Александр Морозов - Неведомый груз Страница 14

— Да что врач… В лаборатории такое сейчас происходит! Полная удача опыта! Если бы вы сами взглянули…

— Вам-то можно двигаться? — спросил Крылов, недоверчиво осматривая бледного, заметно похудевшего Гребнева.

— Еще бы! Царапина зашита. А все остальное — главным образом нервное. Даже рекомендовали двигаться, работать… Честное слово! Я знал, что вы не поверите, и взял записку у. врача на всякий случай. Вот, пожалуйста.

— Хорошо. Идем. Но имейте в виду, я потом сам поговорю' с врачом.

В лаборатории № 3 Крылов с неприятным чувством покосился на телефонный аппарат и угол, в котором вчера его взгляд так нежданно натолкнулся на распростертое на полу тело.

Гребнев с усилием открыл двойные двери в помещение, залитое сейчас светом ярких, ламп. Это был глубокий, очень широкий колодец, центральную часть которого занимал серый бетонный цилиндр, обвитый алюминиевой лесенкой, как дуб плющом.

Шаги ученых по металлическим доскам раздавались в тишине гулко, как сигналы тревоги.

Спустившись до половины цилиндра, Крылов в изумлении замер перед широким рваным отверстием.

— Та-а-ак… — протянул он, растерявшись, быть может, впервые в жизни. — Почему же не был слышен звук взрыва? Неужели стены заглушили его совершенно? А что с дистанционными приборами?

— Сейсмограф отметил двенадцатибальное землетрясение и приказал долго жить. Автоматы же действуют блестяще, — успокаивающе сказал Гребнев. — Это очень важно, они мгновенно все выключили… кроме моей головы. Раненный и контуженный, я едва добрался до телефона. Мне казалось, что я умираю, и я хотел сообщить вам результаты опыта.

— Но как вы очутились вчера ночью в лаборатории?

— Приезжал в город за покупками и… не удержался, заглянул в лабораторию. Было уже восемь часов вечера. Сразу заметил изменения в процессе. Кутров все-таки новый человек и не уловил днем их признаки. Я остался, начал наблюдать… А потом… Вы знаете, что было потом.

Крылов смотрел в пролом башни и видел внизу серую вздыбленную массу. Это была модель одного из районов архипелага Науэ, который Крылов и Гребнев считали сейсмически весьма неблагополучным. В этом далеком углу земли внешне царил покой, но систематически поступавшие сообщения о «микротолчках» привлекли внимание Крылова к этому «спокойному» району.

Много лет подряд на архипелаге работал выдающийся геолог, доктор Линэ, внимательно следивший за успехами советских сейсмологов. Во время своих исследований, поражавших смелостью и настойчивостью, Линэ постоянно пользовался новейшими методами и аппаратурой, разработанными в Советском Союзе. Крылов очень ценил, что Линэ удалось создать на архипелаге сеть небольших физикогеологических станций. На них работали местные молодые сейсмологи, непрерывно ведшие наблюдения за всеми разнообразными процессами и на поверхности земли и в ее глубинах. На архипелаге были давно переставшие действовать вулканы: исследования их глубоких кратеров, а также изверженных пород давали ученым возможность заглядывать в тайники «подземной лаборатории».

Но важные и интересные исследования Линэ привлекли внимание не только Крылова. О сейсмологе острова Мегра начали писать как о проповеднике идей советских ученых. Его стали травить иностранные «авторитеты», а власти на архипелаге — попросту всячески притеснять. Место директора лучшей сейсмической станции на острове Мегра занял противник Линэ. Один за другим увольнялись ученики старого сейсмолога по всему архипелагу. Все реже и реже печатались его труды. И однажды Крылову попалась в журнале короткая сухая заметка, посвященная Линэ, погибшему во время экспедиции на вершину вулкана Бару…

Трагическая смерть Линэ не оборвала работ Крылова по изучению архипелага Науэ. Крылов построил несколько моделей частей архипелага, которые были, по его мнению, особенно сейсмически неустойчивыми. Состав горных пород, характер строения земной коры, сведения сейсмических станций о глубинах залегания очагов землетрясений и другие условия, существующие на архипелаге, необходимые для создания модели, уже были хорошо известны Крылову.

Исследования Крылова привели его к заключению, что на архипелаге возможны сильнейшие землетрясения и начало новой жизни земной коры — бурной, сокрушительной. Но когда произойдет первое землетрясение, и в каком в точности месте? Модель должна была подсказать ответ на этот вопрос. Самые важные участки, выбранные как наблюдательные пункты, были воспроизведены в лаборатории с особенной тщательностью. Их оснастили множеством приборов, позволявших улавливать малейшие изменения напряжения в «горных породах», слагавших эти участки, в наклоне поверхности — грозном признаке приближающегося толчка.

Поведение моделей проверялось по донесениям сейсмических станций, расположенных в изучаемом районе земного шара: показания приборов моделей и аппаратуры, работавшей ка расстоянии многих тысяч километров от института, поразительно совпадали. И вдруг этот внезапный взрыв!

— Как же все это произошло, по-вашему? — горестно спросил Крылов. — Кто виноват?

— Я! — ответил Гребнев. — Я поторопился заглянуть в будущее района, который мы изучаем…

Крылов покачал головою, всем видом своим выражая осуждение поступку Гребнева.

Одно из замечательных свойств моделей заключается в том, что их «жизнь» можно ускорять, заставляя те или другие процессы идти более интенсивно. Так, например, можно, построив модель моста или фундамента здания, выяснить, что случится с настоящими сооружениями лет через двести-триста. Это достигается огромным ускорением процессов, совершающихся в материалах модели: во много раз увеличивается нагрузка, искусственно вызывается быстрая усталость деталей, сопровождающаяся их разрушением. Но ускорение физических процессов, происходящих в глубинах земли, связано с очень большими трудностями и некоторой опасностью даже в том случае, когда оно осуществляется в лабораторных условиях. Не исследовав до конца еще ни одной сейсмической модели, было слишком рискованно вести работу с данной моделью ускоренными темпами.

— Почему вы не посвятили меня в свои намерения? — сурово спросил Крылов.

— Я совершил тяжелый проступок и понимаю всю свою вину. Больше это никогда не повторится — никогда в моей жизни.

Крылов и Гребнев спустились по внутренней лестнице прямо на «остров», подвергшейся землетрясению. Осторожно обходя довольно широкие трещины ученые, нашли место максимального разрушения.

— Взрывные газы выброшены только в сторону наименьшего сопротивления, действие их к счастью, ограничено маленьким пространством, — сказал Крылов. — А изменения, шедшие под влиянием всего процесса в целом, сохранили свой характер… Это хорошо… Это замечательно…