Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве Страница 13

Как раз в это время эта женщина продавала свою разваленную и разграбленную дачу. Дача была далеко, жить в ней целый год у женщины не было возможности и, окружённая спившимися персонами из деревни, дача подвергалась каждый год нашествию и разграблению. Когда они её продавали, в ней уже не было окон, почти не было мебели, крыша была повреждена, дверь не закрывалась. Естественно, продать дом в таком состоянии можно в двух случаях – найдя сумасшедшего покупателя или намного снизив цену.

И вдруг, когда она уже отчаялась продать своё гибнущее без присмотра имущество, нашёлся покупатель. Это был совсем молодой парень с приятным лицом. Он приехал в деревню, издали осмотрел дом и тут же, не заходя в него, согласился его купить. Женщина была очень удивлена. Как честный человек, она рассказала обо всех обстоятельствах, приведших дом в подобное состояние, о злых соседях, о разграбленном имуществе, удалённости от шоссе, но парень согласился на всё, не торгуясь. Были оформлены все формальности, и дом перешёл во владение странного юного покупателя. Через неделю женщина поехала в деревню, дабы посетить за какой-то нуждой соседей. Она увидела настежь открытую дверь своего дома и вошла в него. Там был безногий, опустившийся старик, пьяный. Около него стояли два ящика водки, один – почти опорожнённый. Бедного инвалида обещаньями заставили подписать бумагу о том, что он меняет свою благоустроенную квартиру в центре города Н. на жилплощадь в пригороде, вывезли его в только что купленную у женщину развалюху, расположенную чёрт знает где, напоили и бросили на полу, оставив два ящика водки в качестве доплаты, полагая видимо, что тот сразу же перепьётся и умрёт. Как потом узнала женщина, через неделю старика вывезли якобы дооформлять кое-какие документы в городок К. и на следующее утро инвалид был найден растерзанным и мёртвым на городской помойке. Всё!

– «Пропишу!», говорите? Какая тяжёлая и убийственная история! Вы, я полагаю, рассказали её нам вовсе не для того, чтобы подивить меня одним причудливым проявлением человеческой преступности в средневековые времена? Я думаю, такие случаи повсеместны! Я думаю, в такой обстановке и врачи, чуть не сказал «враги», смотрят на своих престарелых клиентов глазами хищников и уже не лечат, а провожают в дальний путь! Пропишет?! Вы даже не знаете, что он вам пропишет, если у него воля будет, а я знаю! Он на том свете старичков прописывает, тем и живёт, хлеб жуёт! Он и вам ижицу пропишет, вот что он вам пропишет! Шеф, Вы же знаете, я добрый, но мстительный! Ради бога! Прошу Вас! Лишите юношу жизни за такое! Или лучше детородных функций! – пробурчал Нерон.

– А вот и опоздал с функциями! Он уже мёртв! Заколот в своей постели сегодня утром, десять минут назад! Симпатичный парень, здоровенький, спортсмен, жениться хотел! Его мама пока жива, но уже начинает испытывать после завтрака лёгкое недомогание и резкую боль в желудке! Ей осталось жить сорок шесть минут, двенадцать секунд, потом она умрёт от внутреннего кровоизлияния! Умрёт, к сожалению, в страшных мучениях, прошу заметить! Она – глава риэлторской фирмы «Милость», в которой трудился её законопослушный, талантливый выдумщик-сынишка. На их счету около сорока подобных милостей по отношению к одиноким старикам. Трупов столько же! Мальчик получил проникающие ранения носа, ушей, кистей рук и низа живота! Странностью является то, что в момент смерти он был одет в какие-то зловонные лохмотья! В желудке обнаружено около трёх литров отменного французского коньяка! Это при том, что он не пил совершенно! Ужас! Кошмар! Капли в рот не брал! Странно! Что же случилось? Кто его так угораздило? Вах-вах-вах! Мучительнейшая смерть! Архи – мучительнейшая! Какой ужас! В полицию уже поступил анонимнейший звонок, и две машины выехали на место переступления, так сказать! К сожалению никаких следов, никаких отпечатков и окурков с помадой на месте событий не осталось! Хорошо, что на земле есть ещё небесная справедливость! – с прононсом изрёк Гитболан, отвернулся и о чём-то задумался.

– Класс! Высший класс! Шеф, когда в вас оживает Эрих фон Гитболан былых времён, в моём усталом от человеческой подлости сердце, оживает надежда и весна! Ягнята начинают радоваться жизни! Не слишком ли я витиеват?

– Шеф, шеф, этот подхалим в данном случае абсолютно прав! – зачастил Кропоткин.

Широкая одежда нёсшегося рядом с Народным Буратино толстяка громыхала и хлопала в стремительном потоке воздуха, как переходящее красное знамя. Неприятный толстячок, как оказалось, сумел не просто слинять от разозлённого пьяницы, да ещё и прихватить каким-то образом из закрытого на ключ кейса чиновника важные бумаги. Бумаги, которые он читал теперь по слогам вслух, оказались паршивыми и никчёмными – какой-то центр маркетинга объявлял конкурс «Плаката нового общества Сан Репы».

