Кеннет Оппель - Небесный скиталец Страница 10

Я взглянул на Кейт де Ври, которая подалась вперед, напряженно вглядываясь в люк, и увидел, как она выдохнула.

— Это было незабываемо, — сказала она с полнейшим удовлетворением и улыбнулась. У нее была необыкновенная улыбка. Все ее лицо будто вспыхивало, и вы невольно улыбались в ответ.

— Да, мисс, — отозвался я.

— Пойдем же, наконец, — нетерпеливо сказала мисс Симпкинс, всплеснув руками. Я повел их из посадочного отсека по мостику к пассажирским палубам. На мисс Симпкинс была очень непрактичная обувь на каблуках, которые все время застревали в металлической решетке настила, так что она всю дорогу оступалась, спотыкалась, вздыхала и фыркала.

— Что за ужасный коридор! — возмущалась она.

— Пассажиры обычно здесь не ходят, мисс, — ответил я. — Только из-за вашего позднего прибытия вы вообще видите эту часть корабля.

Кейт де Ври благоразумно обулась в туфли на плоской подошве и шла легко, равнодушная к конвульсивным движениям своей компаньонки. Она внимательно разглядывала все вокруг, будто хотела, если понадобится, суметь начертить план дирижабля.

— Вы в первый раз на борту воздушного корабля, мисс? — спросил я ее.

— О да, — отозвалась она.

— Если вам интересно, сегодня утром, попозже, будет экскурсия по кораблю.

— Замечательно. — Она обернулась к мисс Симпкинс, у которой слетела с ноги туфля, застрявшая каблуком в металлической решетке. Компаньонка, нагнувшись, яростно пыталась ее выдернуть.

— Позвольте, мисс, — сказал я. И подал ей туфлю.

Я поймал взгляд девочки, и, клянусь, в нем вспыхнуло озорство, а мне пришлось сделать каменное лицо, чтобы не улыбнуться в ответ.

— Какая-нибудь обувь на плоской подошве будет удобнее, если вы пожелаете участвовать в экскурсии, — посоветовал я.

— Вот уж этого я желаю меньше всего на свете, — пробурчала костлявая компаньонка.

— Наверное, кто-нибудь сможет катить тебя в кресле-каталке, — любезно предложила девочка.

— В этом нет необходимости, благодарю, Кейт.

Кейт. Имя шло ей. Коротко и красиво.

Мы добрались до пассажирских кают, и я повел их по парадной лестнице на А-палубу, где размещаются пассажиры первого класса. Резные перила были из орехового дерева, хотя и полые для уменьшения веса, а наверху, над покрытыми красным ковром ступенями, красовалась великолепная фреска Микеланджело. Фрески оказалось достаточно, чтобы утихомирить компаньонку на несколько секунд, да и каблуки у нее не отвалились, что ее радовало еще больше.

Пассажиры уже позавтракали, каждый прибавив в весе килограммов по пять, и прогуливались взад-вперед, удовлетворенно позевывая, потягиваясь и покряхтывая. Мы прошли по главному коридору; прямо в конце его была каюта-люкс Топкапи. Тележка с багажом уже дожидалась у дверей, стюарды подкатили ее, пока мисс Симпкинс тащилась пошатываясь на своих каблучищах.

Я отпер дверь и провел их внутрь. Это был настоящий дворец, с диванами и мягкими креслами, столиками раздвижными и столиками кофейными и скамеечками для ног; повсюду стояли свежие цветы в вазах, и пахло как в ботаническом саду во Флоренции. Всю наружную стену занимало панорамное окно, красные бархатные занавеси подвязаны так, что видны были и перистые облака с неровными краями, и синева сверкающего Тихого океана, и вдалеке слева — подернутые дымкой очертания побережья Северной Америки, тающие на горизонте.

И это только гостиная. Мисс де Ври озиралась, словно зачарованная. Эти апартаменты были названы именем султанского дворца в Константинополе, и они этого заслуживали. Я и сам всегда любил заглянуть сюда, когда мы бывали на стоянке в порту. Особенно мне нравилось скинуть башмаки и прошлепать босиком по этому роскошному ковру винно-красного цвета.

Я показал дамам их смежные спальни, в каждой из которых стояла кровать под кружевным пологом на четырех столбиках, и туалетную комнату со знаменитой ванной. Такая на борту была всего одна — вода ведь такая тяжелая штука. Все остальные довольствуются душем.

— Если вам что-нибудь понадобится, леди, просто дерните за этот шнурок, — я показал им плетеную кисточку, свисающую из углубления в стене, — и кто-нибудь тут же придет помочь вам. Также у вас есть трубка для передачи письменных сообщений. — Я рассказал им о сложной системе вакуумных труб, по которым внутри корабля доставлялась почта. — Просто кладете свою записку в эту коробочку, опускаете в трубку и можете послать ее в службу эксплуатации, в бар, на кухню или на пост старшего стюарда, нажав одну из этих кнопок.

— Как остроумно, — отозвалась Кейт де Ври. Глаза ее вновь озорно сверкнули. — Марджори, ведь это могло бы оказаться полезным и дома? Чтобы следить друг за другом.

— Ужасно. Полагаю, мы пропустили завтрак, — трагически произнесла мисс Симпкинс.

— Не беспокойтесь. Я рад буду передать, чтобы ваш заказ доставили сюда.

— Я умираю с голоду! — заявила Кейт де Ври.

— Да, оказаться на волосок от смерти — это способствует аппетиту, — ядовито ответила компаньонка и занялась заказом завтрака. Список воистину получился немаленький.

Кейт де Ври прошла к окну и замерла, жадно вглядываясь в него. Лицо ее было сосредоточенным и серьезным, словно она ожидала появления чего-то из облаков, а может, и просто с ясного неба.

Глава третья

КЕЙТ

Я был на кухне, сервировал тележку с завтраком в апартаменты Топкапи, когда мистер Лисбон, старший стюард, подошел сказать, что со мной хочет поговорить капитан. От предвкушения у меня закололо во всем теле, от ладоней до пяток, потому что я подозревал, о чем будет разговор. Мистер Лисбон, видно, тоже, потому что глаза его были добрыми.

— Я знаю, что это не по дисциплинарным вопросам, мистер Круз, — сказал он и поправил воротник моей рубашки, прежде чем быстрым кивком одобрить мой внешний вид. — Вместо вас я пошлю База отвезти столик с завтраком.

Я отправился по нижнему мостику к капитанской каюте, навстречу своему будущему. В кармане я нащупал компас. Отец подарил его мне в мой десятый день рождения, и я всегда носил его с собой. Это была славная вещица, гладкий ромбик из меди и стекла с откидной крышкой. На нижней стороне была гравировка: «Матросу от матроса». Когда я еще жил дома, я клал его на подушку и смотрел, как стрелка ищет север, а потом проводил линию туда, где был мой папа. Если он находился над Монголией, это было на запад, если пересекал Атлантику — значит, на восток; если он летел над Антарктикой, мои мысли устремлялись на юг, чтобы быть с ним, пока он скользил над полярными льдами. После того как он погиб три года назад, я перестал смотреть на компас, который не мог больше привести меня к нему.