Николай Панов - Голубое и черное Страница 12

Это было бы очень печально, — сказал Людов.

Но, как вы понимаете, в Соединенных Штатах у нас не только друзья, — продолжал вице-адмирал. — Еще есть там немало наших могущественных, смертельных врагов. И эти враги делают все от них зависящее, чтобы помешать победе демократии над фашизмом.

Вы имеете в виду, товарищ адмирал, что американцы не очень торопятся осуществлять обещанную нам помощь? — спросил Людов.

Не только это, — нахмурился адмирал. — Я имею в виду ряд очевидных диверсий. Восемь транспортов, направленных недавно к нам из Филадельфии и Бостона, или погибли в океане, или вернулись обратно в Соединенные Штаты, не доставив свой груз. Этот груз оказался плохо закрепленным. Купленные нами орудия и танки стали срываться с палуб, ящики в трюмах ломали обшивку кораблей.

Он взволнованно шагал по кабинету.

Нам сообщили подробности этих катастроф. Матросы транспортов старались закрепить груз, но одни из них были изувечены, других смыло за борт штормовыми волнами. В результате транспорт «Индепенденс Холл» разломился пополам в океане, транспорт «Дамбойн», с палуб которого смыло почти весь груз, был покинут командой и затонул. Как показали на следствии спасшиеся моряки, из скоб, при помощи которых крепится к палубе груз, были кем-то вынуты чеки, а иллюминаторы не задраены перед штормом. Словом, кто-то обрек транспорты на гибель еще до выхода их из американских портов.

Вы полагаете, товарищ адмирал, что нечто подобное могло произойти и с «Бьюти оф Чикаго»? — спросил Людов.

— Я не строю догадок и не провожу параллелей, — резко сказал адмирал. — Мне нужно знать фактическую сторону дела. Непонятно, почему капитан транспорта и его старший помощник оказались в отдельной шлюпке, а не вместе с остальным экипажем. И если «Бьюти» не затонула, нужно уточнить характер ее повреждений, принять срочные меры для спасения груза. Возьмите у капитана судовой журнал и карту.

— Будет исполнено, — сказал Людов. Вице-адмирал снова подошел к окну.

В сумерках, у входа на рейд светились два красных огня — сигналы штормового предупреждения.

Неважные прогнозы, — сказал командующий. — В заливе был туман, теперь ожидается штормовой ветер. С вами пойдут хирург и медсестра. Судя по радиограмме, там нужна медицинская помощь. Возьмете мой катер. Если невозможно будет добраться на нем…— командующий замолчал, размышляя.

Простите, товарищ адмирал, — сказал Людов. — Есть у наших разведчиков поговорка: «Два слова — моряк и невозможно — в одну фразу никогда не ложатся».

Его утомленное лицо вдруг осветилось улыбкой.

Вот потому, Валентин Георгиевич, я и даю два способа выполнения приказа! — тоже улыбнулся вицеадмирал. — Если не успеете до шторма проскочить на катере в Китовый, вас доставит туда подводная лодка «малютка», на тузике подойдете к пирсу… Выполняйте, товарищ политрук!

Есть, выполнять, — вытянулся Людов.

В окна госпиталя, сквозь густеющий мрак, сквозь карусель кружащегося крупного снега, были видны два багровых огня, один над другим.

— Ожидается шторм с норд-веста, — объяснил Люсе один из лежащих в ее палате моряков.

Из кабинета начальника госпиталя вышел хирург Дивавин.

— Дежурная! — окликнул Дивавин.

Люся обернулась к нему. Худенькая, чуть сонная, утомленная долгим дежурством.

— Вызывайте добровольцев. Получен приказ хирургу и медсестре выйти на дальний пост, оказать помощь раненым американцам. Ничего серьезного, в масштабе наших событий. У одного шишка на голове, у другого, по-видимому, перелом предплечья. Мог бы управиться и местный санитар.

Небритое, землисто-серое от усталости лицо военврача скривилось в подобие беспечной улыбки.

— Однако — международная любезность… Хирург, как вы сами понимаете, я. Наметьте девушку повыносливее, чтобы не боялась морской болезни.

Люсе вдруг стало холодно, будто в теплую дежурку ворвался штормовой ветер. Всегда на все трудные задания в первую очередь вызывалась сама! Но только вчера вернулась с переднего края, мерзла в сопках, вытащила из-под огня двух раненых, до сих пор ломит от усталости спину и плечи. Нет, нужно отдохнуть, выспаться, теперь очередь других девушек.

Хлопала плохо пригнанная форточка, будто ветер стучался кулаком снаружи. Пожалуй, вызвать Марусю Зуеву: всегда соглашается на трудные задания…

Зуеву вызвать, товарищ майор медицинской службы? — деловито спросила Люся. — Куда придется идти?

Неблизко. В поселок Китовый. Давайте срочно ее на пирс.

Теперь Люсе сделалось жарко. Поселок Китовый! Но там Ваня! Только вчера получила от него письмо. Жалуется, тоскует.

— Товарищ майор! Зуеву вызывать долго. Можно я пойду?

Сама не знала, как вымолвила эти слова, думая о штормовом ветре и качке. Услышала свой тонкий, просительный голос, словно чей-то чужой.

Сами вызываетесь? — Дивавин явно удивился. — Ну, знаете… Когда качнет вас в заливе…

Я не боюсь, — сказала Люся, чувствуя, как кровь отливает от сердца. Очень боялась качки, хотя ни разу еще не попадала в настоящий шторм.

В таком случае собирайтесь. Оденьтесь потеплее, — сказал озабоченно хирург.

Внизу, в конце чернеющего затоптанным, раскисшим снегом причала, качались очертания белого катера командующего. Краснофлотец в тулупе, в шапке, надвинутой на глаза, стоял у застекленной рубки, с трудом удерживая отпорным крюком качаемый прибоем кораблик.

Звучно чавкали волны, набегая на бревна причала. Сквозь рубочное стекло катера смутно маячило лицо в больших очках под сдвинутой почти к самому носу меховой шапкой.

Люся спрыгнула на скользкую покатую палубу.

За ней осторожно спустился хирург.

И сразу застрелял мотор, краснофлотец поднял отпорный крюк — пирс исчезал в темноте.

Человек в очках сидел молча, засунув руки в рукава шинели, сгорбив узкие плечи. Дивавин тяжело вздохнул, садясь на скамейку рядом с ним:

— В общем, предстоит нам уютная ночка! А вы вот что, медсестра, ваш диванчик свободен, ложитесь, вздремните, пока есть возможность. Можете рассматривать это как боевой приказ непосредственного начальства.

Люся покорно вытянулась на упругой скамейке, взлетающей вверх и тотчас мягко оседающей вниз.

— В своей интересной и очень популярно написанной книге «Эволюция физики», — услышала она чуть хрипловатый голос человека в очках, — Альберт Эйнштейн говорит, что самая фундаментальная проблема, не разрешенная в течение тысячи лет, — это проблема движения. Находясь на этом катере, мы можем убедиться…

Люся так и не дослушала, в чем удалось убедиться человеку в очках.

Катер качало все сильнее, от каждого рывка замирало под ложечкой, над головой слышались звучные шлепки водяных струй, пена стекала по выпуклому смотровому стеклу рубки.