Алексей Садиленко - Мстители Страница 15

— А меня вон за место ее назначили на время! Черт подери! — выругался предатель.

«Посочувствовав» ему, Степан стеганул лошаденку и погнал ее прочь от переезда.

Через несколько часов приехали в небольшую деревушку, что была совсем рядом с райцентром. Остановились заночевать у каких-то Степановых знакомых.

Едва вошли в дом, как на дворе поднялась метель, загудел, наметая сугробы, ветер. Аня прилегла, тотчас уснула и увидела странный сон. Ей приснилось море. Будто она вместе с Костей стояла на берегу и собиралась нырнуть в пенистые волны. Ей было хорошо и спокойно. Она глядела на горы, снежно сверкающие под солнцем, и улыбалась. И вдруг она заметила, как прямо на Костю, поднятый чудовищной волной, двинулся паром, тот самый паром… Костя, как заколдованный, сел на него, схватил почему-то весла, а не шест, и начал грести к берегу. Аня тоже попыталась прыгнуть на паром, но в ту минуту громадный пенистый вал обрушился на паром — и все стихло. Пролетела чайка, уронила белое перо. Оно медленно кружилось в воздухе…

— Аня! Аня! — слышался голос Кости. — Аня! Аня!

Девушка открыла глаза и увидела склонившуюся над ней хозяйку дома.

— Аня! Аня! — тревожно звала женщина.

— Случилось плохое? — встревожилась девушка, вскочила и начала быстро одеваться.

Оказывается, чуть свет Степан ушел в управу узнать новости, а там, поскользнувшись, упал и сильно стукнулся головой. Он был без сознания, когда его положили в сани и отправили в город.

Аня поняла, что она осталась одна и на чью-либо помощь теперь рассчитывать нечего.

Наскоро умывшись и перекусив, она предусмотрительно объявила хозяйке, что пойдет в управу.

На улице призадумалась. Идти в управу — незачем. Податься обратно в город — далеко, да и, пожалуй, тоже ни к чему. К югу от села — партизанская зона. Значит, туда и надо держать путь…

Показав свой документ полицаю, охранявшему выход на проселок, Аня хотела идти дальше, но, видимо, желая пофлиртовать с нею, полицай начал расспрашивать, кто она, куда идет и зачем. Подошел второй полицай и, не долго думая, облапил девушку, приговаривая:

— А вот мы ее сейчас обыщем и все сами узнаем.

Аня вырвалась и оттолкнула его. Не удержавшись на ногах, падая, тот схватился за ее кошелку. Кошелка сорвалась с руки и раскрылась. На снег вывалились туфлишки, расческа, моток ниток и две желтые толовые шашки. Полицаи опешили.

— Вот, черти, из-за вас мыло рассыпала! — зло, подавляя волнение, выговорила Аня и принялась собирать раскиданные вещи.

— Мыло? — Полицай вырвал кошелку из ее рук и выхватил оттуда брусок тола. — Это мыло?! — Он сунул плитку ей в лицо. — Мыло, говоришь? Я тебе покажу, ты у меня узнаешь!

Второй полицай, приблизившись к девушке, передернул затвор винтовки и пальнул вверх.

Остальное виделось ей как бы в тумане. На выстрел прибежали другие полицейские. Их старший принялся торопливо докладывать кому-то по телефону о задержании партизанки со взрывчаткой.

Медлить было нельзя ни секунды. Иначе — конец. Надо было как-то оттянуть развязку, как-то сбить предателей с толку. Страх? В то время он словно бы совсем исчез. Страха не было. Было громадное, всепоглощающее желание жить. Жить, жить! Во что бы то ни стало! Умереть никогда не поздно.

— Я партизанка? Ну и дурак же ты! Да это же мыло! Я взяла перед отъездом на квартире у отца. Может, ты забыл, кто мой отец? Тогда получше почитай мою справку! — дерзко глядя в глаза полицаю, кричала Аня, — ты почитай, почитай!

Старший озадаченно прочел документ, сказал:

— Ладно, пусть посидит в погребе хотя бы и за «дурака», а там приедет следователь из города, разберет, скажет свое слово.

И сгоряча, даже не обыскав как следует, приказал посадить девушку в холодную.

Глава XII

РЫЖОВ ПОСТУПИЛ ИНАЧЕ

Пообвыкнув в темноте, Аня стала обследовать место своего заключения. Окон нет. Обыкновенный крестьянский погреб. Где-то вверху слабо светится отдушина величиной с ладонь. На полу — гнилой, проросший картофель, старое тряпье, полуистлевшая рваная обувь. Поднявшись по ступенькам, Аня ощупала прочную дверь, потом прильнула к ней ухом и услыхала скрип снега под ногами топтавшегося снаружи часового.

О побеге нечего было и думать. Оставалось одно — ждать. Отыскав место почище, Аня присела отдохнуть, но холод был слишком силен: в управе полицаи сорвали с нее полушубок, а вернуть «забыли». Аня поднималась на ноги, приседала, махала руками, пытаясь хоть немного согреться, но это помогало всего на несколько секунд. Тогда она сунула коченеющие пальцы в голенища валенок. Рука нащупала рукоятку «вальтера». Вынула пистолетик, вытащила из него обойму, пересчитала патроны. Пять.

Вспомнились рассказы ребят о пытках в полиции и гестапо. Вздрогнула от ужаса: ее поведут на пытки, будут бить, бить, бить… Будет кровь. Ее кровь. Над головой тускло светилось маленькое, всего в ладонь, отверстие. Оно подтверждало: «Выхода нет».

Девушка чувствовала в руке тяжесть металла, и мысль, новая, возбуждающая и вместе с тем охлаждающая, родилась невольно, вроде сама собой: «А может это? К виску и все. И нет ничего — ни полицаев, ни пыток. Ничего, ничего…»

Стремительно замелькали эпизоды жизни: дом, школа, выпускной вечер, и, наконец, лес, товарищи по оружию. «Как, как же она могла забыть про них, про тех, кто ждет ее, верит ей?!»

Аня прикусила губу. «Разве так заведено у них в отряде — раз и пулю в лоб? Разве после этого не назовут тебя трусом? Смерть тоже должна быть разумной и мужественной… Как у Рыжова. Рыжов поступил совсем по-другому, он поступил иначе…

Уже тяжело раненный, он добровольно остался прикрывать отход своей группы. Бился до последнего патрона, а затем, вставив в заряд тола взрыватель, встал с поднятыми руками. Когда гитлеровцы набросились на него, он ногой ударил по взрывателю и уничтожил семерых фашистов.

Так же героически погиб и юный Вася Коробко. Окруженный врагами, паренек отстреливался, пока не кончились патроны. Когда же враги догадались, что стрелять ему больше нечем, и кинулись наперерез — раздался взрыв противотанковой гранаты… А командир группы подрывников Лебедев? Раненый на насыпи железной дороги, он даже не попытался уползти в лес, а кинулся с миной под паровоз мчавшегося поезда.

Ане представляются раздумчивые голоса.

«Да, оплошала наша дочка! С перепугу видно… А ведь такой вроде смелой казалась»…

Нет! Про нее еще рано так говорить!

И девушка решительно засунула пистолет поглубже в валенок: в себя выстрелить никогда не поздно. На это потребуется всего одна пуля. Значит, надо выбрать цель для других четырех пуль, надо только не нервничать, не спешить, а выждать…