Галина Черкасова - Абстрактный мир. Трилогия (СИ) Страница 128

Не знаю, как закончилась бы война, если бы кирпичномордые не струсили.

Орки выставили свой флот на границе с гоблинскими островами, пригрозив эльфийскому правительству, Компериату, что в случае продолжения бессмысленного истребления кевтов, они высадят войска на восточный берег Ара-каза. ССК попросту боялся, что эльфы пойдут дальше, к кевтским колониям, на которые у кирпичномордых были свои планы. А миротворцы, возмущенные нападением на свои войска, при поддержке Эрзамона, пригрозили эльфам вводом объединенного контингента, если те продолжат геноцид. Компериат не потянул бы ещё одну войну, и тощие гниды сдались. Оставили кевтам жалкую автономию в северных лесах, на побережье холодного океана, там, где льды врезаются в камни…

Капитан провел ладонью по лицу и что-то тихо прошептал, закрыв глаза.

— Но зачем? — потрясенно спросила я. — Зачем эльфам было так поступать с другой расой?

— Они боялись и боятся нас, девочка. Кевты… Хм…, — капитан не сводил глаз с моря. — Мы чувствуем абстракции, живем с ними в ладу. Мы с пеленок маги, а за долгую жизнь так изощряемся в использовании полей, что нет нам равных в играх с земной мощью. Странно, что ты не кевт.

Он обернулся и улыбнулся мне, широко и добродушно.

— У орков появились ракеты распада, нам они были не нужны. Дали бы время, и оружие на основе абстракций стало бы нашим козырем. А теперь, — капитан пожал плечами. — Глухо, пусто и темно без земли, без дома…

Я прижала руки к щекам — лицо горело.

— Это… страшно…

Только от одной назойливой мысли я не могла избавиться — капитан в начале своего рассказа говорил о восстаниях в гоблинских колониях. При подавлении последнего кевты истребили больше семи миллионов гоблинов и наложили запрет на естественное размножение, начав добавлять жителям колонии в питьевую воду какую-то отраву, приводившую к чудовищным изменениям в гормональном фоне как мужчин, так и женщин. А потом началась война, большая часть кевтских надсмотрщиков вернулась на родину, а остальных — убили. Им отрезали головы.

По мнению политологов, в восстаниях принимали участие оркские наемники.

Арельсар оказался прав. В нашем мире никому никогда не бывало легко. Кто-то борется за свой народ, кто-то — за веру, кто-то — за семью, а кто-то пытается спасти только себя.

— Неужели нельзя всё это прекратить? — вслух подумала я. — Можно же как-то жить, не истребляя друг друга…

— Наша суть, девочка, это война. Разумные сильно любят и сильно ненавидят. Но не любовь спасет мир, его спасут оружие и контроль, как бы жестоко это не звучало.

— А что потом было с Арельсаром? — мне не хотелось продолжать разговор на тему войны. Наши взгляды, как я поняла из последних слов капитана, слишком различались.

— Парень живуч, как червяк, — кевт обернулся, желая удостовериться, что нас никто не слышит. — После того, как его поставили на ноги, начался суд. Тогдашний глава миротворцев, дворф Ортен Фер, обвинил Арельсара в измене ордену, и сторона обвинения, с легкой дворфийской лапы, вылила на парня такой ушат грязи, что даже радикально настроенное правительство острова просило о смягчении наказания. Ты бы видела его после заседаний, еле держался на ногах, цеплялся за стены, а вокруг верещали журналисты, щелкали камеры, орали адвокаты и обвинители. Когда оглашали приговор, чинньез стоял за трибуной, лицом к залу, в котором яблоку негде было упасть, потому что процесс объявили открытым, и у него светлели глаза. Знаешь, что означает, когда глаза кевта светлеют?

Я обернулась к капитану.

— Нееет.

— Что физически ему очень плохо. Когда кевт умирает, его глаза белеют.

У капитана глаза тоже были светлые.

— А вам…

— Не обо мне речь, — отрезал тот. — Так о чем я? А… Об Арельсаре… Приговор оказался суровым. Чинньеза исключили из ордена, лишили военных наград и привилегий, запретили занимать должности во внешних войсках, назначили кучу штрафов и тридцать лет заключения в военной тюрьме. Одного эти идиоты не учли — общественного мнения.

В то время флотом миротворцев руководил адмирал Кольсар, бравый вояка. Он, как и большинство кевтов, состоявших в ордене, присутствовал на процессе, и, когда зачитали приговор, адмирал, одетый в парадный мундир, увешанный орденами, полученными за годы службы у миротворцев, поднялся со скамьи, рывком сорвал медали и знаки отличия с груди и кинул их к трибуне, за которой стоял Арельсар. И так поступил каждый, кто поддерживал этого парня. Мы вставали со своих мест, срывали ордена и бросали их ему под ноги.

Когда последний слушатель покинул зал, перед трибуной скопилась такая куча орденов и медалей (кто-то даже погоны поотрывал), что по вышине она дошла до ступеньки судьи. Большинство кевтов в знак протеста покинули армию миротворцев. А уже потом, когда через десять лет меткий выстрел террориста сделал Ортена частью земного поля, новое руководство ордена вынесло амнистию некоторым военным заключенным, в том числе и чинньезу.

— Ямарский судебный процесс, — прошептала я. — Так вот, значит, как…

— Вот так-то, девочка. Кевты — камни, им дана долгая жизнь, но, растворись мое поле, мы никогда не боялись её потерять.

«Отбирать жизни вы тоже не боялись».

Мы, молча, наблюдали за морем. Судно покачивалось на волнах, и вокруг царила такая тишина, что давило на уши.

— Что, полегчало?

Я обернулась. Арельсар стоял, прислонившись плечом к огромному ящику, закрепленному на палубе.

— Да, — я полной грудью вдохнула соленый воздух. — Спасибо, капитан. Благодарю за беседу.

Кевт улыбнулся и отсалютовал мне.

— Удачного дня. На ужин не опаздывайте.

— Что за беседа? — поинтересовался Арельсар, когда я подошла к нему. — Ничего не наболтала?

— Нет. Капитан рассказывал о пауках.

— Как… познавательно, — офицер проследил взглядом за удаляющимся кевтом. — Если они управятся с уловом дотемна, завтра вечером будем на базе.

Я пристально смотрела на Арельсара, пытаясь осознать, что тот герой войны, о котором только что рассказывал капитан, и этот нелепо одевающийся, с кривым чувством юмора и тучей любовниц, охотник на демонов — одно лицо. И ведь после всего того, что сотворил с ним орден, у него хватило сил сохранить честь, не уйти в террористическую группировку «Дети Теней», как это сделали некоторые представители его расы, и даже продолжить службу у миротворцев! И это не говоря о том, что он ловил для них демонов…

— Арельсар, а ты уверен, что мне нужно вступать в орден? — спросила я. — Ты считаешь, миротворцам можно доверить оружие?