Остин Райт - Островитяния. Том первый Страница 14

Мы с месье Перье собирались было просто оставить свои карточки, но Филип Уиллс, заметив нас, попросил зайти и проводил в сад, где был накрыт чай. Там я вновь увидел и Гордона Уиллса, английского консула, внешне похожего на брата, но постарше и покрепче. Там же была и его сестра, смотревшая за хозяйством, и миссис Гилмор, женщина лет сорока, в островитянском платье, но совершеннейшая англичанка по речи, манере держаться и внешности.

Все эти люди были хорошо знакомы с моим провожатым, и в разговоре их сразу зазвучали имена и события, мне неизвестные. Тем не менее я понял, что муж миссис Гилмор — англичанин по национальности, принявший островитянское гражданство, преподавал в университете, и именно он готовил Дорна к поступлению в Гарвард. Ее отец, сэр Колин Миллер-Стюарт, был знаменитым инженером, который спроектировал и построил Субарру — промышленный город, лежавший к востоку от столицы. В Субарре располагались единственные во всей Островитянии фабрики, производившие как военное снаряжение, так и лемехи для плугов и прочий фермерский инструмент. В знак своих заслуг он был удостоен звания почетного гражданина и получил во владение поместье. Я с интересом взглянул на миссис Гилмор.

— Сегодня мы видели Дона в приемной у лорда Моры, — сказал месье Перье, и я решил, что Дон — это тоже кто-то из английской колонии.

— Дона! — воскликнула мисс Уиллс с неподдельным интересом. — Но что он там делал?

Месье Перье пожал плечами, а Гордон Уиллс сделал вид, что не расслышал.

— Он гостил у Колина два месяца назад, — сказала миссис Гилмор, — и поднялся на Брондер в одиночку.

— Так же, как и на Островную, — откликнулась мисс Уиллс. — Гордон считает его ненормальным.

— Сэр Мартин Конвей говорит, что это лучший альпинист, которого он когда-либо встречал. Безусловно, сильнейший.

— И вдобавок самый умный, — добавила мисс Уиллс. — Эти танары — истинные джентльмены.

— Дон тоже, хотя и грубоват.

— Он расчесывает волосы на прямой пробор!

— Сэр Мартин рассказывал, что даже после той ужасной ночи у Дона на голове волосок лежал к волоску, а ведь он был без шляпы.

— Два сапога пара, — заметил Гордон Уиллс.

Дамы рассмеялись. Я представил себе Дона могучим бородачом с франтовато расчесанными на пробор волосами. Наверно, это и был тот багроволицый колосс с огромными ручищами и горящим взглядом, которого я видел утром в приемной лорда Моры.

— А кто такой Дон? — спросил я. Все наперебой принялись объяснять, что Дон — это знаменитый альпинист и тяжелоатлет; что четыре года назад он пытался в одиночку совершить восхождение на вершину Островной и едва не поплатился жизнью, когда, потратив последние силы, поднялся на один из самых высоких пиков, не зная наверняка, достиг ли вершины, и, будучи поражен снежной слепотой, спасся, лишь наугад скользя вниз по склонам и только по счастливой случайности избежав гибели.

Выйдя от Уиллса, мы попрощались с месье Перье, который показал мне свой дом, находившийся на другом берегу реки и выше, чем дом Уиллса, и я направился к гостинице. В запасе у меня оставалось два часа, и много над чем надо было поразмыслить.

Вернувшись к себе, я взял перо и бумагу, чтобы написать Дорну, но внезапно почувствовал, что что-то не так, и не мог понять, то ли это тоска по дому, то ли следствие нервной усталости, то ли первые признаки какой-то болезни. Я сидел за столом, думая, что же я напишу своему другу. Желания высказаться и мыслей было предостаточно, но я не мог облечь их в слова, которые бы легко легли на бумагу.

Я закончил письмо как раз тогда, когда настало время идти к месье Перье.

Единственным гостем, помимо меня, был секретарь Перье, Франсуа Барт, мужчина лет около сорока, с сухой морщинистой кожей. Мадам Перье держалась с нами обоими вполне дружелюбно, хотя и несколько рассеянно. Мари и Жанна были внимательны, но держались чинно, как то и подобает молодым барышням. Сам же месье Перье был радушен и благожелателен. Мы обедали в укромном уголке сада; подавались французские блюда, поэтому обед растянулся надолго. Беседу вели прежде всего я и девушки. Мы старались быть остроумными, но недостаточное знание языка с обеих сторон мешало нашим остротам блистать. Впрочем, эти неловкости с лихвой искупались взаимной симпатией.

Со стороны обе барышни могли показаться невзрачными, однако их темные, блестящие, как бусины, глаза светились умом, а тонкие нервные руки дополняли речь быстрыми красноречивыми жестами. Мне и в самом деле очень хотелось обзавестись друзьями-сверстниками, и даже то, что девушки не были хорошенькими, по крайней мере на мой взгляд, не имело значения.

Здоровый сон без сновидений — замечательная вещь. Я проснулся бодрым, довольным жизнью, словом, в состоянии, самом подходящем для поисков жилья.

Присланный лордом Морой адъютант Эрн, молодой человек, отнюдь не обделенный чувством юмора, отнесся к стоящей перед нами задаче с воодушевлением и не слишком серьезно. Он решил, что мне подобает дом из шести комнат с кухней, повар и слуга, и взял на себя обязанность подыскать и то и другое. Вооружившись списком сдаваемых внаем домов, мы с Эрном обошли их все, прошагав несколько миль по мощеным улицам Города.

Три из этих домов находились в той его части, где я еще не бывал, части весьма своеобразной. Несколько веков назад Город подвергся длительной осаде, и, чтобы его защитники могли быстрее передвигаться, а также с целью избежать скопления людей на тесных улочках, с крыши на крышу перебрасывали мосты. Многие из них остались и по сей день; на крышах разбили сады, и повисшие над улицами мосты и переходы скрещивались и пересекались причудливым лабиринтом.

Разыскивая дома из списка, мы прошли под несколькими такими мостами — изящными каменными арками на высоте второго или третьего этажа, с цветочными горшками вдоль балюстрад. Дома оказались более или менее сносными, хотя и разочаровали тем, что между ними не было столь пленивших меня «эстакад».

Следующий дом нам никак не удавалось отыскать. Эрна что-то очень забавляло, хотя я никак не мог понять, что именно. Впрочем, наконец дом отыскался; узкая, не шире пяти футов аллея вела к нему. Мы осмотрели дом и нашли его прелестным. Он состоял из семи комнат; на крыше был разбит красивый сад.

Когда мы вновь оказались на солнечной улице, Эрн, употребляя множество незнакомых мне слов, объяснил причину своего веселья. Спустя некоторое время я и сам понял, что этот район, по вполне очевидным причинам, не подходил для резиденции консула такой высоконравственной страны, как Соединенные Штаты. Мы отправились по следующему адресу.