Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию Страница 15

— Ах, черт возьми! Как же теперь быть?

— Нынешняя зима очень сурова, и я уверен, что река в конце концов замерзнет, но во всяком случае не ранее как через неделю.

— А почему, скажите пожалуйста, эта капризная красавица не подчиняется общему правилу?

— Из-за специфического рельефа местности Ангара вытекает из Байкальского озера, лежащего на высоте пятисот метров над уровнем моря.

— Недурно. Выше озера Титикаки.

— Вследствие этого течение реки необыкновенно стремительно, вот почему воды ее так упорно сопротивляются морозу. Замерзание начинается с нижних слоев и распространяется медленно. В конце концов мороз, конечно, побеждает, но лишь после долгой и упорной борьбы.

— Итак, обычной дорогой нам, я вижу, в Иркутск не попасть.

— Нет, отчего же, если дождаться победы мороза над упрямицею.

— Можно, наконец, доехать до Байкала и переехать на другой берег по льду озера. Как вы думаете, замерзло оно или нет?

— Я уверен, что замерзло.

— А далеко ли до него отсюда?

— Часа четыре езды на санях.

— Так не поспешить ли нам туда, господа, как вы думаете? — предложил Жюльен.

Сани повернули назад и поехали вверх по Ангаре к Байкальскому озеру.

Путники скоро заметили, что двигаются не по дороге, а по снежной целине. Пришлось положиться на опытность ямщика и инстинкт лошадей, увязавших в снегу по грудь. Сани поминутно колыхались, грозя опрокинуться.

По временам попадались крутые холмы, на которые лошади с трудом взбирались, таща за собою нырявшие по ухабам сани. Временами также ямщик требовал, чтобы путники вышли из саней, и один проезжал казавшееся ему слишком опасным место.

Таким образом путешественники с грехом пополам добрались до Байкальских гор, которые тянутся вдоль берега озера от севера к югу.

Вдали уже виднелось озеро, лежавшее неподвижным ледяным зеркалом.

К несчастью, ямщик вдруг зазевался. Лошади спускались под гору и, почувствовав облегчение, неожиданно понесли.

То была головокружительная скорость. Ямщик не в силах был сдержать лошадей.

Грозила неизбежная катастрофа.

— Господа, — спокойно предупредил Добровольский, ничуть не теряя присутствия духа, — мы опрокинемся. Это неизбежно, неотвратимо. Можно только принять меры, чтобы сделать это с наименьшими потерями. Ни за что не цепляйтесь, не пытайтесь выскочить, сидите смирно. Снег мягкий, мы не ушибемся.

Только что он это успел сказать, как Жюльен и Жак почувствовали, что их бросает из стороны в сторону с невероятною силой.

Коренник упал. Сани описали круг и скатились в глубокую рытвину. Ямщик вверх ногами полетел с облучка в снег, успев только крикнуть:

— Господи Иисусе Христе!

Жюльен упал, свернувшись клубком, а Жак растянулся плашмя, носом в снег.

Добровольского швырнуло вперед вслед за ямщиком, и он перелетел через дугу упавшего на колени коренника.

Все трое живо поднялись на ноги, от души хохоча над своим приключением.

Ямщик, кряхтя, вылезал из своей рытвины.

Пристяжные стояли, понуря головы, и спокойно дожидались, что будет дальше. Коренник увяз глубоко в снегу, виднелась только его голова.

Сани скатились в яму, но не перевернулись. Ездоки вылетели из них от толчка.

Добровольский, Жюльен и Жак подошли к лошадям.

— Выпряжем пристяжных, — сказал Добровольский, — пристегнем их как-нибудь постромками позади саней и вытащим сани из ухаба задним ходом.

— Но ведь это будет очень тяжело лошадям.

— Ничего, вывезут.

С большими усилиями, с помощью подоспевшего ямщика, который, наконец, вылез из сугроба, лошадей перепрягли и заставили их вытащить сани. Но этим временем выпряженный из оглоблей коренник, почувствовав себя свободным, вдруг пустился бежать прочь от места происшествия по направлению к озеру.

— Лошадь!.. Моя лошадь!.. — вскричал ямщик.

— Оставь ее; не бежать же за ней, — сказал Добровольский. — Мы и так замерзли. Запрягай парой и вези нас скорее.

— А как же лошадь-то, ваше благородие? — твердил ямщик.

— Говорят тебе, брось ее и запрягай парой.

Лошадей запрягли, выгребли из саней навалившийся в них снег, и продрогшие путники сели, кутаясь в шубы и полости.

На озеро сани въезжали как раз в минуту солнечного заката, когда дневное светило медленно садилось за снежные вершины гор, словно нарисованные на горизонте.

Лед на озере был не гладкий, а весь состоял из громадных, рассеянных группами, кристальных глыб, алмазами искрившихся на солнце. Видно было, что и Байкал, как и его дочь Ангара, не вдруг уступил действию мороза, а долго боролся с ним, прежде чем дал себя сковать ледяными узами.

Французские путешественники и русский чиновник в восторге любовались величественною картиной замерзшего громадного бассейна пресной воды, как вдруг где-то вдалеке раздался оглушительный треск наподобие грома и далеко прокатился по ледяной пустыне.

— Что это такое? — не без тревоги спросили французы.

— Не бойтесь, — отвечал Добровольский. — Это где-нибудь на озере лопнул лед. Для вас это ровно ничего не значит, потому что для такой ледовой массы наши сани все равно что пушинка.

— Но разве не случается широких трещин?

— Случается. Но, во всяком случае, дорога по льду озера находится под надзором администрации, и об опасных трещинах всегда заранее дают знать. Их огораживают, чтобы около этого места не ездили. Будьте покойны, я велю ехать ямщику как можно осторожнее… Ну, что там еще случилось?

— Ваше благородие, извольте взглянуть.

— Что такое?

— Вон коренник-то наш бежит… Из-под копыт у него брызжет вода… Лед, стало быть, не крепок… Господи помилуй! Полынья!.. Проваливается коренник-то… Провалился!..

— Нет худа без добра, — заметил Добровольский. — Вместо него могли провалиться мы, не заметив полыньи, а теперь мы обнаружили ее и постараемся миновать. Я знаю это место. Тут неподалеку исток Ангары, которая и препятствует замерзанию озера. Больше уже не будет опасных мест. Однако мы едем быстро: вот уж и Шаманский утес. Через десять минут доберемся до берега. Выйдемте, господа, из саней и осмотрим полынью, в которую упал коренник.

— Что это за Шаманский утес? — спросил Жюльен, идя рядом с Добровольским.

— Это, видите ли, у шаманистов (вы, вероятно, знаете, что здешние инородцы — язычники и называются шаманистами по имени своих жрецов, шаманов) существует поверье, что на эту скалу шайтан или гений зла уносит души умерших людей. Если душа удержится на такой головокружительной высоте и не упадет в озеро, то верховное существо милует ее и берет к себе в рай; души же, упавшие в озеро, достаются шайтану.