оставалось найти пробку. Не найдя ничего подходящего, я решил сделать её из хлебного мякиша.