Николай Борисов - Укразия Страница 10
- Категория: Приключения / Прочие приключения
- Автор: Николай Борисов
- Год выпуска: 2013
- ISBN: нет данных
- Издательство: Salamandra P.V.V.
- Страниц: 40
- Добавлено: 2018-08-03 08:03:19
Николай Борисов - Укразия краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Николай Борисов - Укразия» бесплатно полную версию:Лихие погони, перестрелки, чудесные побеги, бесстрашные подпольщики и со вкусом описанное «разложение» офицерства в кабаках белогвардейской Одессы… И над всем витает тень таинственного «7 + 2» — неуловимого и хладнокровного агента красных в белогвардейской контрразведке.
«Кино-роман» Н. Борисова «Укразия» не только лег в основу одного из самых успешных фильмов 1920-х гг. — впервые в советской литературе автор создал запоминающийся образ «своего среди чужих», Штирлица времен Гражданской войны.
В 1937 году Н. Борисов был расстрелян, кинофильм «Укразия» запретили к показу, а книги писателя на долгие десятилетия исчезли из магазинов и библиотек.
Оглавление:
Укразия. Кино-роман.
Приложение
Э. Багрицкий. Укразия
А. Шерман. Предшественник Штирлица
Примечания
Николай Борисов - Укразия читать онлайн бесплатно
Иванов внимательно рассматривал небо, молчал…
Макаров свободно вздохнул и, схватив пачку отпечатанных приказов, подошел к Кате.
— Ну, идем. Теперь у нас есть пропуск.
— Откуда узнал?
— Да вот, — Макаров похлопал по пачке приказов. Мы несем приказ о мобилизации для распространения его на заводах.
— Ты, наверное, умеешь работать и во сне?
— Конечно, — улыбнулся Макаров.
Глава XV
Случайности, которые могут быть при бегстве коммунистов
Здание знаменитой контр-разведки было раньше обыкновенной гостиницей. Теперь здесь была контр-разведка.
Часовой маячил у ворот и думал горькую думу о проданной чести.
Всей душой ненавидел каждого офицера, входившего во двор, а еще более ненавидел ротмистра Энгера и капитана Иванова. Ненавидел той жуткой ненавистью, которая всегда вызывает мысль о расплате.
И, когда в ворота белые вводили новые жертвы, в его глазах вспыхивало неутолимое желание садануть штыком ротмистра или прикладом обрушиться на голову вечно улыбающегося мягкого капитана.
Так хотелось бы крикнуть:
— Беги!
Но часовые молчали.
Мимо них проходили десятки пленных рабочих, красноармейцев, но часовые молчали, сознавая свое бессилие. Но все-таки ввели в обычай ворота контр-разведки не запирать.
Автомобиль Энгера и Иванова опередил арестованных коммунистов на пять минут.
Шаги двух офицеров заставили вытянуться в струнку часового.
Прошли. Вошли в один из свободных номеров. Грязь. Никакой мебели. Окна с выбитыми стеклами. Исцарапанные гвоздями и карандашами стены.
Ротмистр Энгер подошел к окну и задумчиво, озабоченно глянул вниз.
— Убежать отсюда невозможно, — сказал Иванов.
— Я думаю иначе, — немного холодно прозвучал ответ. Ввели арестованных.
Весь красный от желания выслужиться, фельдфебель Руденко, захвативший с собой остаток веревок от повешенных, отрапортовал.
Ротмистр Энгер озабоченно скользнул взглядом по арестованным, по фельдфебелю, на мгновение задержался на капитане Иванове. Их глаза встретились настороженно, чутко и спокойно.
— Связать покрепче, — сказал Энгер.
На коммунистов, смотрящих с ненавистью, набросились, свалили и с радостью стали обкручивать их веревками. Веревок не пожалели. Скрутили сильно, связали руки за спину.
Как бы по уговору, одновременно Энгер и Иванов наклонились над связанными, и их пальцы впивались в веревку, проверяя крепость узлов, одновременно у обоих. Потом выпрямились, на мгновение задумались и снова проверили веревки, проверенные уже другими.
Руденко ткнул ногой ближе лежащего коммуниста и вывел свой наряд из комнаты.
