Джон Ле Карре - Команда Смайли Страница 14

И Владимир, повторил он, позвонил в обеденное время, по «пуповине».

– По «пуповине», – озадаченно повторил Смайли. – Я что-то не понимаю, что вы имеете в виду.

– Это такая система, при помощи которой мы поддерживаем связь с агентами-мертвяками, сэр, – объяснил Мостин и, тотчас схватившись за голову, пробормотал: – О великий Боже! – И испуганно затараторил: – Я об агентах, которые свое уже отработали, но все еще материально поддерживаемы нами, сэр.

– Значит, генерал позвонил, и вы ответили на звонок, – дружелюбно произнес Смайли. – В котором часу?

– Точно в час пятнадцать, сэр. Помещение, где сидят дежурные по ЧП, это, понимаете, как редакция на Флит-стрит. Там стоит двенадцать столов, а в конце – шесток, где сидит наседка – начальник отдела за стеклянной перегородкой. «Пуповина» находится в запертом ящике, и обычно ключ от него хранится у начальника. Но на время обеда он отдает его дежурному псу. Я отпер ящик и услышал голос с иностранным акцентом: «Алло».

– Давайте же побыстрее, Мостин, – пробурчал Стрикленд.

– Я тоже сказал, мистер Смайли, «алло». Мы только так отвечаем. Никогда не называем свой номер. Он сказал: «Грегори вызывает Макса. У меня для него кое-что очень срочное. Пожалуйста, немедленно свяжите меня с Максом». Я спросил, откуда он звонит, – это так принято, – но он ответил лишь, что у него полным-полно мелочи. У нас нет указаний следить, откуда звонят, да и в любом случае на это нужно много времени. Рядом с «пуповиной» находится электронная картотека, где значатся все рабочие имена. Я попросил его подождать и отстучал «Грегори». Мы всегда так делаем после вопроса о местонахождении агента. На экране тотчас появилось: «Грегори означает Владимир, бывший агент, бывший советский генерал, бывший глава Рижской группы». И номер досье. Затем я отстучал «Макс» и обнаружил, что это вы, сэр. – Смайли слегка кивнул. – «Макс означает Смайли». Затем я отстучал «Рижская группа» и узнал, что вы были их последним викарием, сэр.

– Их викарием? – произнес Лейкон, словно обнаружил ересь. – Смайли – их последний викарий, Мостин? Какого черта...

– Я думал, вы все это уже слышали, Оливер. – Смайли намеренно старался его оборвать.

– Только основное, – ответил Лейкон. – В критические минуты дело имеешь только с основным.

Не выпуская Мостина из виду, Стрикленд пояснил для Лейкона чисто по-шотландски и сжато, скорее даже спрессованно:

– У организаций, подобных Группе, имелось, как правило, два куратора. Почтальон, который выполнял для них всю черную работу, и викарий, который держался над схваткой. Этакий отец родной, – заключил он и кивнул на Смайли.

– А кто в картотеке значился его последним почтальоном, Мостин? – спросил Смайли, не обратив никакого внимания на Стрикленда.

– Эстерхейзи, сэр. Рабочее имя – Гектор.

– А его Владимир не просил? – поинтересовался Смайли у Мостина, по-прежнему не обращая внимания на Стрикленда.

– Прошу прощения, сэр?

– Владимир не спрашивал Гектора? Своего почтальона? Он просил подозвать меня – Макса. Только Макса. Вы в этом уверены?

– Он хотел связаться с вами, и ни с кем другим, сэр, – убежденно подтвердил Мостин.

– Вы сделали запись разговора?

– Все, что идет по «пуповине», автоматически записывается, сэр. Она подключена также к часам, так что мы знаем точное время разговора.

– Черт побери, Мостин, это же секретные данные, – рявкнул Стрикленд. – Мистер Смайли уважаемый бывший, но отнюдь не сегодняшний член нашей семьи.

– И дальше, Мостин? – заторопил его Смайли.

– Существующие инструкции давали мне очень ограниченную свободу действий, сэр, – ответил Мостин, снова, как и Смайли, выказывая намеренное пренебрежение Стриклендом. – Оба – и Смайли и Эстерхейзи – стоят в списке лиц, с которыми разрешается контактировать только через пятый этаж. Начальник отдела должен был вернуться с обеда лишь в два пятнадцать. – Он передернул плечами. – Я ничего не предпринял. Велел Владимиру попытаться дозвониться сюда в два тридцать.

Смайли повернулся к Стрикленду:

– По-моему, вы говорили, что вся картотека на эмигрантов передана на специальное хранение?

– Точно.

– Разве на экране селектора не должно было появиться какой-то записи на этот счет?

– Должно, но такого не случилось, – ответил Стрикленд.

