Эльфийский бык - Екатерина Лесина Страница 13

Эти все обои.

Обивки.

Мебельные салоны и отделки…

В общем, и от Ивана отстанет, и от самого Кошкина.

— Да, — повторил он куда как уверенней. — Кажется, ремонт нужен. Определенно… даже жизненно необходим… Иван потом вернется… помолвка там, еще какие балы давать. А тут обои старые.

Матушка скользнула по обоям взглядом.

Нет, выглядят неплохо, но…

— Я закажу каталоги, — княгиня явно оживилась.

А потчевали блинами.

И явно свежими, тонкими, полупрозрачными. К ним отыскалась и домашняя густая сметана сливочно-желтоватого оттенка, и ветчина, холодная оленина, осетрина, мелко рубленная и мешаная с обжаренным луком.

Мед.

Варенья.

Кошкин зажмурился. Все же дома было хорошо. А он и позабыл… как-то все дела, дела… то одни, то другие.

Чаю матушка налила самолично. И не в фарфор, но в тяжелую крупную чашку, расписанную аляповатыми розами. И Кошкин вспомнил, что притащил эту чашку из очередной командировки, потому как понравилась она ему невероятно. И заявил сходу, что отныне пить будет только из нее.

Заявил.

И уехал. А там как-то завертелось-закружилось. И забыл вот. А теперь вспомнил и почему-то обрадовался. Совсем как в детстве, когда оказалось, что… радоваться можно.

Таким вот пустякам.

И тому, что кто-то эти пустяки запоминает. И они перестают быть пустяками, а становятся чем-то важным, а чем — и слов нет, чтобы рассказать правильно.

— Мне неприятно вспоминать о том, что было, поскольку я показала себя… не самым лучшим образом, — продолжила матушка. — Как-то оправдывает нас лишь то, что мы обе были молоды и наивны до крайности. В пансионе нас учили и учили хорошо. Английскому, французскому, немецкому. Еще латыни и древнегреческому… стихосложению. Риторике. Манерам. Музыке. Живописи. Немного — естественным наукам, но весьма ограниченно, ибо в них много такого, что может вызвать ненужные вопросы. Учили математике, но ровным счетом так, чтобы знаний этих хватило проверить расходные тетради за экономкой…

А вот матушке подали кофий.

Она любила черный, густой и не разбавляла его ни сливками, ни сахаром. Иногда и вовсе соли кидала, что вовсе уж не вписывалось в созданный ею легкий образ. И потому кофий Софья Никитична пила исключительно дома, а порой и вовсе в одиночестве.

— Старшим курсом позволялось чуть больше. Мы выходили гулять. Посещали… разные мероприятия, которые и устраивали затем, чтобы продемонстрировать нашу красоту и воспитание. Первое время мы были при наставницах, но после число их сократили. Все же открытие женских гимназий весьма повредило делу мадам… это я сейчас понимаю.

Чашечку княгиня поставила на ладонь.

— И тогда мадам решила, что мы в достаточной мере взрослы и серьезны, чтобы отпустить нас на прогулку. Вдвоем. Всенепременное условие.

— Вы с кем-то познакомились?

— Людочка… и я тоже, но на меня мой знакомец не произвел особого впечатления. Она же утверждала, что влюбилась. С первого взгляда. Встреча эта произошла на весеннем балу, который устраивали при пансионе. А раз так, то мы и решили, что все-то, кто на этом балу присутствовал, личности достойные. Бал же для того и устраивался, чтобы подготовить нас к выходу в свет и все прочее…

Матушка прикрыла глаза.

— Он был красив. И даже ослепителен. Хотя сложно ли ослепить провинциальную девушку, которая жила мыслью о большой и чистой любви, чтоб как в романах… романы мы читали взахлеб. Конечно, это была запрещенная литература, но… если немного заплатить воспитателям…

Которые должны были бы оградить неокрепший разум воспитанниц от подобных книг…

— … то они не просто закрывали глаза, но и сами приносили кое-какие особо интересные издания. Нет-нет, в них не было ничего-то. Пожалуй, они были куда целомудренней того, что ныне в этой вашей… сети выставляют. В мое время подобное было немыслимо! — это Софья Никитична произнесла с искренним то ли возмущением, то ли недоумением. — Чтобы девицы достойного рода выставила фотографию своих… своего…

— Тела? — подсказал Кошкин.

— Определенных частей его. Мы… и вслух-то именование сиих частей произносить остерегались по-за неприличностью… Впрочем, не важно. Тот год был престранным… дед Людочки занемог, и потому нас не могли принять в Подкозельске. А мои родители отправились в путешествие… моя сестра удачно вышла замуж, да и отца карьера пошла вдруг в гору, вот они и решили… рассчитывали, верно, что я вновь уеду в гости. А тут не сложилось. Так и выпало, что ненадолго покинули пансион, а уже в июле, где-то за месяц до начала занятий, вернулись. Якобы затем, чтобы дополнительно позаниматься. За это даже заплатили, сколь знаю[3]… подобных нам воспитанниц было немного. Наставницы и вовсе отдыхали, как и сама мадам. И потому режим был весьма вольным…

Ну да, кому охота заниматься чьими-то не особо важными и нужными дочерьми, когда своих забот хватает.

— Мы ходили гулять. И в библиотеку, ибо там было много… интересного. Мы чувствовали себя такими взрослыми, самостоятельными. А однажды встретили его… Людочка утверждала, что всегда-то его помнила, но, мнится мне, ей просто хотелось так думать. Эта встреча была случайностью, но он вспомнил нас, вернее, Людочку… и была прогулка. Разговор вроде бы ни о чем… после той встречи Людочка пребывала в восторженном состоянии души, а однажды получила записку. Потом другую… письмецо… снова не так и сложно, если знать, кому заплатить. Мадам отличалась изрядной скупостью.

Которая, надо полагать, в конечном итоге и сгубила заведение.

— Они договаривались о встрече… я читала письма. Точнее Людочка читала их мне. И я завидовала тогда любви. Нам казалось, что вот оно, то самое… и когда она попросила пойти с ней в город, я не отказала. Сперва прогулки были вполне невинны. Разве что встречались они в местах таких… уединенных. Но нам казалось, что это — исключительно от заботы о репутации Людочки. Он ведь не желает скомпрометировать её или навлечь гнев мадам. Все же, появись Людочка со своим… воздыхателем, скажем, в кофейне, мадам узнала бы о том сразу. А вот закоулки старого парка. Пруд подле мельницы… пикники на свежем воздухе, благо, осень выдалась теплой. Беседы. Ничего-то непристойного… точнее я научилась отходить в сторону и отворачиваться. Поцелуи… о них в книгах писали. А вот об ином — нет. Однажды Людочка попросила меня солгать. Сказать, что мы будем с ней в библиотеке… мы ведь там часто бывали. И я солгала… мне казалось, что я делаю доброе дело. Помогаю влюбленным воссоединиться. А сказать кому-то, донести… это предательство и даже хуже!

Княгиня сделала