Еще раз окинув взглядом помещение, Энгер и Иванов вышли.
Часовой снова замер при виде офицеров, а фельдфебель старательно запер дверь и, отдуваясь, пошел по коридору, вытирая клетчатым платком пот.
Тихо…
Коммунисты подкатились друг к другу. Глаза в глаза, а потом спина к спине, и их пальцы живо растянули узлы веревок.
Вскочили. Рубин, схватив веревку, прикрепил ее к подоконнику. Александров, посмотрев на свой рукав, из которого торчал клочок бумаги, вдруг побледнел.
Рубин выхватил бумагу.
Жадные глаза двух — в записку.
«Установите со мной связь в курильне Ван Рооза.
7 + 2».Подняли глаза, уставились в упор, — мелькнула одна и та же мысль, одна и та же фраза застряла в горле. — Кто же из них?
Но думать и говорить было некогда.
Через окно, по веревке, вниз, во двор, к свободе или, может быть, к смерти.
Но и смерть приятнее, в тысячу раз приятнее в борьбе.
По коридору шел часовой, заглядывая в глазки камер.
Взглянул, ахнул, увидя силуэт Рубина, скрывающийся в окне. Растерялся, рванул дверь, но, вспомнив о свистке, засвистел.
Прибежали, задыхаясь, фельдфебель с разводящим.
Открыли дверь. Захлопали выстрелы в окно.
Но Рубин и Александров, достигнув второго этажа, вскочили в раскрытое окно.
Выстрелы вернули во двор садившихся в автомобиль ротмистра Энгера и Иванова.
Ротмистр Энгер, вбегая, выхватил у часового винтовку.
По веревке из окна третьего этажа спускался человек.
Не колеблясь, ротмистр Энгер навскидку, почти не целясь, выстрелил.
К его ногам, на мостовую, упал фельдфебель Руденко с простреленной головой.
Энгер и Иванов наклонились к трупу. За их спинами, из двери черного хода, вышли Рубин и Александров. На мгновение остановились, а потом тихо, не спеша, прошли до ворот контрразведки. Вышли из ворот, задерживая дыхание, силой воли заставляя себя идти, а не бежать. Переулок. Через забор.
Спасены. И бегство… Безумный бег гнал их через огороды, через заборы, дворы к пустынным улицам.
Глава XVI
Приказы для нужд революции
Наступила ночь. Улицы города захлестывала жажда жизни и наслаждения. К ресторанам мчались экипажи, автомобили, из которых выходили полураздетые женщины в сопровождении чопорных сюртуков или блестящих френчей.
В «Золотой рыбке» или в «Максиме» иногда целую ночь, не смолкая, гудело «боже, царя храни» и «Сильва, ты меня…» В этих ресторанах за ужины платились целые состояния. Клубы, открытые на каждом углу, звали, уговаривали зайти в открытую дверь, поставить на зеленое поле пару тысяч.
Самая сильная игра шла в «Литературке» и «Жокей-клубе».
Предприимчивые офицеры, не вступившие в добрармию, устроились в клубах на должностях крупье, кассира и просто дежурных, получавших за представительство ужин.
Торг телом, мундиром шел вовсю.
Вино лилось через край, и отовсюду оркестры гремели гимн этой эпохи, гимн развала, гимн предвестника эвакуации: «Сильва, ты меня не любишь».
Люди упивались расслабленной декламацией Вертинского и парфюмерией Северянина. Разложение, гниль давали себя чувствовать. Офицерство дезертировало не только с фронта, дезертировало в тылу, не желая считаться ни с чем, ни с кем. Штабы полков, находящиеся в Одессе, не знали, где их части.
Бестолковщина.
Хаос.
Напрасно друг за другом назначались коменданты города.
Развал отравлял все, и офицерство пропивало свои мучительные сны о возмездии в бессонных ночах, в эротических кутежах, набивая носы белым порошком.
Кокаином торговал весь город.
На улицах гниль развала, а в глубине подвалов, при свете шестнадцати-свечовой лампочки, шла упорная работа организаций.
Из явки в явку металась Катя, разнося инструкции Ревкома. Пятерки делили город на районы. Рабочие вооружались и, скрипя зубами, ждали сигнала.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.