– Надо же, Нерон, этот кретин чуть не зашиб меня, почти беззащитного, усталого от долгого космического пути! Никогда нельзя давать недругам подловить вас и прервать ваш рост в самом начале! Сколько великих начинаний было убито в зародыше, до того, как им было позволено выйти на широкую дорогу – уму непостижимо! Когда дуб мал и представляет из себя чахлый росток, его нужно охранять от хищных посягательств, только тогда он вырастет в могучее, ничего не боящееся дерево. Так же нужно беречь и лелеять молодой народ! Тридцать лет и три года его надо охранять! А Ли Иванычу я ещё припомню синяк на пояснице, припомню! Будет он ещё у меня харкать своей циррозной печенью! Будет! Прощенья не проси, Ли Иваныч – его не будет! Мопсик!

Толстяк, нёсшийся рядом со своим шефом в дребезжавшей сутане, слушал сказанное, как оказалось, в пол уха, потому что читал нечто, поднося бумагу к самым глазам. Усатый вернул его к жизни, взяв железными пальцами за оттопыренное мясистое ухо.

– Ой-ой-ой! Не надо! Я исправлюсь! Шеф! А между тем, вы смеётесь, а здесь страшно интересно! Смотрите, чего они тут пишут: «Отношения собственника и наёмных работников в современной Сан Репе ещё только формируются. Главное, чтобы они стали полноценными, без антагонизмов, партнёрами». И далее идут текстовки, завораживающие душу дацдзыбао, типа «Ты в доле!», «Хозяин и труд прибыль дадут!», «Жизнь – не химера! Нужно – спроси мэра!».

– Свежо предание, да верится с трудом! Знаю я энтих хозяев! Разбойники с большой дороги! Грабители прибавочного продукта. Я давеча с Марксом на квартире говорил, так он мне глаза открыл на то, что… Глядь-ка ты, а тута ещё хлеще, мама миа: «Коммунальные услуги – в свои руки!» Ха-ха! Я их боюсь! Значит так уж и в свои? Значит, счётчики не надо ставить, а платить абы кому за абы что – надо? Ну, уж дудки вам, изобретатели! Сопли! Что это за государство, если оно хочет повышать цены за воду, газ и тепло, и при этом отказывается ставить счётчики? Единственное, шеф, я не понимаю, как сюда можно было воткнуть нечто уж совершенно потрясающее: «Помни день субботний, чтобы святить его!» Я не понял! Тут что, одни ануреи, что ли, живут? Все уже обрезанные? Всех уже обрезали за те годы, пока нас тут не было? Во – дела! Не успев попасть в эту страну, я уже начинаю опасаться, шеф, может быть, повернуть назад, в Аид? Я не крещён и непомазан, я просто честный белый человек, а тут поймают, арестовают и будешь жить среди калек! Ради бога, шеф, уезжайте отсюда в Доминиканскую республику. Хорошие там девчонки!

– Кончай частушки, чижик-пыжик! Не паникуй! Ты чего там читаешь, Вергиллион? Дай сюда скорее! Да уж! Восхитительно! Дай-ка скорее сюда! – Гитболан вырвал кучу трепещущих в полёте листков из рук говоруна, скользнул ироническим взглядом по произведению нуво-пропа, бросил вниз, где они мгновенно вспыхнули, и весело заявил:

– Что-то не даёт им покоя вековая мечта всех недоучившихся идиотов иметь собственную идеологию! Мужчины живут по пятьдесят лет, слово «Честный» стало матерной бранью, жизни никакой нет, все по норам сидят, народ голодный, но как хочется найти хоть какой-нибудь позитив. Ты заметил, как ищется позитив в их телевизоре? Просто не говорят о том, что им противно, просто убирают с экранов тех людей, мнение которых и авторитет представляет для них опасность! Ловцы жемчуга? Добытчики гуано? Фекальные короли Нью-Йорка? Кто они? Кто они, новые хозяева жизни? Подземные углекопы? Кто? Из чего проистекает их право распоряжаться жизнями и судьбами других людей – из их ответственности? Компетентности? Талантов? Чести?

– Кто-кто? – не вынес муки преследования Нерон, – Дед Пихто и бабка с пистолетом! Имея с ними дело, ешьте солёный арахис и облизывайте пальцы! Газ у нас бесплатный, но вода втридорога! А живут они уже не пятьдесят, а сорок лет. Данные последней статистики. Ужас. Каменный век.

В ихней газетёнке я прочитал, к примеру, что объявлен конкурс на плакат. Да-с и не менее того! Может быть, речь идёт об этом самом… Естественно, в начале идёт трёп о «базовой задаче государственного строительства» (и где-то они такие слова нашли – «визуальная среда»? ), «технологиях социального мира», «Оптимистических жизненных сценариях». Потом по делу – Сан Репе нужен новый агитпроп! Так бы сразу и сказали! Без околичностей! Темы вечные: взяточники, то да сё! Мелкие стрелочники вылавливаются, крупные рыбы плавают глубоко. Идея иметь не приличную жизнь, достичь которой совсем непросто, а хорошо выглядящее клише в голове – штука очень древняя и она, по всей видимости, уходит ещё в ил Месопотамии. Мы только сейчас имели возможность убедиться в характере их начальников. Их загребущие руки я почувствовал сегодня на себе! Весь в синяках! Ну, Ли Иванович, отпоются тебе мои горькие слёзоньки! Грядёт час!