Юрий Ясько - Загадка Скалистого плато Страница 14

Борис нерешительно дотронулся до ее руки и сказал:

— Кто же из геологов не знает трудов Лосева? По его учебникам я тоже готовился к экзаменам. Продолжайте.

— Отец нередко говорил мне, что Скалистое плато хранит нечто такое, что необходимо разгадать. Дело в том, что в сороковом году Лосев работал при экспедиции профессора Рейкенау экспертом. После окончания работ на плато папа дал свое заключение. Он был уверен, что немецкие специалисты что-то скрывают от нашей власти. Отца вызвали соответствующие товарищи, дали нагоняй и предложили не мутить воду, ибо у нас с Германией пакт, мы находимся в дружбе и так далее.

Правда, в геологическом смысле мой отец был почти солидарен с Рейкенау, хотя и допускал в контактной зоне поиск месторождений золота, но его смущало одно обстоятельство: однажды он обратил внимание, что группа немецких специалистов отгородила участок на восточном склоне. Отец глубокой ночью смог пробраться на отгороженную площадку и увидел нечто странное, немцы возились у какого-то отверстия, замуровывая его. А под утро раздался сильный взрыв — обломки породы скрыли то место… — Дроздова сделала паузу.

Борис нетерпеливо подался вперед.

— Не торопите меня. Вскоре началась война. Отец решением ГКО был направлен в Сибирь на разведку месторождения вольфрама, а после войны Лосев снова поднял вопрос о Скалистом плато, но его никто и слушать не хотел. Папа знал, что в сорок втором году немцы здесь пытались высадить десант. Зачем? Ведь Скалистое плато было расположено далеко от главных перевалов и в военном отношении интереса не представляло. Отец предполагал, что людей от Рейкенау что-то интересовало на плато. Какой вход они замуровывали и почему? Я вот уже три года добиваюсь разрешения произвести там детальную разведку, но мне не разрешают. Больше того, смеются надо мной. Только один Игорь Иванович поддерживает. Замечательный человек, заслуженный геолог, фронтовик, его недавно еще одна награда нашла — орден Красного Знамени. Так вот, Игорь Иванович Васин — мой единомышленник.

— Я с ним познакомился.

— Он мне сказал об этом.

От этих слов Туриеву почему-то стало грустно. Он позавидовал Васину: Игорь Иванович имеет возможность ежедневно встречаться с этой женщиной, разговаривать с нею, быть ее единомышленником.

— Во время работы в экспедиции папа подружился с молодым геологом Алексеем Зубрицким. Умирая, отец просил меня приехать сюда, добиться разрешения на разведку на плато, но не забывать и о том, что это место хранит еще какую-то тайну.

— Тайну о городе златокузнецов?

— Вы знаете? — в голосе женщины прозвучало разочарование. — А я хотела посвятить вас кое во что.

— Читал об этом… Мой дядя был историком, буквально перед войной занимался Скалистым плато. Он верил в то, что там в глубокой древности обитали люди, творили изделия из золота и серебра, прославившие их на всем Востоке.

— Значит, значит… вы станете нашим союзником? Это же здорово! — Дроздова захлопала в ладоши.

— Союзником — в чем?

— В том, чтобы нам разрешили наконец заняться там геологической разведкой, археологическими изысканиями, последнее, разумеется, в свободное от основной работы время.

— Юридически — по совместительству?

— Да. Так станете союзником?

— У меня совсем другие задачи, Елена Владимировна… Вот если убийство каким-нибудь образом соприкоснется со Скалистым плато, тогда займусь им по долгу службы.

— Как скучно — «по долгу службы», — протянула Дроздова.

— Вы хотите, чтобы было «по зову сердца?»

— Хотя бы из любопытства.

— Во время отпуска — да, но не сейчас. Во что вы меня хотите посвятить?

— Это — записи моего отца. — Дроздова раскрыла папку, — Они представят интерес и для вас. Тем более, что ваш дядя занимался вопросом Скалистого плато. Папа хотел написать книжку для детей. Это — начало. У вас найдется время прочесть?

— Прочитайте вы, а я буду прилежно слушать, тем более, что время у меня сейчас есть.

— Итак, «Пролог». Сама повесть должна была называться «Эхо веков».

…Высокое солнце щедро обливало все вокруг ослепительным светом, даря тепло и негу. Деревья застыли в безветрии, темные камни поблескивали осколками слюды и кристаллов дивных зеленовато-синих минералов.

По крутой каменной тропе идет человек. Его ветхая одежда, покрасневшая от солнца и ветра кожа лица, всклокоченная борода говорят о том, что идет он уже многие и многие дни.

Он идет, глухо стуча посохом по каменистой почве и смотрит вперед, не прикрывая глаз, ослепляемых солнцем. Он идет вот уже семь на семь дней. Идет и днем, и ночью, отдавая сну и отдыху ничтожную часть суток. Он идет и думает о том, что жизнь человека коротка и что человек достоин более счастливой участи, дарованной ему богом. Он идет на свою родину, чтобы сказать людям: уходите, убегайте, скрывайтесь — на вас идут легионы свирепого Тимура Хромого. Они сотрут в порошок ваши жилища, умертвят мужчин и мальчиков, стариков и старух, а девушек и молодых женщин сделают своими наложницами.

Человек идет туда, где не был долгих двадцать пять лет. Четверть века назад он ушел оттуда, чтобы познать мир, чтобы стать ближе к богу, но познал одно: нет счастья без родины.

Ибрам, так звали этого человека, был сыном маленького народа, поклонявшегося Луне. Народ этот жил в горах, жилищами для него служили пещеры, выдолбленные в теле огромной горы с плоской вершиной. Всему Востоку известны изделия из золота, творимые его народом, но никто из чужеземцев не бывал в этих краях, никто не видел сказочного подземного города.

И теперь сюда идет Тимур. Его не остановят ни отвесные скалы, ни быстрые реки. Надо успеть, надо сказать…

Когда солнце опустилось за вершины гор, Ибрам прилег отдохнуть. Прямо над ним светила луна. Это хороший признак — его встречает на родине лик той, кому он поклонялся с детства. Он вспоминает, как из пещерного города уходили в дальний путь самые верные, самые молчаливые. Уходили, чтобы в других странах обменять изделия из золота на пряности, ковры, шелка и бархат.

Бывало, иные не возвращались, не вернулся на родину и он, Ибрам. Не вернулся потому, что его любимая девушка была отдана другому…»

— Обычный мотив, когда речь идет о жизни горцев, — перебил Дроздову Туриев, — нет, чтобы бороться за свое счастье… Он уходит, чтобы жаловаться на несправедливость богу.

— Читать дальше?

— Конечно.

— «Город, в котором родился и вырос Ибрам, процветал. Отец Ибрама был служителем храма ТОГО, КТО ВЫШЕ ВСЕХ, — Елена Владимировна показала Борису строку: — Эти четыре слова написаны заглавными буквами, — сказала она и продолжила: — В первый день новолуния процессия самых уважаемых людей, одетых в белые одежды, шла в главную залу, где стояла статуя ТОГО, КТО ВЫШЕ ВСЕХ. Она смотрела на людей светлыми глазами, из которых струилось добро. Великий мастер Фера сделал эти глаза живыми посредством камней, вобравших в себя волшебный свет Луны. И никто, из чужих не видел ее, эту статую. Да и не мог видеть, ибо никого не пускали в город на Скалистом плато…»