Алексей Федосов - Лекарь Страница 11

— Хотите попробовать? — Я протянул ложку, перемазанную сладковато горькой кашицей, Латифе. Она отказалась, спросив в ответ, — А вы сами пробуете ту отраву, которой пичкаете своих больных?

На что, Я молча зачерпнул полную ложку смеси и, положив в рот, покатал языком, растирая по небу, проглотил.

«Дрянь, конечно, несусветная, но ради собственного здоровья приходиться и не такую гадость принимать. Если бы только вы люди знали что наш, добрый учитель вытворял.

Ради того, что бы мы могли изучить признаки отравления, это уже было под конец обучения, для нас приводили смертника, его привязывали к столу, поили ядом. Я стоял рядом смотрел и записывал все, что с ним происходило, а потом пробовал самую малость этой отравы, что бы знать её вкус, и нюхали, что бы запомнить её запах.

Те кто отказывался, были биты кнутами. И мы на них учились ухаживать за ранеными.»

Меня слегка передернуло от этих воспоминаний. На что это Латифа заметила. — Вот уже лекаря самого от его лекарства корежит, а он честных мусульманок всякой отравой потчует.

Я пожал плечами, — Как истинному мусульманину иногда приходиться к этому прибегать, для того, что бы больные были сговорчивее. Но если они ведут себя хорошо, то я не применяю отвар из верблюжьих колючек. Посмотрел на Латифу и улыбнулся.

Ответная улыбка озарила её лицо, — Мухаммад с вами интересно почти как с папой, — она помрачнела воспоминаний.

— Госпожа Латифа позвольте выразить вам свое соболезнование.

— Спасибо, Мухаммад, — В глазах заблестели сдерживаемые слезы, — спасибо, я уже оплакивала его один раз, тогда казалось что он погиб, но он вернулся, один из всего каравана. Он тогда рассказывал что на них напали алжирцы и перебили почти всех, ему удалось спрятаться среди мертвецов и когда грабители ушли, он ушел. Два дня, брел по пустыне пока случайно не встретил караван своего друга, его приняли, напоили и накормили, он рассказал что случилось. Они обошли то место и благополучно вернулись домой. — Сдерживаемые слезы провались и потекли струйками по щекам, она смахнула их, — Когда умерла мама, я была еще очень маленькая, Ия почти не помню её, только руки, мягкие теплые руки, прижимающие меня к груди, и голос, зовущий меня. Говорят, она очень любила меня, и когда умирала, то просила Юсуфа заботиться обо мне. Отец с Юсуфом частенько ругались из-за меня, каждый из них считал что….

— А как это он мог ругаться с вашим отцом? Разве господин Юсуф, не был его охранником?

— Ну что вы он мой дядя и никогда не служил охранником. Дядя старший брат, моего отца. Они очень похожи, так что гости бывавшие у нас дома даже путали их, а они что бы ввести людей в заблуждение даже разыгрывали их, меняясь одеждой. После той поездки, — Она уже почти успокоилась, слезы перестали стекать, а оставались висеть брильянтовыми капельками на ресницах.

Я продолжал машинально перебирать свои травы, слушая, что рассказывает Латифа.

— После той поездки, когда отец чуть не погиб, — Она посмотрела на меня взглядом полным боли.

— Я могла потерять и своего дядю, буквально за день до выхода каравана он очень сильно заболел. Лекарь что его лечил, сказал, что спасти его может только Милость Аллаха. И как видно он смилостивился, и мой дядя остался жив для того, что бы спасти меня.

А какое дело было у вашего отца, — Я спросил это, стараясь не смотреть на неё.

— Он, он торговал камнями и золотыми украшениями, у нас дома целая мастерская, в которой трудиться десяток невольников.

— Семья у вашего отца большая? — Я убрал всё в мешок и завязав, поставил рядом с собой. Разогнулся. Взглянул на Джабиру слушавшую наш разговор. — Джабира, — окликнул её, — отнеси мешок. — Она подошла взяла и вышла из палатки, Я посмотрел ей вслед, куда она пойдет?

По тени понял, что пошла в сторону навеса. Я взглянул на замолчавшую, Латифу и увидел, что она лежит с закрытыми глазами. Привстал и склонился над ней, прислушался к ровному дыханию спящего человека. Она уснула на половине рассказа, посмотрел на неё и вышел из палатки.

На улице во всю светило солнце, редкие облачка лениво скользили по синему небу. Легкий ветерок, слегка колыхавший редкие кусты травы, не съеденные верблюдами, игриво мазнул по лицу зацепился за бороду, взлохматил её и выбравшись на свободу полетел дальше.

