Евгений Воробьев - Этьен и его тень Страница 11

«Да, я не оригинален в выборе своей «крыши», – размышлял Этьен наедине с собой. – Шпионов-коммерсантов вокруг меня хоть пруд пруди. Однако «крыша» моя не протекает, и в консульстве меня считают своим. Сейчас это важнее, чем доверие честных людей. По крайней мере, я избавлен от чьих-то подозрительных расспросов и назойливых знакомств по заданиям гестапо».

Почти весь следующий день Кертнер провел в конторе герра Хуана Гунца, директора местного филиала «Центральной конторы ветряных двигателей». Но Этьен уже знал, что он беседует с одним из руководителей рейхсверовского шпионажа в Испании, с бывшим обер-лейтенантом германской армии. В походке Гунца без труда угадывалась офицерская выправка.

У Кертнера не было рекомендательного письма от Теуберта, но он готов был отдать руку на отсечение, что в барселонском отделении предупреждены о его приезде.

Шел оживленный разговор, причем Хуан Гунц отгораживался от гостя облаком дыма гаванской сигары, а Кертнер не оставался в долгу и окуривал хозяина венгерскими сигаретами. Кертнер изображал жизнерадостного, общительного человека, он не прочь похвалиться своими первыми успехами по продаже ветряных двигателей.

Хуан Гунц великодушно называл Кертнера своим коллегой, поскольку одни и те же ветры часто приводят в движение ветряные двигатели в Испании и в Италии. Кертнер рассказал также о недавней поездке в Осло, о знакомстве с норвежскими сотрудниками; ему понравилось, как там своевременно осведомляют покупателей о получении новых образцов товаров.

Хуан Гунц понимающе улыбнулся, нашел в ящике стола бумагу, протянул ее Кертнеру и спросил:

– Вы имеете в виду такое приглашение?

Кертнер пробежал глазами письмо и кивнул в знак согласия. То была точная копия письма, показанного ему в Осло.

У Этьена еще во время пребывания в Берлине, на обратном пути из Осло, окрепло убеждение, что Вильгельм Теуберт только маскируется ветряными двигателями, а на самом деле торгует оружием. Для конспирации оружие называют в деловой переписке скороспелым картофелем.

– Каков урожай картофеля в этом году в Италии? – спросил Гунц неожиданно.

– Вы имеете в виду скороспелый? – Кертнер вспомнил, что о скороспелом картофеле говорил в его присутствии Теуберт.

– Разумеется.

– Урожай намного выше прошлогоднего, – ответил Кертнер.

Важно, что вопрос Гунца не застал его врасплох. Скороспелый картофель сыграл роль пароля, известного обоим собеседникам.

Может быть, поэтому Гунц нашел возможным посвятить приезжего в свои разногласия с компаньоном Альваре де Малибраном. Тот, правда, раздобыл крупные заказы на вооружение для испанской армии, но при этом совсем не думает об интересах рейха, мирится с тем, что другие страны тоже собираются поставлять сюда оружие.

Гунц озабоченно мерял свой кабинет из угла в угол, яростно дымил сигарой и так прищуривал глаз, словно целился в кого-то. После недолгого раздумья он подошел к несгораемому шкафу, достал оттуда и подал Кертнеру бумагу:

– Прочтите. Послезавтра это письмо уйдет с дипломатической почтой, а завтра специальный курьер доставит его в Мадрид.

Гунц не хотел показывать гостю все письмо, а загнул лист на том месте, где было напечатано: «Государственные поставки». Этьен скользнул взглядом по подписи – конечно, «С партийным приветом» и «Хайль Гитлер!» – а потом принялся читать.

«Только что нами получено строго секретное сообщение.

Мнимый немец по фамилии Эррен, высланный из рейха, заявляет, что когда его высылали из Германии, то пытались похитить патенты на уникальное оборудование для подводных лодок, в частности на водородные моторы. Но чертежи и все расчеты были надежно спрятаны, и ему удалось обмануть агентов абвера. Эмигрант Эррен предложил свои изобретения английскому военному министерству. А после выборов 16 февраля и прихода республиканцев к власти он согласился передать некоторые изобретения военному министерству Испании. Вопрос здесь рассматривался, и патенты вызвали большой интерес.

Как нам удалось узнать из совершенно секретных источников, лицензия на использование водородных моторов в подводных лодках обошлась бы испанскому правительству примерно в 250 000 марок, то есть 750 000 песет. Можете себе представить, партайгеноссе, как мы были встревожены. Привели в действие все рычаги и отложили приобретение патента до того, как будут обсуждены германские предложения, значительно более интересные. Долго тянуть нельзя, слишком велик интерес к изобретениям эмигранта, так необдуманно и беспечно высланного из Германии. Надеюсь, нам удастся опорочить техническую идею эмигранта, к возможной материальной выгоде для нашего фатерланда».

– Партайгеноссе Кертнер, вы крупный специалист по патентам и лицензиям. Вам известен такой изобретатель в области подводного флота – Эррен?

– Такого изобретателя, насколько я знаю, нет. Может быть, вы имеете в виду человека по фамилии Геррен?

– Возможно, мы допускаем ошибку. Он вынужденно эмигрировал из Германии и нашел сейчас убежище в Англии. Мало того, что он, по некоторым сведениям, еврей, так еще женат на француженке.

– Действительно, Геррен живет теперь в Англии и у него есть ценные изобретения, представляющие интерес для подводников. О жене его сказать ничего не могу, что же касается национальности Геррена, то он – австриец и происходит из старинного рода. Не то у его дядюшки, не то у двоюродного брата есть фамильный замок в Тироле.

Гунц пытливо вгляделся в лицо гостя и сказал, как бы продолжая размышлять вслух:

– Вы же не только специалист по патентам и лицензиям. Вы и доверенное лицо Теуберта.

Кертнер молча поклонился.

– Что вы скажете по существу вопроса? – нетерпеливо спросил Гунц.

Кертнер сосредоточенно молчал и после длинной паузы сказал, внимательно глядя на пепел сигареты:

– Патенты Геррена представляют большую ценность. Жаль, патенты не удалось выкрасть до того, как их автора выслали. Полагаю, Канарис заплатил бы за эти секреты не меньше той суммы, которую согласилась уплатить Испанская республика. Предположим, испанцы не приобретут секретов эмигранта, женатого на француженке. Вы уверены, что это выгодно рейху?

Теперь уже Гунц надолго замолчал. Он так поглощен своей вонючей сигарой, что ему некогда ответить на вопрос.

– А по мне, так пусть республиканцы озолотят отпрыска знатного австрийского рода! Мне их песет не жалко! – продолжал Кертнер, горячась или делая вид, что горячится. – Допустим, мы продадим испанцам свои лицензии вместо Геррена. Заработаем четверть миллиона рейхсмарок. Но при этом выпустим из рук жар-птицу. И может быть, уже никогда ее не поймаем.