Александр Казанцев - Обычный рейс (Полярные новеллы) Страница 14

Мария Семеновна упала на камни, держась за правый бок. В ее руке была винтовка. По белому оренбургскому платку растекались яркие алые пятна.

— В скалы! — крикнул нам Терехов, а сам поднял раненую жену на руки. Он хотел низко пригнуться, но ноша мешала ему. И он, тяжело ступая, пошел во весь рост.

С моря затрещал пулемет. Нас заметили.

Мы залегли в камнях. Федя перевязывал мать. Она сама говорила, как и что делать! Но голос ее заметно слабел.

Мальчик не плакал.

Со стороны дома несло жаром. Дом наш пылал. Гитлеровцы подожгли его зажигательными снарядами.

— Рация-то… рация… — Мария Семеновна почти беззвучно шевелила губами. — Хлопчик мой… хлопчик. — Глаза ее были полны слез, лицо посерело, а губы стали совсем синими.

На мостике подводной лодки копошились черные фигуры.

— Они спускают лодку, не смейте стрелять! — сказал Терехов.

Я удивленно глянул на него.

Иван Григорьевич стал переползать к прибрежным камням и знаками позвал меня за собой. Я понял план Терехова — он хотел подпустить десант поближе.

Гитлеровцы плыли в резиновой лодке.

Иван Григорьевич стрелял замечательно. Стоило нерпе высунуть из воды голову — он с одного выстрела попадал в нее.

Терехов выстрелил, но никто из сидевших в лодке не упал. В ответ затрещали автоматы.

Пахло гарью. Ветер понес на нас дым от горящего дома. Глаза слезились. Душил кашель.

— В лодку цель, в лодку! — командовал Терехов. — Дырявь ее, проклятую!

После одного из выстрелов лодка стала тонуть. Гитлеровцы просчитались. Они, наверное, думали, что полярники сдадутся без боя.

— Тоните, проклятые! — Терехов даже приподнялся.

Раздался взрыв, нас обдало камнями и кусками льда. С подводной лодки били из пушки.

Резиновая лодка стала погружаться. Четыре гитлеровца барахтались в воде. Я злорадствовал. Пусть узнают, что такое вода полярного моря. Ее температура ниже нуля! Прошлой осенью у нас прибоем угнало единственную нашу шлюпку. Я бросился ее догонять, но меня так ошпарило, словно я в кипяток попал. Лодку унесло.

Я видел, как фашисты один за другим исчезли. С подводной лодки им даже не успели оказать помощь, так быстро они скрылись под водой. Тут я потерял сознание…

Когда я пришел в себя, подводной лодки уже не было. На том месте, где лежал Терехов, в развороченных камнях чернела воронка.

Сколько я так пролежал — не знаю. Очнувшись, пополз к камням, где остались Федя и Мария Семеновна. Левая нога и рука плохо слушались. В ушах гудело, перед глазами шли круги.

Я напрасно полз. Можно было идти: гитлеровцы ушли. Не решились высадить десант.

Я нашел Федю. Он скорчившись сидел возле матери и молча смотрел на нее. Он не плакал. Когда я подошел, мальчик бросился ко мне, вцепился в меня. Оказывается, он думал, что и я убит. Отца он не нашел. Даже не понял, куда тот исчез…

Мария Семеновна лежала на спине, словно вглядывалась в нависшие над островом тучи.

Дом наш догорал. Дым низко стелился над запорошенной снегом землей.

По морю плыли одинокие льдины. Вода потемнела. Пронесся короткий снежный заряд. Дым пожарища смешался со снегом.

Мы с Федей рыли могилу. Это было трудно. Приходилось вырубать слой вечной мерзлоты.

Работая, я думал, что нас хватятся, когда перестанут получать наши сводки. Прикажут попутному кораблю зайти на остров. Может быть, пришлют самолет. Однако раньше, чем дней через десять, помощи ждать нельзя.

Проживем… Склад сохранился, продукты в нем есть. Но как быть со сводками? Именно сейчас наши сводки особенно нужны.

В вырытую яму мы положили Марию Семеновну. Потом, отослав Федю, я перенес в могилу то, что осталось от его отца…

Когда Федя вернулся, я уже насыпал небольшой холмик. Вместо памятника мы укрепили на холмике винтовку Ивана Григорьевича с изогнутым стволом.

Я посмотрел на дымящиеся развалины… и сообразил: могилу можно было рыть на месте пожарища — там земля оттаяла. Но об этом надо было подумать раньше.

Подавленные, мы поплелись к складу. Пока я приспосабливал его под жилье, Федя ушел на пожарище. Прибежал он взволнованный.

— Дядя Степа, на берег выбросило лодку!

Я выбежал из сарая. Снежная пелена скрывала горизонт.

Волны то выбрасывали резиновую лодку на берег, то снова стаскивали ее в воду. Без людей она не тонула. В каком-то ее отсеке оставался воздух. Я смотрел на море. Где-то на соседнем острове помещалась база военных моряков. У них есть рация. А что если… Ведь все наши метеоприборы уцелели!

До соседнего острова не так далеко.

Я решил посоветоваться с Федей, а главное — загрузить его работой, отвлечь, занять… Я ни минуты не давал ему быть без дела.

Мы принялись за починку лодки. Растворив в бензине кусочек каучука, который я отодрал от своей подошвы, мы сделали резиновый клей. Наложили четыре заплаты.

На лодке были повреждены и переборки между отсеками, но я решил их пока не чинить.

Потом я послал Федю на метеоплощадку. Он снял самописцы, термометры и другие приборы, залез на столб и снял флюгарку. Все это мы решили взять с собой, чтобы оборудовать метеоплощадку около базы военных моряков.

Спустя сутки я испробовал лодку у ледяного припая.

Измученный, Федя спал.

На рассвете, если в море будет достаточно льдин, чтобы хоть немного унялись волны… и если их будет не слишком много, мы тронемся в путь.

Уснуть я не мог, все думал, имею ли я право рисковать жизнью мальчика? Не лучше ли сидеть на острове и ждать помощи?

Потом бродил по пожарищу. Вот кухонная плита. Около нее, напевая, бывало, украинские песни, хлопотала Мария Семеновна. Вспомнился Иван Григорьевич. Как поступил бы он на моем месте? Конечно, решился бы плыть.

Надо известить штаб навигации о том, что произошло. И главное, надо немедленно возобновить работу метеостанции в этом районе. Это нужно летчикам, морякам.

Дул резкий ветер. Разгулялся сильный прибой. В редкие минуты, когда выглядывало солнце, над камнями в мельчайшей водяной пыли загоралась радуга.

Я разбудил Федю. Он жмурился и ничего не мог понять.

— Собирайся, поплывем.

Федя вышел из сарая. Пусть выплачется.

Прощаться с могилой мы ходили вместе. Стояли молча без шапок и оба клялись отомстить врагу. Федя нарвал мху, карликовых цветочков и положил их на холмик…

Весла у нас сохранились от старой шлюпки. Мы приспособили их к трофейной лодке и отплыли.

Лодка была изрядно нагружена нашим багажом.

Кроме метеоприборов, мы взяли провизию и оружие.

Федя сидел на руле, а я греб. Самое трудное было — отплыть от берега. Лодочка наша то проваливалась вниз, то взлетала на гребень волны.