Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы Страница 15

Глава 11

Не пугайтесь чертей

Пока Чапай думал, двадцатый век ушёл.

А телевизор продолжал раскаляться.

Пришёл на короткое время один из бывших.

Бывший секретарь горкома был такой крученый и глупый, что иного счастья для такого города нельзя было даже и представить! И город стал ему под стать, крученый и глупый!

Военная Гогасина Парчуна Сикорского просуществовала недолго и канула в погромах и пожарах начала века, когда стало ясно, что тут или так или или всё. Остатки сгоревшей светелки долго мокли под солнцем, а потом были разобраны, когда стало ясно, что город будет, строится Дому Дружбы Народов, настало времечко для иных песен! И старые кирпичи были нужны тогда, как никогда! В новые бочки льём старое винцо! Вот так! Живём! Колушматичи!

Губернатор, хоть и брал взятки и имел в своём активе несколько убийств и рейдерских налётов на чужое имущество, по своей сути был очень высоконравственным человеком. Весь город был оклеен выбросами его бессмертного творчества, социальной рекламой, способной вызвать слезу умиления у любой добродетельной женщины.

Его почему-то все называли Чехом. Говорят, его дед был чешским полицейским и звали его Збышек.

Чешский фараон и Коломбина к своим обязанностям относился с пиететом, и имел своё уникальное хобби – сперва занимался лозоплетением, а потом забросил к …ё… лозоплетение, и ночами вместе с компанией буйных алкоголиков-тунеядцев бродил по канализационным коллекторам большого города, разыскивая там сокровища царя Соломона – диадему Юдифи, золотой клистир праматери Рахили и багряные свадебные трусы незабвенной доньи Сары, по сообщению Плиния якобы сделанные из чистого кастрюльного золота.

Где ж искать сокровища царя Соломона, как не в канализации? Я бы тоже там искал, если бы был таким козлом!

Следующего губернатора, которого никто так и не успел не то, что запомнить – увидеть, застрелила всевластная мафия и его похоронили на местном Новодевичьем погосте с величайшими почестями. На похоронах присутствовали все основные городские банды и особый посланник Ливийской народной джамахерии Уве Марч с паспортом на имя голландского негоцианта Джона Брауна. На кладбище ничего хорошего о губернаторе сказано не было, что говорит о том, что он был всё-таки довольно приличным человеком. Тут никогда честные не достигали ничего!

– Честь забыта дома! – нудел усатый тип в шляпе, – Но он был лучшим из лучших сынов Блефуску! Мы будем помнить тебя вечно! Спи спокойно, брат!

Рядом захоранивали неизвестных из городской больницы и мешки летели в землю с грузовика с мягким шлепом.

Зрелище прекрасной Лисбет! Никогда мне на забыть такого!

Там где появлялось его государство, там самые естественные и чистые чувства вырождались и преврашались в пародию, в дьявольскую шутку юмора, в свой антипод. Конторы, призванные на словах помогать немощным, взращивали орды дармоедов и взяточников, армия холила потоки ни на что не годной генеральской саранчи. Благо становилось злом, зло множилось и рыготало. Но народ терпел всю эту гадость, убеждённый в надёжной силе смирения.

Потом государством правила убежавшая в яркий августовский день из зоопарка огромная зелёная рептилия. Ей гордились, и её правление было милостивым и разумным, если сравнивать с безумным правлением беспалого Ёлкина или его маргинальных наследников-близнецов Дорожкина и Ёжикова.

Рассмотрим основные мысли, возникающие при появлении такого государства в голове нашего героя, незадолго до этого отлетавшего своими мыслями в глухие греческие импиреи, в Аид, можно сказать, а теперь упорно возвращающегося кругами ада на грешную землю. И не будем подвергать их никакой цензуре или селекции.

«Гражданин! Селянин! Кто теперь над тобой? Посмотри, какую ярость вызывает у них даже упоминание о возрождение национального государства! Они объявили такой образ мысли чуть ли не преступным, вводят драконовские законы против ослушников, фактически против основного народа! Обзывают лучших людей моей родины экстремистами и всякими другими словами! А кто они сами есть! Что это, как не завершающая стадия геноцида? Один геморрой, да и только! Что? Но мой народ, как бы он ни был глуп, всё равно не даст им победы! Всё их карманное счастье ненадолго! Если нам суждено уйти в мрак небытия, мы должны, обязаны уволочь в тьму смерти всё это государство со всеми его бандитскими шашнями! Должны! Наша Победа или Смерть Всему! Вот лозунг времени!

