Андрей Иванов - Славное море. Первая волна Страница 10

На этот раз Чимит повел ребят, круто забирая влево, чтобы подойти ближе к берегу.

Шли молча, громко дыша и оглядываясь по сторонам. Ветер не усиливался. Но Чимит не менял направления. Он знал, что там море.

Лес зашумел громче.

Впереди блеснули огоньки, вдруг погасли и снова зажглись.

Оторопевшие мальчики застыли на месте. Огоньки поплыли в темноте и вдруг устремились прямо на ребят. Мальчики бросились в разные стороны.

Чимит поднялся с земли, ощупал себя. Нигде ничего не больно. Пошарил кругом руками: пусто.

— Бадма! — позвал он тихо. — А Бадма!

— Тут я, — глухо отозвался Бадма и завозился, подымаясь на ноги.

— А Матвей жив?

— И я жив. Кто это?

Матвей запомнил, как два светящихся глаза поднялись над ним и исчезли вверху. И вдруг громко и радостно, словно нашел что-то очень нужное, крикнул:

— Ребята! Это сова!

Да, это была сова. Видно, ее напугал штормовой ветер, и она приютилась у самой земли.

Лишь к полуночи они выбрались из лесу. Сразу от опушки начался крутой спуск, поросший мелким кустарником. Впереди, где шумели волны, горели костры. В свете огня мелькали человеческие фигуры.

Женщины подкладывали в костры дрова. Пламя вспыхивало с новой силой. Но на огни к берегу приходили только черные, с белыми гребнями волны.

С разбегу Чимит подскочил к матери, ухватился за теплые руки, заглянул в ее встревоженные глаза.

Суд

Чимит и Бадма спали глубоким спокойным сном. Но Матвей метался в постели и невнятно разговаривал. Ему снилось, что он все еще плывет в лодке по бурному Байкалу.

Сквозь тревожный сон Матвей почувствовал, что в комнате кто-то чужой.

Мгновенно он открыл глаза. Перед ним стояла Валя Антонова.

— Вставай, моряк. Чимита и Бадму я уже подняла.

— А где они? — протирая глаза, спросил Матвей.

— Дома, одеваются. Сейчас завтракать будут. «Иди, — говорят, — к Матвею, разбуди его».

— Ты побудь немного за перегородкой, я сейчас оденусь.

Ему хотелось расспросить ее о том, что говорили о них в деревне.

Валя зашла за перегородку, Матвей оделся, убрал постель.

— Ну, посиди еще маленько, — попросил он Валю. — А я сейчас умоюсь.

— Тебя если слушаться, весь день просидишь, — засмеялась Валя, но уселась у стола.

Ей очень хотелось побольше узнать у Матвея о вчерашнем приключении. Чимит и Бадма не захотели говорить с ней. Она спросила:

— Ну как, страшно было? Я бы умерла со страху.

— Да ничего особенного. Ну, бросало крепко, на скалы несло. Чуть не утонули, а так ничего, нас же трое было. Это когда один, то страшно.

Матвей захватил мыло, зубной порошок, полотенце и вышел на улицу. Вале пришлось долго ждать.

— Торопись, — сказала Валя, когда он вернулся. — Скоро собрание. Созывают всех ребят. Все из-за вас.

— Ругать, наверно, хотят?

— Будут, однако… немножко.

Матвей задумался: на собрание не придет ни один настоящий рыбак. Только женщины огородной и животноводческой бригад.

— Тебе хорошо говорить, нас целым колхозом ругать будут.

— Какой там колхоз, все уехали. И ста человек не наберется. Пошли!

В правлении колхоза негде было повернуться. Матвей хотел протиснуться вперед, чтобы найти друзей, но Валя потянула его за руку, и они стали у двери.

Собрание открыла заместитель председателя правления Наталья Цыреновна. Она повела речь о доярках, пастухах, огородницах. Называла имена, говорила, как много у них работы и как трудно им порой управляться с делом, присматривать за домом.

Она кинула взгляд на первые скамьи левого ряда. Успокоившийся было Матвей насторожился.

— Авдотья Лозинина у нас лучшая доярка, — продолжала она. — У нее вчера был очень трудный день. Ей бы хорошо отдохнуть. А чем порадовал ее сын Матвей? Вместе с Чимитом и Бадмой он ушел на лодке в море. Там они попали в шторм и чуть не погибли.

Снова посмотрела в угол левого ряда. Матвей понял: Чимит и Бадма сидят там.

Голос Натальи Цыреновны стал жестким.

— Чимит, выйди к столу! — приказала она.

В комнате стало тихо. Так тихо, что в самых задних рядах слышно было, как робко скрипнула под Чимитом скамья.

Чимнт подошел к столу, повернувшись к собранию, потупился.

Матвей рванулся вперед, работая локтями, стал пробираться к столу.

— Чимит не виноват! — крикнул он. — Это я и Бадма виноваты. Нам захотелось к нашим рыбакам. Мы уговорили его.

Подошел и встал с ними рядом похудевший за эту ночь толстяк Бадма.

— Нет, все равно я виноват, — чуть придерживая локоть Матвея, выступил вперед Чимит. — А мы дело думали сделать. Мы не хотели, чтобы так вышло.

Потом высказывались колхозницы. Говорили они долго и сурово. Упрекали ребят в озорстве и непослушании.

Только Дарима, совсем седая, но еще крепкая, широкая в плечах старуха, не во всем разделяла мнение большинства.

Она любила смелых людей и готова была прощать им многое.

Когда ругали Матвея и Чимита, она молча поджимала губы.

Но когда женщины стали говорить, что ребята должны помогать взрослым, что им надо найти настоящую работу, она утвердительно качнула головой.

Наталья Цыреновна закрыла собрание. Все стали расходиться.

Бабушка Дарима дождалась Наталью Цыреновну, взяла ее под руку и отвела в сторону.

— Что это ты ребят журишь? Какие смельчаки растут! И сколько ни жури, но переживший шторм захочет пережить бурю. А выстоявшие в бурю не устрашатся урагана. Разве мы не такие росли?

Сбор друзей

Шторм утихал. Гулко билось о берег море, но еще весь день на берегу стонали, гнулись деревья.

Лишь семь старых кедров, посаженных когда-то против семи домов первых поселенцев, стояли тверже других.

Почти все теперешние жители деревни с детства помнят их такими же могучими, с широкими кронами. Только самая старая в колхозе бабушка Дарима помнит их молодыми.

Чимит видит в окно, как старые кедры подбирают длинные тонкие ветви, как бы стараясь сделать меньше, но плотнее свою куполообразную крону. В стороне сердито отбивается ветвями от ветра молодая лиственница. Затишье. К плетню провел через улицу табунок кур красный, с серебристой шеей петух. Втянув голову в плечи, вдоль улицы пробежала Валя Антонова.

Чимит плотнее приник к окну. Валя быстро скрылась, так и не взглянув на окно Чимита.

На улице появился Матвей. Он шел не торопясь, заложив руки в карманы, и так смотрел по сторонам, будто впервые попал в деревню.

Широким ровным шагом взрослого человека он подошел к старому кедру, сбил на затылок серенькую кепку и долго разглядывал ветви. Потом подошел к самому стволу и попробовал его обнять. Рук не хватило. Тогда Матвей приник к нему ухом.