Валерий Поволяев - За год до победы: Авантюрист из «Комсомолки» Страница 11

– Ограбим государство, что ли, Арнольд Сергеевич?

– Да, – серьезно ответил тот.

– Арнольд Сергеевич, а вы не боитесь мне это говорить?

Тот даже не стал задумываться над вопросом. Произнес коротко:

– Нет!

– Почему? – Пургину стало интересно: действительно, почему?

– Потому что я тебе доверяю.

– Разве я не могу вас в чем-нибудь обмануть?

– Исключено, – убежденно произнес Арнольд Сергеевич, – американцы, говорят, изобрели детектор лжи, промышленный так сказать… А ведь это совершенно несложно – иметь личный детектор лжи. Каждый наблюдательный человек имеет его. Существует целая система проверок. Я даже знаю, что про себя ты зовешь меня Сапфиром Сапфировичем, и мне об этом никто не говорил, не думай, что Толя Попов, которого ты зовешь Корягой, стукнул. Сейчас ты покраснеешь…

Пургин ощутил, что щеки у него становятся алыми и горячими.

– Вот видишь, – усмехнулся Арнольд Сергеевич, – значит, с совестью у тебя все в порядке.

– У меня мама работает в Кремле…

– Я это знаю, знаю то, что ты видел Сталина и бывал в кабинете Калинина. Твои кремлевские связи, возможно, нам понадобятся.

«Нам, – невольно отметил Пургин, внутри ощутил неприятную оторопь – этакий легкий крапивный озноб, причиняющий скорее неудобство, чем боль, – интересно, как он все узнает, как читает мысли?»

Это действительно было интересно.

– Можно, конечно, и сейчас сработать, – сказал Арнольд Сергеевич, – тряхнуть государство так, что в воздух полетит пыль, – но только эффекта не будет, – мы еще не готовы. Поэтому получай свою стипендию, как студент в институте, живи спокойно и не в чем себе не отказывай.

Загадочный человек Арнольд Сергеевич. В то, что он может тряхнуть государство так, что пыль поднимется до облаков, Пургин не верил, и в то, что можно из алмазного сундука взять несколько пригоршней драгоценностей, тоже не верил. Но налицо оставалось одно – Арнольд Сергеевич был сильным, умным, проницательным человеком. «Но вот только кто он – колдун или не колдун? Как он читает мысли?»

– Один вопрос, Арнольд Сергеевич, – попросил Пургин, – что такое детектор лжи у американцев?

– Обычная штука, – лицо Сапфира Сапфировича сделалось усталым, – ничего сложного. Все наши чувства можно разложить на химические формулы. Слезы, например, – обычная соленая вода, кровь – примерно то же самое с добавлением железа и еще кое-чего, любой наш эмоциональный всплеск – это тоже порция чего-то. Радость, горе, вранье, откровение, правдивое признание – все это вызывает химические изменения. Плюс изменения физические – покрасневшая кожа, повышенная температура, пониженное давление и так далее. На этих примитивных штуках людей и ловят. Все гениальное очень просто. Только серость бывает сложна. Индивидуальный детектор лжи, что должен быть в каждом из нас – это сумма наблюдений, плюс знание предмета. Мексиканец, например, не будет застегивать ширинку, выходя из туалета, русский же делает это сплошь да рядом. С другой стороны, считая на руке – все мы привыкли считать, помогая себе пальцами, мексиканец начинает загибать пальцы от большого к мизинцу, мы же загибаем от мизинца к большому, и так далее. Американец, если уронит монетку под сиденье, никогда не будет нагибаться и искать ее, мы же все время ныряем под стол, чтобы поднять выпавшую из кармана мелочь. Все это, Валя, надо знать, а зная – ставить безошибочные диагнозы. Интересно?

– Да!

– Своим лицом, телом, чувствами вы, в общем-то, умеете владеть, Валя. Но это еще не все. Надо учиться.

– Научите, а?

– Не слишком скоро и не слишком эмоционально, Валя! Вот у вас все и прорвалось наружу – вы снова покраснели, глаза стали несчастными. Конечно же все снаружи!

– Остается одно, Арнольд Сергеевич…

– Можете звать меня даже Сапфиром Сапфировичем, я не обижусь. Толя Попов, он же Коряга, неправ, – мне это нравится. Кстати, для моего брата Платона еще не придумали прозвища?

– Нет!

– Будьте самим собой – придумайте! Не изменяйте привычке! Так что же остается, какое «одно»?

– Не подбирать выпавшую из брюк мелочь.

– Великий Лев Толстой в молодости любил играть в карты. Собирались у него именитые люди, сливки общества. Причастился к карточному столу и пианист Гольденвейзер. А порядок был у Толстого такой – если со стола упала монета, ее не поднимали – оставляли слугам. Хотя деньги тогда были не то, что сейчас – за двугривенный можно было приобрести корову. Гольденвейзер, играя, обронил серебряный пятиалтынный, нагнулся и стал искать под ногами, тогда степенный Лев Николаевич достал из кармана сторублевую купюру, поджег ее и начал светить Годьденвейзеру. Познание человеческой психологии идет от малого, Валя! Все запримечайте – все! Ну, например, с какой ноги начинает двигаться человек, с правой или с левой?

С левой. А вот любую тяжелую вещь, которую берут двумя руками, человек начинает брать правой – всегда правой, если он не левша, и уж потом в дело вступает левая. Войдя в темную комнату, всегда начинает шарить по стене правой рукой в поисках выключателя и очень удивляется, когда находит его слева. И так далее, Валя. Это очень интересная наука – изучать людей! Получайте свою стипендию и учитесь, Валя. В следующий раз я вам еще что-нибудь расскажу. Вообще-то в мире уже совсем нет загадок – все объяснено. Настолько объяснено, что даже неинтересно. Главное, Валя, чтобы нигде не остались ваши отпечатки пальцев, чтобы для любых юридических и прочих органов вы были чисты, как ваша мать. Вот и вся ваша задача, Валя. Другой задачи нет. Понятно?

Это было странное знакомство, которое держало Пургина в состоянии некой боевой собранности, сцепа, ощущения того, что в его жизнь вот-вот ворвется незваный пришелец и с ним придется бороться. И вместе с тем – он ни разу за все время, пока получал конверты с деньгами, не ощутил опасности.

То, что Сапфир Сапфирович был связан с уголовным миром, у Пургина не вызывало сомнений, но это были такие высочайшие, обретающие на бог знает какой верхотуре связи, что их не могла зацепить обычная гепеушная щетка. Связан Сапфир Сапфирович был, наверное, и с политическим миром, возможно даже с подпольным, но эти связи тоже были высокими – ни в одном из политических дел он не был замешан.

Трудился Арнольд Сергеевич на скромной профессорской должности в московском университете и, как Пургину сказал Коряга, был любим студентами, зарабатывал неплохо, но не столько, чтобы снабжать денежными конвертами малознакомых людей. Значит, трубопровод, по которому к Арнольду Сергеевичу текли карбованцы, тянулся из другого места. Откуда? Из Харькова? От Топаза Топазовича, как Пургин прозвал Платона Сергеевича: топаз и сапфир – камни одного ряда, оба цветные, оба поделочные, оба украшают жизнь, – тоже вряд ли, источник здесь, в Москве.