Александр Дюма - Анж Питу Страница 11

Свой зверинец Питу собирал во время прогулок, которые совершал на неделе. Ему захотелось иметь саламандр, которые очень популярны в Виллер-Котре, ибо входят в герб Франциска I, украсившего их скульптурными изображениями все камины, и он раздобыл их; правда, одну сильно занимавшую его загадку он так и не смог разрешить и успокоился на том, что разгадка этой тайны выше его понимания; дело в том, что он постоянно находил саламандр в воде, поэты же всегда помещают этих пресмыкающихся в огонь. Это обстоятельство внушило Питу, превыше всего ставившему точность, глубокое презрение к поэтам.

Сделавшись владельцем двух саламандр, Питу пустился на поиски хамелеона, но на сей раз все его старания оказались напрасны. В конце концов Питу решил, что хамелеона вообще не существует в природе или же он обитает в других широтах.

Постановив это, Питу прекратил поиски.

Остальные же две трети наказаний обрушивались на Питу из-за проклятых солецизмов и окаянных варваризмов, которые произрастали в его переводах на латынь, словно сорняки в поле.

По четвергам и воскресеньям Питу был свободен от школы и посвящал эти дни ловле птиц и браконьерству, однако, поскольку рос он не по дням, а по часам и в шестнадцать лет был верзилой пяти футов четырех дюймов росту, некое обстоятельство слегка отвлекло его от любимых занятий.

Подле дороги, ведущей в Волчью рощу, расположена деревня Писле – быть может, та самая, имя которой носила прекрасная Анна д'Эйи, любовница Франциска I.

В этой деревне жил фермер папаша Байо, и по чистой случайности едва ли не всякий раз, как Питу проходил мимо его фермы, на пороге стояла хорошенькая девушка лет семнадцати-восемнадцати, свежая, резвая, веселая; при крещении ей дали имя Катрин, но в деревне ее чаще звали Бийотова дочка.

Вначале Питу просто кланялся Бийотовой дочке; мало-помалу он расхрабрился и начал кланяться ей с улыбкой; наконец, в один прекрасный день, поклонившись и улыбнувшись, он остановился, покраснел и произнес фразу, казавшуюся ему верхом дерзости:

– Здравствуйте, мадмуазель Катрин!

Катрин была добрая девушка; она отвечала Питу как старому знакомцу: в самом деле, уже два или три года она по меньшей мере раз в неделю видела, как Питу проходит мимо ее родной фермы. Вся штука в том, что Катрин видела Питу, но Питу ее не видел. Ибо Катрин было тогда шестнадцать лет, а Питу всего четырнадцать. Когда Питу, в свою очередь, стало шестнадцать, все пошло по-другому.

Мало-помалу Катрин начала по достоинству ценить таланты Питу, ибо Питу дарил ей плоды своей деятельности в виде самых красивых птиц и самых жирных кроликов. Вследствие этого Катрин принялась хвалить Питу, а Питу, тем более чувствительный к похвалам, что ему редко доводилось их слышать, поддался очарованию новизны и, вместо того, чтобы, как прежде, направлять свои стопы в Волчью рощу, останавливался на полдороге, а вместо того, чтобы собирать буковые шишки и расставлять силки, бродил с утра до вечера вокруг фермы папаши Бийо в надежде увидеть Катрин.

В результате число кроличьих шкурок существенно уменьшилось, не говоря уже о малиновках и дроздах.

Тетушка Анжелика высказала свое неудовольствие. Питу отвечал, что кролики сделались более недоверчивы, а птицы стали замечать ловушки и пить росу из листьев либо из складок древесной коры.

Единственное, что утешало тетушку Анжелику, удрученную смекалкой кроликов и хитростью птиц, которые она объясняла успехами философии, была мысль о стипендии, которую получит ее племянник; она предвкушала, как он поступит в семинарию, проучится там три года и выйдет из ее стен аббатом. А ведь окончить свои дни экономкой аббата была заветной мечтой мадмуазель Анжелики.

Старая дева твердо верила в исполнение этой мечты: ведь, став аббатом, Анж Питу не мог не взять тетку к себе в экономки, особенно после всего, что тетка для него сделала.

Сладостные грезы старой девы омрачало лишь одно: аббат Фортье, с которым она иной раз делилась своими планами, отвечал, качая головой:

– Дражайшая мадмуазель Питу, чтобы сделаться аббатом, вашему племяннику следовало бы уделять поменьше внимания естественной истории и побольше De viris illustribus или Selectae de profanis scriptoribus8.

– Что вы имеете в виду? – спрашивала мадмуазель Анжелика.

– Что он допускает много варваризмов и чудовищно много солецизмов, – отвечал аббат Фортье, приводя мадмуазель Анжелику в полное смятение.

Глава 4.

О ВЛИЯНИИ, КОТОРОЕ МОГУТ ОКАЗАТЬ НА ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА ОДИН ВАРВАРИЗМ И СЕМЬ СОЛЕЦИЗМОВ

Мы были обязаны изложить вам все эти подробности, ибо без них любой читатель, как бы умен он ни был, не смог бы постичь весь ужас положения, в котором очутился Питу после того, как его выгнали из школы.

Бессильно опустив одну руку, придерживая другой сундук, который нес на голове, он направился в сторону Пле; в ушах у него все еще звучали гневные возгласы аббата Фортье, а сам он как бы оцепенел.

Наконец с уст его сорвалась короткая фраза, выразившая самую суть его размышлений: «Иисусе! Что скажет тетушка!»

В самом деле, что могла сказать мадмуазель Анжелика Питу об этом крушении всех ее надежд?

Между тем Анж знал о планах тетки ровно столько, сколько знают верные и умные собаки о планах своих хозяев, то есть основывал свои выводы лишь на выражении ее лица. Инстинкт – бесценный поводырь, он никогда не обманывает; другое дело рассуждения, способные сбиться с пути под действием фантазии.

Из горестного восклицания, сорвавшегося с уст Анжа Питу, следовало, что он понимал, какое неудовольствие изъявит старая дева, узнав роковую новость. А опыт подсказывал ему, что если неудовольствие достигает неслыханных размеров, то и следствия этого неудовольствия должны быть ни с чем не сообразны.

Во власти этих ужасных дум Питу добрался до Пле. Всего триста шагов отделяли ворота школы от начала улицы, где жила мадмуазель Питу, но племяннику ее потребовалось целых четверть часа, чтобы одолеть это расстояние.

Часы на колокольне пробили час.

Тут он заметил, что потратил на решительное объяснение с аббатом и дорогу домой целый час, а значит, утратил все шансы получить обед.

Мы уже упоминали об остроумном способе, каким старая дева карала племянника за безрассудные порывы и школьные неуспехи; пообедать в доме тетушки Анжелики позже половины первого было невозможно, и это позволяло ей экономить на несчастном Питу худо-бедно 60 обедов в год.

Но на этот раз запоздавшего школяра волновала вовсе не утрата скудного теткиного обеда; хотя завтрак был еще более скудным, у Питу было слишком тяжело на сердце, чтобы он мог ощутить, как пусто у него в желудке.