Я осмотрел нашу стоянку, всё было по прежнему, Юсуф лежал под навесом и мне не было видно сто он делает, Джабира шла навстречу, только Салима не было видно, наверно ушел к верблюдам, которые были за ближайшим бугром. Пригладив бороду, я пошел к Юсуфу. Он лежал с закрытыми глазами, и мне показалось, что он спит, я решил его не будить, а надумал сварить себе кофе. Подбросив на угли немного дров, и когда пока они разгорелись. Поставил кофейник и стал ждать, пока закипит вода. Покопавшись в суме стоявшей рядом не нашел молотых зерен, решил истолочь. Нашел ступку, всыпал туда горсточку и стал растирать, делая привычную работу.

«Зачем мне Юсуф сказал, что она его дочь? Странное совпадение, его болезнь, кстати, какая, грабеж каравана с которым шел её отец или кто он ей. И вообще этот проводник Салим, он как то странно смотрелся у бадауинов, отвечал уж слишком … Слишком дерзко, они все вежливые и на любой вопрос ответят кратко но вежливо, а он бурчал. А кто был тот несчастный, убивший Ильяса, а самое главное, за что?»

Вопросы крутившиеся в голове требовали ответа, и не находили его. За размышлениями я перемолол зерна, засыпав вторую горсть, опять предался раздумьям, которые плавно перетекли в воспоминания.

«Светило солнце также как и сейчас, войска стояли друг напротив друга в напряженном ожидании, никто не хотел начинать битву первым. Ветер развевал наше зеленое знамя с именем Аллаха. Мы были готовы сразиться с неверными стоявшими напротив нас. Они решились, и от них выехал всадник, на маленькой лошадке, одетый в кольчугу, шлем на голове, в руке копье, в другой щит. Остановился по середине и стал выкрикивать слова, брани оскорбляя нас. Но мы стояли молча, в то время как враги радостно кричали, поддерживая своего воина. Он продолжал поносить нас и наших родных, но мы стояли сцепив зубы и не отвечали. Что мы могли ответить людям которые не приемлют единого бога, а верят в многобожие, эти дикари только и умели есть свинину и сквернословить, на каждом шагу поминая своего Иссу и его мать при этом они каждый раз просили прощения за свои слова. Лицемерные лжецы.

Со стороны нашего воинства выдвинулся, Муслим — ар — Хусейн — Абу — л — рад Нишапури. В блестящем панцире и шлеме, сверкая наручами, держа в руке копье, он как сокол, стремительно бросился на врага. Они встретились по середине между двумя армиями. Сверкнуло на солнце копье, но враг отразил удар, подставив щит. Боевой конь воина ислама встал на дыбы, молотя копытами по голове, лошадь противника, потом изогнул свою лебединую шею и укусил врага своего за ухо. Над полем разнесся жалобный крик. Неверный, да пусть Аллах покарает его, подлым ударом, ранил жеребца, и кровь заструилась по белоснежной шее. Разъехались они, и сошлись вновь, и выбил из седла врага своего, доблестный Муслим, опрокинул его лошадь. Раздались над полем крики во славу Аллаха. Упавший воин вскочил с песка, выхватив меч, замер, в ожидании. Проявив благородство Муслим соскочил со своего коня, отбросил копье и обнажив свое оружие пошел навстречу. Белый жеребец, с шеей покрытой кровью сначала пошел за ним. Но, услышав голос своего хозяина, развернулся в нашу сторону, не добежав до строя, он жалобно заржал и упал на песок. Сверкнула сталь, посыпались искры, последовал удар еще один и противники разошлись, переводя дыхание. Передышка длилась мгновения, и неверный, зачерпнув сапогом песок, бросил его в лицо Муслима, надеясь ослепить его. Но воин Аллаха следил внимательно и успел уклониться, встретив врага ударом сабли, поразив его в шею. Христианин остановился, упал на колени, немного постоял и медленно завалился на бок. Под рев нашего войска Муслим вскинул вверх руки прославляя Аллаха, потом развернулся и побежал к нам.

Когда ему оставалось совсем немного, из рядов вражеских, прилетел арбалетный болт, ударил в спину и сбил с ног. Не ожидая, когда прикажут, я выскочил из строя и подбежал к нему. Опустился на колени, проверяя, жив или нет, он еще был жив и с помощью других мы понесли героя в лазарет устроенный в середине нашего войска. Внесли в палатку и положили на стол. Болт попал в левую сторону, чудом не пробив лопатку, легкое было цело, но кровь, сочившаяся по древку, заставляла торопиться. Дав воину настойку, мы подождали несколько мгновений, перед этим обложили рану чистыми тряпками. Двое встали по бокам держа его руки, а я забравшись на стол ухватился клещами за торчавший хвостовик, потянул снаряд из раны. Муслим закричал от боли, я поторопился и рванул болт на себя, плохо закрепленный наконечник соскочил с древка, зацепившись за кольчугу, остался в теле. За что туту получил гневный окрик от своего учителя, — Ты, что делаешь шайтан, ты, что убить его хочешь, нельзя рвать из раны болты, их надо вытаскивать медленно, стараясь, что бы не соскочил наконечник.