– В этом-то как раз и дело, сэр, – подтвердил Мостин, продолжая разговаривать только со Смайли. – Не было ни намека на то, что с Владимиром или его Группой нельзя общаться. На картотеке выходило, что это просто очередной агент-пенсионер поднимает бурю в стакане воды. Вот я и решил, что ему то ли нужно немножко денег, то ли нужна компания, то ли что-то еще. У нас таких предостаточно. Пусть с ним разбирается начальник отдела, подумал я.

– Который остается безымянным, Мостин, – грозно вмешался Стрикленд. – Запомните.

Тут у Смайли промелькнула мысль, что сдержанность Мостина – то, как он словно бы с неприязнью все время обходит некий чреватый опасностью секрет, – возможно, объясняется тем, что он выгораживает нерадивого начальника. Следующие слова Мостина полностью подтвердили это, ибо он довольно недвусмысленно дал понять, что его начальник всему виной.

– Беда в том, что начальник моего отдела вернулся с обеда лишь в три пятнадцать, так что когда Владимир позвонил в два тридцать, мне пришлось снова просить его перезвонить. Он пришел в ярость, – сделал паузу Мостин. – Я имею в виду, Владимир. Я поинтересовался, не могу ли я чем-либо помочь, и он попросил: «Разыщите Макса. Просто разыщите Макса. Скажите Максу, я был в контакте с некоторыми друзьями и через друзей – с Соседями». В его карточке содержалась расшифровка нескольких кодовых слов, и я увидел, что «Соседи» означает советскую разведку.

Лицо Смайли стало бесстрастным, как у мандарина. Отражавшиеся на нем прежде чувства исчезли.

– И все это вы, как положено, доложили начальнику вашего отдела в три пятнадцать?

– Да, сэр.

– Вы прокрутили ему пленку?

– У него не было времени слушать, – безжалостно отозвался Мостин. – Он отбывал на большой уикэнд.

Мостин столь упорно старался быть кратким, что Стрикленд, видимо, почувствовал необходимость заполнить пробелы.

– В общем, да, если мы ищем козла отпущения, Джордж, то начальник Мостина вел себя как монументальный идиот, нет вопроса, – бодро объявил Стрикленд. – Он совершил промашку, не затребовав досье Владимира, которое, конечно же, пришло бы не сразу. Он допустил промашку, не ознакомившись с действующими правилами обращения с эмигрантами. Кроме того, он, видимо, подцепил сильную дозу уик-эндной лихорадки, ни словом не обмолвившись о том, где его искать в случае, если он понадобится. Да поможет ему Бог в понедельник утром, если он понадобится. Да поможет ему Бог в понедельник утром, вот что я скажу. О да. Дальше, Мостин, мы ждем, молодой человек.

Мостин покорно продолжил рассказ.

– Владимир позвонил в третий, и последний, раз в три сорок три, сэр, – произнес он еще медленнее, чем прежде. – Он должен был объявиться без четверти четыре, но позвонил на две минуты раньше. – К тому времени Мостин получил элементарную инструкцию от начальника отдела и сейчас повторил ее Смайли: – Это случай, который лечится бромом, сказал мне начальник. Мне надо было выяснить, чего, собственно, хочет старик, и, если ничего не получится, назначить ему встречу да охладить его после. Угостить стаканчиком, похлопать по спине и пообещать передать то, что он мне сообщит.

– А «Соседи»? – поинтересовался Смайли. – Ваш начальник не задумался над этим?

– Он подумал, что это было сказано, скорее всего, для красного словца, сэр.

– Я вижу. Да, вижу, как все произошло. – Однако глаза его оставались прикрытыми. – Так как же прошел диалог с Владимиром в третий раз?

– По словам Владимира, встреча должна была состояться немедленно, или вообще ничего, сэр. Я, следуя инструкции, предложил ему альтернативу: «Напишите нам – вам нужны деньги? Наверняка это может подождать до понедельника», – но тут уж он сорвался на крик: «Встреча, или вообще ничего. Сегодня вечером или никогда. По Московским правилам. Повторяю: по Московским правилам. Передайте это Максу...»

Мостин умолк и, подняв голову, встретил, не мигая, враждебный взгляд Стрикленда.

– Скажите Максу – что? – уточнил Смайли, переводя взгляд с одного на другого.

– Мы говорили по-французски, сэр. В карточке сказано, что французский является его вторым языком, а я в русском языке дошел только до второго класса.

– Это к делу не относится, – отрезал Стрикленд.

– Скажите Максу – что? – настаивал Смайли.

Глаза Мостина отыскали пятно на полу в одном-двух ярдах от него.

– Он имел в виду: «Скажите Максу, я настаиваю: по Московским правилам».

Лейкон, который последние минуты, вопреки обыкновению, молчал, вдруг заявил:

– Одно важное обстоятельство, Джордж. Цирк в данном случае не был просителем. Просителем был генерал. Бывший агент. Это он осуществлял нажим, он вел. Прими он наше предложение, изложи свою информацию, ничего бы не произошло. Он сам на себя это навлек. Я настаиваю, Джордж, чтобы вы это учли!