Луи Буссенар - Приключения парижанина в Океании Страница 12

— Он ведет себя несколько фамильярно, — заметил Фрике, — но нрав у него веселый.

— Что делать, — отозвался Пьер, сохраняя обычную невозмутимость, — ему, вероятно, еще никогда не доводилось видеть белых, и он думает, что мы свалились с луны. Взгляни-ка, дружок, какие у него черные зубы!

— Это из-за привычки жевать бетель[54].

— А не пригласить ли его пообедать с нами?

— Отличная мысль! Наш краб уже готов, прошу к столу…

Пьер разрубил пополам огромного краба, отрезал широкий лист, положил на импровизированное блюдо огромный аппетитный кусок белого мяса и протянул его нежданному гостю. Тот не заставил себя упрашивать и жадно принялся уплетать угощение.

— Ну и обжора, ничего не скажешь.

— А зубы-то какие! Он с человеческой ногой управится так же легко, как с куриной ножкой.

— Ты думаешь, этот парень уже пробовал человеческое мясо?

— Смотри-ка, он требует вторую порцию!

— Получай, парень, я не собираюсь ставить тебе в упрек твой аппетит. Здесь еще по меньшей мере килограммов двадцать мяса. Ешь на здоровье, чувствуй себя как дома.

Четыре раза подряд туземец просил добавки. Наконец, к великой радости его терпеливых хозяев, наевшись до отвала, он подошел к ним поближе. Особенно заинтересовал его Пьер, от которого дикарь не в силах был оторвать глаз.

Старый боцман никак не мог понять, какая таинственная сила притягивает к нему их странного гостя; морской волк вытащил из кармана платок в крупную красную клетку и медленно его развернул. Удивлению туземца не было предела. Он буквально остолбенел при виде этого куска материи размером с небольшой парус. Ярко-красный цвет околдовал, вернее сказать, загипнотизировал его. Туземец протянул свою крючковатую руку, схватил платок и с силой потянул к себе. Но Пьер не разжал пальцев, а материя была крепкой.

— Руки прочь, парень. У меня остался лишь этот платок, я дорожу им, и на кой черт он тебе сдался, когда у тебя сквозь ноздри продета кость в шесть дюймов длиной. Знаешь, — обратился Пьер к Фрике со смехом, — когда я был юнгой, на бушпритах[55] ставили еще четырехугольные паруса. Готов поклясться, что, глядя на эту ввинченную в носовую перегородку безделушку, вспоминаешь старые добрые времена… Ну, перестань, парень, это еще не значит, что ты должен разорвать мой платок.

Но туземец, видя, что ему не отдают предмет его вожделений, отскочил назад, схватил копье и метнул его в безоружного Фрике.

Молодой человек левой рукой машинально отвел удар. К счастью, оружие натолкнулось на какой-то предмет, и наконечник раскололся. Обезоруженный островитянин остолбенел на мгновение, испугавшись не без основания вполне справедливого наказания, а также пораженный неуязвимостью людей с белой кожей, правда, придя в себя, он тут же исчез в чаще.

— Я счастливо отделался, — воскликнул Фрике. — Право, дόлжно поставить свечку нашему американскому пирату.

— С чего это, моряк? — взволнованно спросил Пьер Легаль, его друг чудом избежал опасности, и это не на шутку встревожило боцмана.

— Все очень просто. Если бы этот безбожник не прикрепил нас снастями к койкам, я бы не стал целых пятнадцать дней и ночей тереться веревкой, связывающей мне руки, о крюк моей койки. Второпях, когда мы готовились покинуть корабль, я позабыл о просмоленном пеньковом браслете, в самую середину которого и попало копье.

— Тысяча чертей! Нет худа без добра.

— Он бы пробил мне руку и, чего доброго, попал бы в артерию, а копье могло быть отравлено.

— Надо быть начеку, сынок. Или я ошибаюсь, или нас очень скоро посетит целый отряд этих хищников. Мне стоило бы отдать ему платок.

— Ну нет. Этот кусок красной материи, разорванный на множество полосок, еще сослужит нам службу. Теперь, когда война объявлена, следует, как ты сам это сказал, быть настороже, если мы не хотим попасть на вертел. Посмотрим, какое у нас есть оружие. Два топора, две абордажные сабли (в случае необходимости они могут нам пригодиться), еще два ружья и ножи. Прекрасно. Мы вполне можем отразить удар. Сейчас нам надо вернуться на плот и укрыть наши припасы. Если на нас нападут, мы постараемся стать на якорь в бухточке и будем защищаться.

Настороженно прислушиваясь к каждому шорох), вглядываясь в чащу леса, оба друга продолжали обсуждать все, что с ними только что произошло.

— Теперь все ясно. Эти лихие парни — каннибалы[56],— резюмировал Пьер.

— В этом можно не сомневаться. Я нисколько не удивился бы, узнав, что они делают себе украшения из человеческих костей.

— Но этот совсем не похож на тех дикарей-африканцев, которых мне приходилось встречать, — кожа гораздо светлее, огромная шапка густых и, что необычно, прямых волос… да и нос у него длинный, а не приплюснутый, как у обитателей Гвинеи.

— Браво, Пьер! Ты дал удивительно точное описание папуаса.

— Да? Приятно слышать. А что за птицы эти папуасы? Расскажи, если можешь. Я с удовольствием послушаю.

— Готов удовлетворить твое любопытство. Видишь ли, во время нашего первого плавания из Марселя на Суматру господин Андре заставил меня основательно изучить этот вопрос.

— Начинай. Но не следует забывать, что нам надо держать ухо востро.

— Я прочел об этом в одной книге, переведенной с английского, написал ее некий Рессель Уоллес[57], отважный человек, который путешествовал в этих краях. Господин Уоллес, изучив по картам глубину этой части океана, расположенной между Индокитаем, Новой Гвинеей и Австралией, где имеется множество островов и островков, пришел к выводу, что вся она находится на двух плато разной высоты. Разница хоть и не велика, все-таки весьма значительна. Так, одно из этих плато, расположенное на востоке, находится на глубине, превышающей сто морских саженей; другое, на западе, — на глубине всего лишь пятидесяти саженей.

— Можно сказать, что по одну сторону воды едва хватало бы, чтобы принять ножную ванну, а по другую ее столько, что ничего не стоит затопить клотик[58] и грот-мачту старого трехпалубного корабля.

— Между подводными плато находится разлом, глубину которого и по сей день лот не сумел определить. Разлом тянется от юго-запада к северо-востоку. По этому бездонному ущелью проходит сильное течение, идет оно между островами Бали и Ломбок, между островами Борнео и Целебесом[59], между Филиппинскими и Молуккскими островами.

— Надо бы это запомнить. Плывя по течению, легко управлять кораблем. Однако как ты много знаешь, парень.

— О, у меня всего лишь неплохая память, — скромно ответил Фрике. — Я всегда очень любил географию. Но слушай дальше. Одно из плато, то, которое ниже, является продолжением Индии, то есть Азии. Другое, видимо, является продолжением Австралии. Вероятно, и сама Австралия, и острова Восточной и Южной Океании — всего лишь остатки какого-то большого континента, опустившегося под воду.