Густав Эмар - Вольные стрелки Страница 14

Когда он сражался с испанцами, то ему и в голову не приходило, что война может когда-либо окончиться. Поэтому, когда мир был заключен и объявлена независимость, он пребывал в каком-то недоумении и никак не мог приспособиться к новому строю вещей.

Он оглянулся вокруг себя. Каждый готовился возвратиться к своему родному очагу, чтобы вкусить обретенный столь дорогой ценой покой. Дону Хосе-Мария надлежало бы последовать этому примеру, но родным очагом для него стало войско, другого он не знал и знать не хотел. За десятилетний период непрерывных битв и походов он совершенно потерял из виду своих родных и близких. Оставить военную службу мог его побудить разве что его отец, но дон Хосе случайно узнал, что он умер. Со смертью отца для него не осталось ничего, что могло бы привлекать его в родном глухом городке, и он остался в рядах армии. Повторяем, он сделал это не из честолюбия, храбрый генерал хорошо понимал, что он достиг уже положения более высокого, чем то, на которое он имел право рассчитывать по своему образованию, но его влекли привычка и нежелание расставаться со старыми друзьями, с которыми он так много пережил, сражался, так долго делил и радость и горе.

Различные генералы, которые по заключении мира немедленно стали бороться за власть и быстро сменять друг друга на президентском кресле, нисколько не опасались генерала Рубио, открытый и благородный характер которого был им хорошо известен — напротив, они искали его дружбы и стремились всячески продемонстрировать ему свое благорасположение, вполне убежденные, что он никогда не употребит его во зло.

В это время в Техасе пробудилось движение за отделение от республики. Мексиканское правительство, введенное в заблуждение неверными сведениями своих агентов, послало туда силы, слишком незначительные для водворения порядка и подавления возникших волнений. Между тем, последние приняли явно революционный характер и такие размеры, что президент республики увидел, что вынужден принять более крутые меры. Но было уже поздно: недовольство существующим порядком широко разлилось среди населения, приходилось уже не подавлять единичные вспышки восстания, но бороться с правильно организованной революцией, а это далеко не одно и то же.

Президент мексиканской республики понял, что в борьбе общественных группировок есть сила, гораздо более могущественная, чем грубый, слепой натиск штыков. Войска, посылаемые в Техас, повсеместно терпели поражения и вынуждены были отступать шаг за шагом перед отрядами восставших и заключать с ними перемирия на унизительных для себя условиях.

Правительство не желало признать себя побежденным каким-то плохо вооруженным и недисциплинированным сбродом, оно решилось на последнюю, решающую попытку.

К границам Техаса были стянуты многочисленные массы регулярных войск. Подобной демонстрацией предполагалось произвести впечатление на возмутившихся, чтобы тем легче покончить с ними — одним ударом.

Но тут война приняла совсем иной характер. Жители Техаса, по большей части выходцы из Соединенных Штатов, далеко еще тогда не разросшихся до своих нынешних пределов, ловкие охотники, неутомимые путешественники, стрелки, меткость которых вошла в пословицу, разделились на мелкие отряды, и вместо того, чтобы противопоставить мексиканской армии открытый фронт, они начали партизанскую войну, с ее засадами и неожиданными нападениями. Первым результатом такой перемены было то, что регулярная армия не имела ни минуты покоя, она вынуждена была то продвигаться вперед, то возвращаться назад. Боевой дух солдат падал, распространилась деморализация, бесплодная борьба с неуловимым врагом утомляла их хуже всяких кровопролитных битв.

Положение становилось день ото дня все затруднительнее. Восставшие именовались сначала такими эпитетами, как бандиты, пограничные бродяги, вольные стрелки и так далее. Все эти слова считались почти синонимами убийцы — человека, стоящего вне закона. Их ловили где могли, вешали. Но их было слишком много, они объединились и, сильные нравственным сочувствием своих соплеменников, высоко подняли знамя независимости Техаса. Успех благоприятствовал им, и после того, как им удалось разбить высланные против них регулярные войска, их всюду признали пограничными бродягами, подонками общества, но храбрыми защитниками правого дела.

Среди всех республиканских генералов президент остановил, наконец, свой выбор на том, который действительно мог хоть сколько-нибудь возместить ряд тяжелых потерь, понесенных правительством. Генерал дон Хосе-Мария Рубио был назначен главнокомандующим всеми войсками, которые были собраны для действий в Техасе.

Выбор оказался удачным во всех отношениях. Генерал, как мы сказали, при всей своей воинской доблести отличался высокой честностью — подкупить его было невозможно никакой высокой ценой. Нечего было бояться с его стороны измены, пред которой не устояли бы во многих других случаях другие, более жадные и менее разборчивые начальники. Кроме всего этого, нельзя было найти генерала более опытного в партизанской войне: всю жизнь он провел в партизанских отрядах, сражаясь за независимость Мексики против регулярных испанских войск, ему известны были все хитрости и приемы, к которым обычно прибегают партизанские отряды.

Но, к несчастью, выбор был сделан слишком поздно.

Тем не менее, вполне понимая громадную ответственность, принимаемую им на себя, он не стал отказываться и ломаться и беспрекословно принял новое свое назначение.

С первого же взгляда генерал определил положение дел и в несколько минут выработал план действий. Этот план был диаметрально противоположен тому, что предпринималось его предшественниками.

Вместо того, чтобы посылать целые дивизии в погоню за летучими отрядами неприятелей, он захватил несколько выгодных позиций и поставил свои войска между ними небольшими отрядами. Эти отряды находились на таком близком расстоянии друг от друга, что в случае нападения легко могли оказывать взаимную поддержку, а в надлежащий момент стянуться в одно определенное место всего за каких-нибудь двадцать четыре часа.

Заняв таким образом оборонительное положение, он не двигался вперед, зорко следя за всеми передвижениями неприятеля, и, когда тот подходил слишком близко, не упускал случая нанести ему более или менее чувствительный урон.

Вожди техасцев скоро поняли всю опасность такой умелой тактики. Действительно, роли теперь переменились, из защищающихся они вынуждены были превратиться в нападающих. При этом они теряли все выгоды своего прежнего положения — они должны были сосредотачивать свои войска то в том, то в ином месте и вступать в открытый бой, показывая численность своих войск, что не согласовывалось с их способом вести войну.