Мария Обатнина - Игра. Реванш Страница 15

***

Смолин был прав, догадываясь о том, что Зимовский будет искать именно такого «двинутого эскулапа». Правда, искать-то особо ему и не пришлось. «Доктор Борменталь» был широко известен в узких кругах преступного мира, так что когда ему на электронную почту пришло письмо от «Ромашки», он написал в ответ «полночь».

О том, как Зимрвский познакомился с доктором, никто не знал. Ни тот ни другой не распространялись по этому поводу. Да и зачем знать посторонним, что связывает киллера и торговца человеческими тканями.

На два коротких звонка в дверь, посмотрев в глазок, доктор повернул замок и впустил в квартиру Зимовского.

— Хайль Гитлер! — задорно крикнул тот, вскидывая руку в приветствии.

— Издеваешься, — не то спросил, не то утвердил худощавый человек, невысокого роста, даже дома он расхаживал в чем-то очень смахивающем на белый медицинский халат.

— Нужна твоя помощь, — Зима разулся в прихожей, зная, как доктор сдвинут на чистоте и гигиене.

— Да я понял уже, что ты не чаи пришел гонять, — издавна считалось, что большую часть своей повседневной речи строят на сарказме медики и юристы, а нелегальному доктору в нем было не занимать.

— От чая бы тоже не отказался, — не дожидаясь особого приглашения, Зимовский прошел на кухню и сел за стол.

Доктор театрально вздохнул и включил электрический чайник.

— Ну-с, зачем пожаловал?

— Нужно инициировать смерть одного человечка, и «уничтожить» его тело в морге.

Чайник закипел, и Менгеле налил кипятка в две кружки, добавив из небольшого заварника зеленого чая, пододвинул одну кружку Зимовскому, сам сел напротив, постукивая пальцами по крышке стола:

— Мне самому инъекцию вводить или у тебя есть исполнитель?

— Ну, если ты желаешь засветиться в «Черном дельфине», то можешь сделать сам. Авось тебе там понравится — решишь остаться, — Дмитрий обезоруживающе улыбнулся.

Доктор едва не подавился чаем.

— Нет уж, спасибо, — нервным движением тонких пальцев поправил он воротник вдруг ставший тесным. — Инъекция будет завтра, насчет близлежайшего морга договорюсь. Цена вопроса тебе известна. Я полагаю.

Зима молча кивнул.

— Исполнителя сам найдешь?

— Да, исполнитель есть.

— Тогда, пей чай и милости прошу на выход, — лучезарно улыбнулся Борменталь, явно давая понять, что расшаркиваться перед ночным визитёром он более не намерен.

***

Рязанцева сидела с котом на коленях, завернувшись в любимый плед отца, и листала твердые страницы семейного альбом. «Завтра похороны, милый мой папочка, почему ты ушёл так рано? Мне так тебя не хватает…» — по щеке Лики Рязанцевой нескончаемым потоком текли слезы. С глянцевой фотокарточки серьезные серые глаза глядели пытливо, с его фирменным прищуром из-под чуть нахмуренных бровей.

— Кто же тебя заказал, папуля… Кто…

— Мама, милая… — всхлипнула Анжелика, перевернув страницу. Мать она помнила плохо. Когда она умерла, ей было лет семь. Память лишь сохранила обрывочные воспоминания — зоопарк, сдобные пирожки, сладкую манную кашу, щедро сдобренную вареньем, нежный, любящий поцелуй и тихий вкрадчивый голос: «Ангел мой, просыпайся! Первый раз в первый класс!»

Простонав, Лика захлопнула альбом и уткнулась в пушистую шерсть Кузи, заплакав пуще прежнего. Кот дернулся, протестующе замяукал, на что Разанцева лишь сильнее стиснула несчастное животное.

— За что, Господи, за что??? — выла она, высмаркиваясь в мягкую шерсть придавленного кота, — ну, за что?

Наутро были назначены похороны. Все хлопоты и бюрократические вопросы героически взяла на себя двоюродная тетка из Саратова, вот уже пять лет обитающая в Москве, тем самым позволяя Анжелике побыть наедине с собой.

Она оплакивала не только гибель отца, но и сою собственную судьбу, в который раз повернувшуюся к ней задом. Помимо смерти отца, она с ужасом отдавала себе отчет в том, что без памяти влюбилась в Алексея Владимировича Смолина и теперь, словно отважная героиня бульварного романа, готова была преданной декабристкой идти за ним и в ад и в рай, куда бы не забросила судьба ее возлюбленного. Рязанцевой, привыкшей делать только то, что взбредет ей в голову, этого было достаточно что бы нарисовать в своем мозгу картину судьбоносной встречи с самым опасным преступником Российской Федерации. Ну не интересовали Анжелику примерные мужчины, хоть ты тресни.

«Если на дороге лежит говно, ты, Анжелка, обязательнов него вляпаешься!» — любила приговаривать ее лучшая подруга Кристина, но Лика как всегда никого не хотела слушать. Смолин глубоко запал ей в душу, поработив разум и сердце, и теперь она не представляла своей жизни без этого амбициозного, властного и харизматичного злого гения, каковым, собственно, он и являлся на самом деле.

«Я опять сознательно создаю чернуху вокруг себя…» — подумала Лика, сдавив кота так сильно, что тот, вздыбив шерсть, полоснул ее когтями, разодрав руку от кисти до сгиба локтя, и мохнатой бомбой метнулся прочь.

— Ну и вали, предатель! — тупо пробормотала Лика, рассматривая капли крови на расцарапанной руке. Недавняя встреча с Зимовский, что говорить, немного охладило пыл Рязанцевой, но отступать было не в ее правилах. План дальнейших действий был прост: по поддельным документам, согласно принятому ею самой решению, она должна немедленно улететь в Оренбург, а оттуда, после очередной смены паспорта, в гриме проследовать по новому месту назначения, а именно в закрытую тюрьму «Черный дельфин», где по протекции одного высокопоставленного чинуши из органов и займет должность медицинской сестры, прихватив с собой шприц с инъекцией.

Дальше — дело техники. Тюремный лепила констатирует смерть, дальше морг и свобода.

«Не кисни, я всю жизнь живу по поддельным документам, — утешил её Дмитрий. — Например сейчас ты разговариваешь с Петром Фёдоровичем Дубравиным. Не мандражируй, всё пройдёт, как по маслу!»

— Как же, не мандражируй, — Анжелика нахмурилась. — Господи, помоги…

Резкий звонок в дверь испугал её не на шутку. На цыпочках подкравшись двери, она посмотрела в дверной глазок. На пороге стояла полненькая старушка божий одуванчик.

— кто? — резко спросила Лика, не припоминающая такую бабуля, сунув в дверной глазок фотографию, на которой был изображен Смолин и Круглый, который должен был быть этапирован во Владимирский централ. Не чувствуя под собой ног от радости, Лика широко распахнула дверь, огрев несчастную старушку по носу.