Пантелей Михайлов - Операция «Сокол» Страница 14

...Когда Куликов ушел тем же путем, оставив дверь распахнутой, Потапов зашел в комнату. Он взял вальтер, обернул рукоятку носовым платком, чтобы сохранить отпечатки пальцев Куликова, положил в карман.

«Небрежно сработал Куликов. Посчитал, осторожность здесь ни к чему. Не подозревает», — подумал он.

Ординарец Куликов на радиостанции стал своим человеком. Старшина Оглоблин — рослый, плечистый алтаец — принимал его по-приятельски.

— Хочешь попробовать поработать? — спросил он Куликова.

Тот замотал головой.

— Не-е. Боюсь я эту махину. Надо обвыкнуться еще.

— Чего же бояться, — усмехнулся старшина. — Ты уже кое-чему научился.

— Не-е. Может, как-нибудь потом, — снова помотал головой Куликов.

«Значит, не пришло время», — заключил про себя Оглоблин.

— Как знаешь. Надумаешь, приходи, — сказал он.

Вечером мы с Обуховым просматривали карту с нанесенной оперативной обстановкой. Капитан комментировал.

— Мы продвигаемся все в том же западном направлении. Вот рубеж противника, но здесь он долго не продержится, не позволяют условия местности. Выгодный для него рубеж на правом берегу Вислы. По данным разведки, там немцы успешно возводят оборонительные сооружения. Надо полагать, что мы двинемся вперед в самое ближайшее время.

— Где же агентура намечает операцию? Когда Куликову понадобится радиостанция? — попробовал проникнуть я в их замыслы. — Скорее всего, когда начнутся бои за переправу...

Наша дивизия с боями прорвалась к Висле. Населенные пункты здесь были редки, местность открытая. В расположении дивизии оказалось два небольших села, и ни одно не годилось для размещения штаба: одно было слишком далеко от линии фронта, другое же близко, постоянно обстреливалось. Тогда было выбрано помещичье имение (кстати, его указал Куликов), расположенное между этими селами. Дом имел три этажа, с просторными светлыми комнатами. Половину третьего этажа занимал большой зал, где прежде размещалась библиотека, а теперь остались пустые книжные полки, стеллажи. Лучшего помещения для связистов нельзя было придумать.

Хозяева поместья бежали, но, как видно, без спешки, вывезли всю обстановку и все до последней книги. Прислуга тоже уехала или разбежалась. Остался один пожилой человек, которому, видимо, некуда было бежать. Он встретил нас почтительным поклоном, пригласил пройти во флигель, который примыкал к дому и в котором он жил одиноко.

— Кто еще живет в имении, кроме вас? — поинтересовался я.

В глазах старика мелькнул страх.

— Прислуга вся разбежалась, остался я один. Есть еще человек, но он вам никоим образом не помешает. Это — девушка. Очень несчастная девушка. Она воспитывала сына господ.

— Почему же они ее бросили, оставили?

— Она сама не захотела поехать. Она очень несчастна и одинока, как и я. Вы представляете, что такое одиночество, пан офицер? Нет, это надо пережить, перечувствовать. Когда у меня умерла жена, я почувствовал это. Я остался один — детей у нас не было — и всей душой привязался к этой девушке, как к родной дочери... Она очень красивая, умная, любит музыку и прекрасно исполняет ее. У нее появился поклонник. Привлекательный юноша, полюбил ее страстно. Но она почему-то отказала ему. Юноша застрелился. На столе оставил записку, она прочла и упала в обморок. С того дня она уже совсем перестала говорить и появляться на люди. Да, такая это трагедия!.. Однако пан офицер пускай не беспокоится, мы поместим несчастную девушку во флигель, рядом со мной...

Капитан Обухов получил ответ на наш запрос по поводу Юзефа.

Яблоновский Юзеф, уроженец города Белостока. Служил в польской армии, дезертировал в районе Чернигова, поступил на службу в немецкую разведку. Дважды переходил линию фронта на связь с агентом, находившемся в частях Красной Армии. Юзеф по операции «Сокол» не нужен, подлежит немедленному аресту.

Яблоновский был арестован. Но к тому, что нам уже было известно, не добавил ничего.

Потапов был убежден, что старик оставлен в имении с определенными целями. Потому часто навещал его, заводил разговоры, расспрашивал о несчастной девушке, которую ни разу не видел, только слышал ее игру на пианино. Да, превосходно она играла... но Куликов не искал знакомства со стариком, они ни разу не встречались. Значит, существует иной вид связи? Потапов терялся в догадках, когда увидел сценку, поразившую его.

Куликов с ведром шел к водоколонке. Когда он поравнялся с флигелем, навстречу ему вышла девушка. В руке ее был пышный букет цветов. Она поклонилась ординарцу, с улыбкой протянула цветок. Сделала она это левой рукой, на пальце ее сверкнуло кольцо. Они разошлись, не сказав друг другу ни слова. Отойдя немного, Куликов выбросил цветок.

Утром нас вызвал Обухов. Он молча протянул Обухову обрывок газеты, на котором карандашом была написана немецкая фраза: «Розы распустились. В 12 часов слушай мелодию, которую я буду играть».

— Откуда это? — спросил Потапов.

— Радист Ткачев нашел во дворе у штаба. Или подбросили, или обронили, — произнес Обухов, добавил огорченно: — Жаль, что мы профаны в музыке. Есть какая-то мелодия, где передается азбука морзе.

— Надо вызвать Оглоблина, — предложил Потапов. — Время идет.

В назначенное время зазвучало пианино. Исполнялось что-то классическое. Оглоблин насторожился. Слух опытного радиста сразу уловил ритмическое чередование звуков. «Азбука морзе», — кивнул он и стал записывать. Когда замолкла музыка, старшина прочитал, что успел записать: «В полночь буду на лодке на пруду, северо-западнее рощи. Ждите там. Максимум осторожности. В случае каких-либо помех, свяжусь с вами иным способом... Карл решил в четверг... в большой зале».

Мы стали детально разбирать текст. Ночью намечается встреча на пруду. Возможно, явится тот, кто до сих пор оставался в тени. На четверг назначена главная операция. До четверга три дня, до полуночи — считанные часы. Надо было разведать все вокруг имения, пруд, рощу. Это было не трудно сделать. Но вот «большая зала». Это, понятно, в имении. Но как туда они пройдут? У входа часовые. Флигель с главным домом не имеет сообщения. Тут Потапов припомнил фразу Куликова: «Карл оставил ключ от библиотеки?..» Конечно, фраза могла быть условной. Ключ от библиотеки мог не иметь никакого отношения к этому поместью. Но она натолкнула на мысль. Потапов после тщательного обследования все-таки нашел потайную дверь, искусно замаскированную обоями, которая соединяла зал с флигелем.

Вечером мы с Обуховым были в роще. Ждали долго, прислушиваясь до звона в ушах. Вокруг было тихо, холодно. Наконец на пруду показалась лодка, она продвигалась почти без звуков. В лодке сидела девушка. В блеклом свете луны она выглядела привидением. Лодка двигалась в нашу сторону. Значит, тот, к кому она плывет, где-то рядом с нами? Это было невероятно. Ведь мы не слышали никаких звуков, даже шороха.