Леонид Платов - Дата на камне Страница 12

Однажды вечером, выпроводив из юрты жену и детей, Турсун-Ибрагим подсел к Петру Ариановичу.

— На! — сказал он и, оглянувшись, протянул на ладони две соломинки и свежевыструганную дощечку.

— Зачем это, Турсун?

— Сделай так, как ты делал весной. Сделай так, чтобы шел дождь! Людям нужен дождь. Ничего, если это будет маленький дождь.

Петр Арианович удивленно молчал. Друг его сказал, заглядывая ему в лицо:

— Почему ты молчишь?

Петр Арианович продолжал молчать.

Рассердившись, Турсун-Ибрагим вскочил на ноги. Тень в широкополой шляпе метнулась по стене юрты.

— Я же видел: ты смотрел на соломинки и что-то шептал — и они сходились. После этого шел дождь. Иногда он шел целый день. Почему ты не хочешь вызвать его теперь?

Петр Арианович сделал движение, собираясь ответить, но Турсун остановил его и рывком отбросил войлочную завесу. Над стойбищем висели жалобный рев животных и плач детей.

— Днем от жары небо валится на голову, — пожаловался Турсун. — Ночью, даже ночью, дышим, как рыба, выброшенная из воды. Почему не хочешь нам помочь?

Что мог на это сказать Петр Арианович?

Он понимал, что для кочевника скот — это всё: и тягловая сила, и пища, и материал для одежды. Погибнет скот, погибнут вслед за ним и его хозяева.

Друг простодушно попросил: «Вызови заклинаниями дождь, пусть это будет хотя бы маленький дождь!» Как объяснить другу, что метеорологические приборы умеют лишь предсказывать, но не предотвращать несчастья?

О, если бы он, Ветлугин, был действительно добрым волшебником и мановением жезла мог поднять на поверхность те огромные водные запасы, которые лежали под землей! Но он не мог этого сделать…

…Время шло. И негде было спрятаться от зловещего зеленого меча, поднимающегося над горизонтом.

В стойбище привезли старуху, умеющую заговаривать кровь, лечить травами и знавшую, по слухам, заклятье против засухи. Сын ее, дюжий малый с одутловатым сонным лицом, растолкал толпу и провел мать в шатер к Турсун-Ибрагиму.

Тогда Петр Арианович ушел в степь и лег ничком в пожухлую траву. Вскоре донесся до него топот множества ног и завывание.

Что делала сейчас колдунья? Развязывала узелки на веревке либо расплетала свои седые косы, что, согласно колдовскому ритуалу, должно было знаменовать освобождение стихии?

И что делал Турсун-Ибрагим, его опора, друг, помощник? Вместе со всеми ползал на четвереньках, отбивал поклоны, кричал и кривлялся, вымаливая дождь у недоброжелательных духов степи?..

Казахи верили до сих пор не только в Аллаха, но одновременно, по старой памяти, и в некоторых языческих богов. Обычно их старались умилостивить прежде всего.

— Зачем добрым духам жертвы давать? — объяснял Петру Ариановичу практичный Турсун. — Они же добрые, и без жертв помогут. А вот злые… О, с теми надо очень осторожно поступать!

Среди духов степи введена строгая специализация. Так, злой дух Албасты вредит по преимуществу детям и женщинам. Другие духи, каждый строго по своему ведомству, — овцам, лошадям или верблюдам.

Без верблюда казаху не жить. Поэтому верблюжонка с первых дней рождения окружают особой заботой, выдерживают некоторое время в юрте, причем прячут в темном уголке за кошмами, боясь сглаза. Вдобавок его еще и обвешивают амулетами, тряпичными или деревянными треугольниками, внутри которых спрятаны заклинания, написанные арабскими буквами. Подобные амулеты якобы предохраняют верблюжат от простуды и поноса.

Со многими подобными диковинными суевериями столкнулся Петр Арианович на жайляу. И вот, разуверясь ныне в его помощи, жители аула прибегли к услугам колдуньи.

Шум возле юрты Турсуна затих, на небе высыпали звезды, Петр Арианович продолжал лежать, не замечая холода.

Во всем теле была странная легкость.

Со вчерашнего дня он ничего не пил, днем очень мучился от жажды, но сейчас пить не хотелось. Так бывало перед болезнью. Голова ясна и свежа, он отчетливо представляет себе всю грозную реальность происходящего.

Как выжать дождь из безжалостного неба, на котором ни облачка? Или — по-другому — как выжать воду из земли, которая до предела суха, потрескалась от сухости, но только на поверхности своей, а на глубине наполнена драгоценной влагой?

Выжать, чтобы выжить… Каламбур? Не смешно…

По временам Петру Ариановичу казалось — и это было также одним из признаков его болезненного состояния, — что он, прижав ухо к земле, слышит слабый плеск оттуда. Нелепость! Море, которое лежит на сотни метров под землей, особое — бесшумное. Его неправильно называть морем. На нем нет штормов, валы, пенясь, не набегают на берег. Это просто многометровые толщи земли, насыщенные миллионами кубометров пресной воды.

Вода, вода… И ведь она сравнительно близка. Но поговорка гласит: близок локоть, да не укусишь…

Степь на сотни километров вокруг охвачена медленным пожаром засухи.

Звездная ночь неслышно течет над Петром Ариановичем, лежащим ничком на земле. Спит ли он? Нет. Это, собственно, не сон, а состояние, пограничное между сном и бодрствованием. Физически он чувствовал себя обессиленным, разбитым. Но неотступно продолжал думать об одном и том же. Мысли приобрели необычную ясность, а окружающее, реальное стало расплывчатым, как бы отступило на второй план.

Петру Ариановичу представилось, что он идет в пустыне, бесконечно усталый, с трудом передвигая ноги, увязая в песке. Знает, что это Египет, — на горизонте проступают смутные контуры пирамид.

Он споткнулся, поднял голову, увидел, что стоит у подножия статуи. То была фигура сидящего человека, высеченная могучим резцом. Поодаль темнел другой силуэт. Огромные руки были сложены на коленях, лицо с грубыми чертами обращено на восток.

Оба колосса схожи, как близнецы, только у первого верхняя часть туловища обвалилась, голова и плечи лежат у постамента. Петр Арианович понял, что он вблизи Фив, а колосс, возвышающийся над ним, носит имя Мемнона.

Быстро светлело на востоке. Зашуршали пески, подул предутренний ветер. Огромный красный диск всплыл над пустыней. И тотчас раздался над ухом торжественный басовый звук. Он был протяжен и долго вибрировал, Затихая.

Петр Арианович обернулся. Обезглавленная фигура колосса позолочена лучами солнца.

Да, удивительный феномен, о котором неизменно упоминают на лекциях по метеорологии!

При землетрясении 27-го года верхняя часть статуи обвалилась, и колосс на рассвете начал издавать звук, напоминающий трепет замирающей басовой струны. Предполагалось, что Мемнон (согласно мифу, он был сыном Зари) приветствует так появление своей матери. Император Септимий Север приказал реставрировать статую, надеясь, что она будет петь еще лучше. Но после реставрации статуя, к всеобщему удивлению, онемела.