Михаил Федоров - Искатель, 2014 № 06 Страница 13

— Извините, доктор, что отнял у вас время.

Детектив встал, отряхнул брюки, хотя на них не было ни крошки, пробормотал что-то вроде «до встречи» и направился к двери, оставив Бернса в глубокой задумчивости. Думал Бернс, однако, не об ужасной судьбе Гамова, а о том, за каким чертом полицейский подробно описал картину трагедии. В обед он слышал, как о нашествии копов рассказывали в кафетерии. Насколько он понял, детективы были очень скупы на слова, спрашивали, выпытывали, но сами информации не выдавали. Почему же…

Сильверберг остановился у двери, обернулся и сказал:

— Собственно, есть просьба. Мы сняли с компьютера доктора Гамова жесткий диск. Информацией личного характера занимаются наши эксперты. Но там еще черновики исследований, научные статьи, копии журнальных публикаций, книги по физике… В общем, наука, в которой наши эксперты… Вы понимаете. А просьба вот в чем: не могли бы просмотреть все это? Чисто научная экспертиза. Если вы согласитесь…

— Да, безусловно!

— …Вам скинут на электронную почту документ о сотрудничестве. Разумеется, работа будет оплачена в размерах, установленных…

— Я уже сказал: да.

— Прекрасно, — завершил разговор детектив Сильверберг и закрыл за собой дверь.

— Входите, пожалуйста. Доктор Бернс? Я вас узнала. Не удивляйтесь: видела на фотографии, Ник показывал в телефоне: на вечеринке у профессора Бирджеса, вы там рядом с ним и еще одним физиком…

— Да, с Вингейтом, помню.

— Садитесь сюда. У меня не прибрано, нет сил… желания тоже.

— Неважно. Простите, что…

— Не надо извиняться, доктор Бернс.

— Джонатан.

— Хорошо, Джонатан, зовите меня Габи. Вы хотите поговорить о Нике, я тоже. Все эти дни… Я хочу говорить только о нем.

— К вам приходили детективы, Габи?

— Один. Это было ужасно. Задал множество вопросов — некоторые по десять раз: что я делала в пятницу, где, с кем…

— Алиби.

— Господи, как бы я хотела, чтобы у меня не было этого проклятого алиби! Чтобы я была в тот момент с ним! Тогда Ник был бы жив! При мне ничего не могло случиться!.. Что будете пить, Джонатан? Виски, скотч, вино?

— Можно чаю?

— Конечно. Налью себе тоже. Вы были дружны с Ником, Джонатан? Часто виделись? Ваши кабинеты рядом, Ник мне рассказывал. Каким он был для вас?

— Мы не так уж дружили, если говорить о чисто человеческих отношениях.

— Берите печенье, оно с вишней. Вы бывали на факультетских вечеринках, встречались с Ником у него дома…

— Спасибо. Вкусно, да. Встречались очень часто, но… как бы вам сказать… дружбой это назвать было нельзя. Мы почти не говорили о личном. Наши разговоры всегда были о науке. Он был замечательным физиком.

— Я ничего в этом не понимаю. Нам было о чем говорить, кроме науки. Правда, были темы… вроде табу. Я как-то спросила Ника о его жене… бывшей. Он сделал вид, что не расслышал, и я больше никогда…

— Розалин… При жизни Николаса я бы тоже не стал… Но его нет, и… Собственно, она его бросила. Ради другого мужчины.

— И даже не похороны не приехала.

— Вы не знаете? Розалин умерла года три назад. Рак.

— Вот оно что… Не знала. Ник не рассказывал вам, как мы познакомились?

— Нет.

— Случайная встреча, я торопилась на самолет, Ник прилетел, мы столкнулись на стоянке. Как в голливудских фильмах, которые я терпеть не могу. Посмотрели друг другу в глаза, он что-то сказал, я что-то ответила…

— И опоздали на самолет?

— Нет, успела. Мы договорились встретиться через неделю, так все и началось.

Полицейские эксперты поработали с жестким диском, прежде чем передать информацию Бернсу. Не оставили ничего, кроме папок с черновиками работ, статьями, расчетами, программами — наука, ничего больше.

А все-таки: что произошло в пятницу? Что известно полиции, и о чем детектив Сильверберг не хотел распространяться? Тайна следствия. Закрытая комната. Об этом интересно читать в детективах, но когда такое случается в жизни, значит: или полиция что-то скрывает, или какие-то улики остались незамеченными. С другой стороны, это очень маловероятно. Эксперты наверняка исследовали в квартире каждый квадратный миллиметр, нашли каждый волос или каплю пота, не принадлежавшие Николасу, и сейчас этим занимается другой детектив, не Сильверберг, кого-то допрашивает, а кого-то, может, уже и задержали.

Секач. Да, висел секач на доске, там еще два или три больших кухонных ножа висели, точно Бернс не помнил, не обращал внимания, хотя довольно часто бывал у Николаса.

Зачем полиции экспертиза научных работ? Ну, узнают они, что Гамов работал в последнее время над проблемой стрелы времени. Очень интересная проблема, едва ли не самая сложная и важная в современной физике, но что до нее копам?

Для проформы? Надо назначить разные виды экспертиз, в том числе научную, раз уж в компьютере множество файлов сугубо научного свойства, и что-то надо по этому поводу написать в отчетах. Да, но как объяснить полицейским, ничего не смыслящим в физике, потрясающее изящество работ, помещенных в папке «Расширение вариантности в стреле времени»?

Скажем, можно начать так. «Из второго начала термодинамики известно, что энтропия замкнутой системы может только возрастать…» Не поймут, хотя эту фразу можно прочитать в любом учебнике физики. Надо иначе.

Пальцы Бернса отстукивали текст, а мысленно он тем временем раскручивал спираль рассуждений, оттолкнувшись от вступительной части, написанной Николасом еще в прошлом году. Энтропия… Для полицейских надо написать: мера порядка в физической системе, такая терминология им более понятна. Если систему предоставить самой себе, порядок в ней может только уменьшаться, а беспорядок возрастать. Полиции это известно: если на улицах не убирать мусор, то через неделю по городу невозможно будет ни проехать, ни пройти.

Хороший пример. Только Николаса интересовала энтропия не города, не страны и даже не континента. Он занимался энтропией Вселенной. Стрелой времени. Пытался, как многие до него, ответить на вопрос: почему все физические процессы теоретически не зависят от направления времени, а в реальности мы все движемся из прошлого в будущее, и никак иначе?

Года еще полтора назад Гамов подсел к Бернсу в кафетерии и задал странный вопрос: «Как по-вашему, Джонатан, почему в древности было так много пророков, а сейчас будущее предсказывают одни шарлатаны?» Дожевав сэндвич (не отвечать же с набитым ртом, да и вопрос надо было обдумать: просто так Гамов обычно ничего не спрашивал), Бернс ответил, как ему показалось, четко и обоснованно: «С чего вы взяли, Николас, что пророки древности предсказывали верно? Не помню, сколько их было в Библии, но разве что-нибудь, ими предсказанное, сбылось?» Гамов усмехнулся и произнес фразу, которую Бернс счел «шуткой юмора». «Конечно, сбылось, ведь дороги в те времена были гораздо уже нынешних, по ним проще было ездить».