Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.] Страница 14

Свой день распределил он правильно, отведя каждому делу свое время. Вставал очень рано, с восходом солнца, чтоб захватить прохладные утренние часы, и шел на охоту. Вернувшись, занимался стряпней и изготовлением различных запасов для дождливого времени года. Потом наступали самые знойные часы, когда нестерпимо было оставаться не под крышей. Тогда уходил он в пещеру, где всегда сохранялась некоторая свежесть, и отдыхал там. Вечерние часы шли на разные работы около дома — обработку поля или уборку хлеба, или столярничество. На закате любил он сидеть над морем и, любуясь на закат, размышлять о разных вещах — вспоминал прежнее, сожалел о потерянных годах, когда он мог бы многому научиться еще будучи дома, думал о своей теперешней жизни, строил планы на будущее. Одиночество, тишина и труд делали из него постепенно другого человека.

Ему казалось, что попади он снова домой, он стал бы жить совсем иначе, был бы всегда справедлив к людям и научил бы их работать. Иногда перечитывал он снова бывшие у него книги и находил в них новые мысли, незамеченные прежде.

Днем, на работе, он был всегда терпелив и настойчив, потому что только таким путем можно было добиться успеха. Например, для столярничества у него почти не было инструментов, и всякая поделка брала очень много времени и сил. Когда ему понадобилась широкая и длинная доска для кладовой, то пришлось работать над ней целый месяц: сперва выбрать и срубить толстое дерево, потом обрубить все ветки, чтоб превратить его в бревно. Потом долго пришлось его обтесывать с одной стороны, а потом с другой, чтоб удалить лишнее и сделать мало-по-малу доску. Для двоих пильщиков с пилой на это дело понадобился бы едва ли целый день, для него же — несравненно больше. Но уж такой выработался у него нрав, что когда он видел, что какая-нибудь вещь ему нужна, то не отставал от своей затеи до тех пор, пока не добивался успеха.

IX

ЛОДКА. УТОПЛЕННИК. ОПАСНАЯ ПРОГУЛКА

Прошло еще целых пять лет, а всего с приезда на остров — почти восемь. Жизнь шла тихо и мирно, работы всегда было довольно, она всегда была разнообразна и интересна для Робинзона. Главные были — охота, посев и уборка хлеба и заготовление изюма.

Теперь уж он знал, какое количество продуктов ему нужно для жизни, и поэтому перестал расширять поле и винограда собирал не больше, чем надо. Но по мере того как жизнь становилась все легче, новое беспокойство овладело Робинзоном и чуть не привело его к гибели. Мысль о незнакомой земле, видневшейся вдали, не оставляла его и не раз ходил он на тот берег и подолгу смотрел, спрашивая себя:

— Что там? Кто живет, друзья или враги?

Наконец, он решил сделать себе лодку.

«Мало ли на что может она пригодиться? — думал он, — буду кататься, вот и все!»

Робинзон понимал, что переплыть в маленькой лодке, какую только и мог он сделать, большое пространство открытого моря, которое отделяло его от незнакомой земли, вещь невозможная, но все-таки его неудержимо тянуло иметь что-нибудь для передвижения.

И вот, наконец, он вооружился самым большим топором и пошел в лес. Сделать лодку европейского образца нечего было и думать за неимением досок и нужных инструментов, оставалось попробовать выдолбить лодку из цельного дерева, как это делают дикари. Значит, прежде всего нужно было выбрать толстый и ровный ствол.

Давно уж заприметил Робинзон в лесу, недалеко от бухты, великолепный кедр, прямой как мачта; внизу он был по крайней мере аршина два в поперечнике. Его и обрек Робинзон для своей лодки. Жаль было рубить такого красавца, но кедровое дерево одно из лучших для этой цели, значит, нечего было и думать больше.

Но не легко было одолеть его. Десять дней рубил Робинзон, обходя дерево то с одной стороны, то с другой; наконец, оно рухнуло с шумом, все ломая и сокрушая на пути. Теперь приходилось рубить второй раз, отделяя кусок ствола нужной величины от остального дерева, на это тоже пошло не мало времени. Но торопиться было некуда и ежедневно по несколько часов работал неугомонный плотник около своего великана, похожий на трудолюбивого муравья.

Следующей задачей было обтесать дерево снаружи, придать ему форму лодки и вытесать киль, иначе лодка не могла бы правильно держаться на воде. Очень важно было суметь равномерно расширить бока, чтоб не была она крива; трудностей было много. Не отставая, не смущаясь неудачами, тесал да тесал ее Робинзон, подстругивая, разглаживая, каждый день уходя домой с сознанием, что хоть маленький шаг вперед, да сделан.

Только в дождливое время бывали дни, когда непогода удерживала его дома, потому что он помнил, как опасно мокнуть под дождем. Отделав снаружи, начал огнем и стамеской делать внутреннее углубление.

Уж второй год пошел с того дня, когда простился с жизнью огромный кедр, наконец, лодка была готова.

Не раз обошел ее и оглядел до мелочей Робинзон: кажется, все было в исправности — оставалось плыть!

Но не так-то просто было это сделать — до берега было не ближе нескольких десятков саженей. Протащить все это расстояние лодку посуху было, очевидно, невозможно, оставалось воду подвести к лодке.

И, не смущаясь, принялся Робинзон рыть канал от бухточки к лесу. На счастье грунт был сравнительно легкий, частью песчаный, и ему не приходилось наталкиваться на непреодолимые препятствия, вроде гранитных глыб. Терпение превозмогло и тут, и мало-по-малу светлая полоска узенького канала протянулась дорожкой до самой лодки.

Сделав катки из кусков дерева, Робинзон с большими усилиями вдвинул на них лодку и потом скатил в канал. И вот лодочка закачалась на воде! Пара весел была уж приготовлена давно, Робинзон вскочил в свое сооружение и, упираясь в берега, вывел лодочку в бухту. Как ровно и хорошо держалась она на воде! Как красиво покачивалась! Как радостно было чувствовать свою победу и видеть, что все-таки, в конце-концов, он добился своего, как всегда!

Легко и плавно скользила лодка, когда он объехал бухту, выехать на этот раз в море он не решился из-за довольно сильного волнения на нем. Он возвращался домой приятно взволнованный: хоть и понимал сам отлично, что на такой лодке далеко не уедешь, но все-таки словно приблизился к нему остальной мир, словно протянулась какая-то незримая, тоненькая ниточка, связывающая его с остальными людьми.

В следующие дни он приладил к лодке небольшую мачту и сшил паруса. Потом в корме и на носу наделал небольших ящиков для провизии, зарядов и других вещей, которые могут пригодиться в плавании; в дне лодки выдолбил узкий жолоб для помещения ружья, а над ним устроил крышечку. Таким образом, в любую минуту можно было, при желании, пуститься в дорогу.