Луи Буссенар - Бенгальские душители Страница 11

Собрав последние силы, мальчик поддержал сестру и, заглянув в ее бледное как смерть лицо, пришел в ужас. Сам едва держась на ногах, он поднял ее на руки и перенес с губительного для них обоих солнцепека под темный свод широко раскинутых ветвей огромного старого баньяна.

— Держись, Мери!.. Мужайся! — ласково говорил Патрик.

— Пить!.. Пожалуйста, воды! — молила девочка.

Но колодец был завален камнями и ветвями деревьев.

— Что же делать?.. Боже, как мне быть? — со слезами на глазах повторял растерянно мальчик, видя, что Мери становится все хуже, и слыша ее жалобный, осевший голос:

— Пить!.. Пить!..

И вдруг Патрик издал радостный крик. Причиной столь резкой перемены в настроении стали необычного вида кусты, посаженные когда-то майором, собиравшим всевозможные диковинки флоры. В их мелких метельчатых цветах не было ничего примечательного, зато листья — подлинное чудо! Вместо того, чтобы тянуться ввысь и вширь, они срастались краями, образуя очаровательного голубого цвета горшочки длиной десять — двенадцать и шириной в три-четыре сантиметра, прикрытые сверху крышечкой. На дне каждого такого сосуда, по форме напоминающего кувшинчик, всегда имеется сладкий душистый нектар, выделяемый самим листом для привлечения насекомых, служащих растению пищей. От отца, который часто беседовал с Патриком на разные темы из области естественных наук, мальчик знал об удивительных свойствах этого представителя растительного мира — непентеса, или, как его еще называют, кувшиночника.

Сорвать лист, приподнять крышечку и поднести изящную вазочку к губам Мери было делом нескольких секунд. Жадно выпив жидкость, словно ниспосланную Провидением, девочка тут же почувствовала облегчение.

— Спасибо, братик… Спасибо… Мне уже лучше, — сказала она. — Ты и сам попей, ведь тебя тоже мучает жажда.

Впервые за несколько дней дети ощутили отраду. Но только собрались они насладиться покоем, как услышали радостное повизгивание и веселый заливистый лай.

— Кажется, это Боб! — воскликнул Патрик.

Послышался топот собачьих лап, шумное, прерывистое дыхание, и в следующий миг круглое, лохматое существо с квадратной головой, заостренными ушками и коротким хвостом, находившимся в непрестанном движении, налетело на детей. Пес с неистовым восторгом лизал их, игриво прикусывал, прыгал и вертелся как сумасшедший.

Мери, рыдая, прижала к груди тяжелую голову Боба — их товарища по несчастью.

— Собачка моя милая!

Похоже, пес единственный остался в живых в порушенном маленьком раю. Хотя ему и было страшно, Боб не смог покинуть это место, где вырос, не видя от хозяев ничего, кроме ласки. Возможно, он так и умер бы здесь от голода и тоски, не услышь родные детские голоса.

Когда радостное волнение улеглось, пес, обласканный юными хозяевами, степенно уселся между ними. То и дело облизываясь, он внимательно смотрел своими добрыми, любящими глазами то на одного, то на другого, словно хотел сказать:

«Ну вот, наконец-то мы вместе! Право же, это чудесно! Но как бы ни было радостно у нас на сердце, пора и о еде подумать!»

И в самом деле, наша троица буквально умирала от голода. Но от дома, где хранились кое-какие припасы, остались развалины, и теперь можно было рассчитывать только на дары природы.

В их парке, как, впрочем, и в соседних, насчитывалось немало растений, дающих продукты питания, но наиболее ценными были хлебные и манговые деревья, кокосовые пальмы и бананы — эти, по сути дела, гигантские травы. Однако в данный момент одни из них еще цвели, в то время как на других плоды только начали завязываться.

Оставив Мери под сенью баньяна, Патрик отправился на поиски пищи, но, сколько ни искал, ничего не нашел.

Когда мальчик уныло брел по одной из аллей, Боб, крутившийся все это время возле него, вдруг подобрался на своих мощных лапах и, ощетинившись, глухо заворчал. По обезлюдевшей усадьбе, в грязных лохмотьях, едва прикрывающих тело, и так же в поисках съестного плелись, пошатываясь от истощения, несчастные индийцы — из тех, кому ни разу в жизни не доводилось поесть досыта. Одна и та же нужда свела представителей двух рас: господствующей и угнетенной.

Индийцев было шестеро: двое мужчин, две женщины и двое детей. Кожа, темная, высохшая, как пергамент, висела на костях дряблыми складками. Вместо атрофировавшихся мускулов — сухожилия. Ребра выпирали наружу.

Успокоив собаку, маленький англичанин, который только что клялся мстить всем без исключения индийцам, в ужасе смотрел на эти живые скелеты, проникаясь к ним искренним состраданием.

Первой мыслью туземцев при встрече с Патриком было поскорее убежать, но у них не было на это сил. Когда же они убедились, что мальчик не собирается причинять им зла, одна из женщин, осмелев, обратилась к нему с просьбой.

— Господин, — произнесла она на ломаном английском, — позвольте бедным, умирающим от голода индусам поесть цветов иллупи[31].

— О да, конечно, ешьте на здоровье!

Женщина поблагодарила, и индийцы вяло, едва передвигая ноги, потащились по аллее. Патрик же подумал: «Значит, если голоден, то сгодятся и цветы иллупи. Но какие они из себя?» Крадучись, он последовал за бедолагами, вселившими в него надежду.

Пройдя совсем немного, туземцы вошли в строевой лес, где произрастали гигантские деревья с мясистыми темно-зелеными листьями, сплошь покрытые красивыми желтыми цветами. Такие же точно цветы, но опавшие, золотистым ковром устилали землю вокруг стволов. Патрик с интересом наблюдал, как индусы кинулись к цветам, валявшимся внизу, и принялись с жадностью поедать их.

Длилось это необычайное пиршество довольно долго, и мальчик не стал дожидаться, когда оно закончится. Прибежав к сестре, поджидавшей его у баньяна, он рассказал ей об увиденном, и они вдвоем отправились на поиски других таких же деревьев чтобы не смущать индусов и, главное, не уронить себя в их глазах: несмотря на перенесенные страдания, дети по-прежнему смотрели на туземцев свысока.

Легко отыскав деревья, Патрик и Мери тотчас же отведали цветы, ниспосланные, словно манна небесная, щедрой природой, и нашли толстые сладковатые лепестки довольно вкусными.

Боб тоже не терял зря времени: пока хозяева наслаждались цветами, он успел сбегать в конюшню и подкрепиться мясом бедных лошадей.

Наевшись досыта, дети почувствовали себя уверенней и, приободренные, вернулись к баньяну, который в случае необходимости смог бы надежно защитить их не только от сильного ветра, но и от дождя. Едва дождавшись ночи, они, усталые физически и измученные душевно, улеглись на землю, устланную, словно ковром, толстым слоем мха, и в тот же миг крепко заснули под бдительной охраной верного Боба.