Хэммонд Иннес - Искатель. 1973. Выпуск №5 Страница 13

— Сразу после того, как мы обогнули Ушант.

— И что он сказал?

— Он отказался отвечать на вопрос.

— Как именно он ответил, когда вы задали ему этот вопрос.

— Его точные слова?

— Да.

— Он сказал, чтобы я попытался получить ответ у Таггарда или Деллимера, а его не беспокоил. Но они были мертвы.

— Благодарю вас. — И сэр Лайонел спокойно опустился на свое кресло.

Боуэн-Лодж снова посмотрел на часы и объявил перерыв.

— Джентльмены, вы свободны до двух часов. — Он поднялся с места, и вместе с ним встали все члены суда. Они ожидали стоя, пока он не покинул зал и не вышел за дверь позади председательского кресла, сопровождаемый тремя помощниками.

На улице солнце яркими блестками отражалось от мокрых тротуаров. И вдруг я сделал потрясающее открытие: ведь существуют же люди, простые люди, спешащие по своим делам, которые ничего не знают о «Мэри Диар»! На краю тротуара в полном одиночестве стоял Петч. Он ждал меня и сразу же пошел навстречу.

— Сэндс, можно вас на пару слов? — его голос звучал хрипло, лицо осунулось.

Хэл сказал, что пойдет в отель, где мы решили пообедать, и Петч, позвякивая мелочью в кармане, молча проводил его взглядом. Когда Хэл удалился на почтительное расстояние и не мог уже нас услышать, Петч сказал:

— Вы говорили мне, что ваша яхта не будет готова до конца этого месяца. — Фразу он произнес с явной укоризной, а в голосе слышались гнев и негодование.

— Да, — сказал я. — Но работы были закончены на неделю раньше, чем я предполагал.

— Почему вы не дали мне знать об этом? В прошлый вторник я заходил к вам, а мне сказали, что вы ушли в море. Почему вы мне ничего не сказали? — И вдруг он выпалил: — Один день — это все, что мне было нужно! Только один день плавания! — Он пристально смотрел на меня и буквально скрежетал зубами. — Неужели вы не понимаете: один взгляд на дыру в трюме — и я бы знал все! Тогда бы я смог сказать всю правду, а так… — Взгляд его метался, как будто он стоял на перекрестке и не знал, куда повернуть, — а так я не знаю, какого черта мне говорить, какую дьявольскую яму я рою для себя. Один день. Это все, что мне было нужно!

— Вы же мне не сказали об этом, — возразил я. — Во всяком случае, вам хорошо было известно, что такого рода осмотр должен быть произведен специалистами. — И тут я понял: ему было нужно убедиться в том, что его подозрения верны. — Ну, ничего, — и я похлопал его по плечу.

— Я думаю, вы правы, — процедил он сквозь зубы. — Я думаю, что вы чертовски правы. — Он взглянул на меня, и глаза его сверкали, как два уголька. — Все усилия… загнать его на Минки… напрасны. Боже мой! Ведь я мог…

Мы с Хэлом быстро пообедали и вернулись в зал суда. Точно со вторым ударом часов Боуэн-Лодж занял председательское кресло. В ложе прессы теперь находилось пятеро репортеров. Как хищники, слетались они на запах сенсации.

— С вашего позволения, уважаемый господин председатель, — произнес Холланд, поднимаясь со своего места, — я предлагаю продолжить наше заседание, вызвав нового свидетеля, с тем чтобы суд имел возможность получить полную картину случившегося.

Боуэн-Лодж кивнул головой в знак согласия.

— Я думаю, что будет правильно, мистер Холланд. Однако мой первый свидетель должен остаться в суде. Представители различных заинтересованных сторон, очевидно, пожелают задать ему вопросы.

Я предполагал, что следующим свидетелем окажется Хиггинс. Но вместо этого Хрлланд произнес:

— Харолд Лоуден!

И до меня вдруг дошло, что я до сих пор еще не решил, о чем следует говорить мне. Хэл вошел в свидетельскую ложу, держась по-военному прямо, и в коротких, четких фразах рассказал о нашей неожиданной встрече с «Мэри Диар» и о том, как на следующее утро мы нашли ее уже покинутой. После того как он покинул свидетельское место, настал мой черед. Я не сразу осознал, что автоматически пересекаю зал и занимаю место в ложе. Я весь был в холодном поту.

Я произнес клятву, и Холланд, глядя на меня спокойно и почтительно, стал своим мягким и вкрадчивым голосом спрашивать, действительно ли мое имя Джои Генри Сэндс, чем я занимаюсь и каким образом 18 марта я оказался в зоне канала на яхте «Морская ведьма». Ответив на эти вопросы, я почувствовал нервозность в своем голосе. В суде царила тишина. Боуэн-Лодж рассматривал меня своими маленькими острыми глазками.

По ту сторону зала я увидел Петча. Он сидел, подавшись вперед и сжав руки, напрягшийся, окаменевший, не сводя с меня взгляда. Я рассказывал, как выглядело судно в то утро, когда я попал на него, как вдруг мне в голову пришла мысль — а что, если сказать правду, сказать о том, что судно сидит на рифах Минки? Но я не смог. И стоило мне хоть на миг решиться, как вся моя нервозность исчезла. Теперь я знал, что говорить, и потому представил Петча суду таким, каким я видел его — человеком, шатавшимся от полного изнеможения, потушившего в одиночку пожар, но у которого уже не было сил бороться за спасение своего корабля.

Я рассказал о шраме на щеке, об угольной пыли, о его почерневшем от измождения лице. Я рассказал о том, как, обливаясь потом в котельной, мы старались поднять давление пара в котле, как мы запустили помпы, как использовали машины, чтобы удержать судно по ветру, и как кипящие пеной волны моря пытались проглотить полузатопленную носовую часть судна. Я кончил повествование, просто сказав, что мы оставили судно на утро второго дня.

Затем пошли вопросы. Рассказывал ли Петч, как команда покинула судно? Могу ли я высказать свои соображения о местоположении «Мэри Диар» в то время, когда мы садились на плотик? Думал ли я о том, что судно могло дойти до порта, не будь шторма?

Вопросы были исчерпаны, и я пошел через зал обратно. Я был словно выжатый лимон. Как только я сел, Хэл схватил меня за руку.

— Великолепно! — прошептал он. — Черт меня побери, ты же сделал из него героя!

Вызвали Джанет Таггард.

Она заняла место в свидетельской ложе — ее лицо, смертельно бледное, казалось непроницаемой защитной маской. Холланд пояснил, что вызвал ее именно на этой стадии расследования, с тем чтобы освободить в дальнейшем от необходимости выслушивать заявления, которые могут сделать об ее отце другие свидетели. Он очень тактично расспросил ее, каким она помнила отца, о его письмах, неизменно приходивших из каждого порта, о его подарках, деньгах, которые помогли ей закончить колледж и поступить в университет, о его заботе о ней после смерти матери, когда ей было всего семь лет.

— Раньше я не представляла, насколько он был хорош как отец. Только в последние несколько лет, став старше, я поняла, как ему приходилось работать, чтобы скопить деньги и дать мне образование, которое я получила.