Это нам подходит, кому-то не понравится жить на территории, знаменитой своими молочными реками и кисельными берегами, но я уже привык! Главное понять, почему носки, брошенные в разных местах жилища, рано или поздно оаказываются под холодильником?»

Он и сам толком не знал, почему все его носки рано или поздно оказываются под холодильником. Их можно было не искать. Когда он терял их в гостиной или в ванне, носки всё равно оказывались под холодильником.

«Это какой-то парадокс!» – думал он, – Ничего себе! Они забрали вековые сбережения моей семь, а я буду у них офицером и защищать их! Пусть лучше на коленях перед нами возблагодарят господа, что я пока не поднял на них руку с оружием! Сволочи поганые! Их двуличная государственность ещё будет ползать по своей слизи, а мы будем топтать ихние головы! Пусть не обольщаются хорошими временами! Они уже кончаются! Скоро придут другие!

Речь шла о предначёртанности что ли, предрешённости.

Хотя при малейшем рассмотрении предначертанность и предрешённость – совершенно разные вещи! Ну, совершенно!

Когда император назначает мобилизацию – тогда гони гусей, считай – всё пропало!

День гаснет!

Глава 12

Улица Бочкури

Вообще половина улиц нашего города носит фамилии каких-то инородцев! Такое впечатление, что историю родного города лепили только приезжие, а основное население бродило по задворкам, никому не нужное.

В нашем городе есть улица имени художника, который за что-то там пострадал во время войны, это его частное дело, честно говоря, страдать или не страдать, мне до этого нет дела, и его именем с полным братским на то основанием была названа маленькая кривая улица, являющаяся ответвлением такой же кривой улицы имени неизвестного революционера Пятницкого и застроенная совсем маленькими и бедными домишками. Только побольше!

Эти улицы сталкиваются у Кривого Моста, который из-за непрекращавшегося никогда воровства с великими потугами строили пятьдесят семь лет подряд двести одноруких королевских масонов.

Мост получился тоже хороший, горбатый и очень крепкий на вид.

А потом он рухнул в Пятидесятилетие новой Революции при проходе роты прапорщика Кащеева, пьяницы и многократного победителя конкурсов солдатской песни.

Никакой связи между революционером Пярницким и художником Бочкури, честно говоря, я не вижу! Хоть убейте! А ведь она есть, есть! Я вам говорю – есть!!!

Пярницкий был господин солидный и везде остаивал своё реноме и даже для этого при любом удобном случае в драку лез.

Однажды в компании он упёр у местного начальника МУРА кобарь с баксами, что тот после заметил с спросил:

– Где мой кобарь с баксами? – недружелюбно спросил полковник Рудаков, не понимая, что его, муробовца могут так нагло обнести.

– Может, ошибка, и ты не Рудаков, а Мудаков? – ответил ему Пярницкой.

Картин этого знаменитого Бочкури никто никогда не видел, да и то, слава богу! И так страшного в мире много! Тут художников всегда полным полно было, не… делать в такое г… наступить, как здешнее художество, а художества настоящего тут – кот наплакал! Фиолетовой краской многие умели малевать, не только один Бучкури! Нужно вам увидеть, сколько тут великих художников, идите прямым ходом на вернисаж, около детского театра, там они все ошиваются со своими коричневыми каравеллами, пятнистыми букетами и розовыми видами на замок Монт-Ориоль. Тут таких гениев всегда было пруд пруди! Или иди вон на Монмартр, там художники со своей мазнёй дежурят, тоже залюбуешься!

Потом была знаменитая Терпигоревская Разборка между богохульниками и хвалибогами, закончившаяся смертельными тычками головами и хуком Жабы-Предводителя.

Кто-то тут гениев выдвигает, сам мой народ так шепеляв и косен, что никого никогда выдвинуть не способен и не хочет! Приходится, как правило, местных гениев выдвигать Международному Cиoнистскому Конгрессу и местной Касторной Гогасине, получающей инвективы от роокйеллеровского Панч-Центра в лице маленького кривогорбогомумуравина Иси Машина, известного в городе тем, что он нем, слеп и глух с рождения. Поэтому в Гогасине всегда пристойно тихо, и люди люди говорят как бы сами с собойсами с собой, сами с собой вовсе не замечая замечательного мумуравина. А он выдвигает толико лишь либо Мандельштама, либо Пастернака, либо ещё какие овощи.