Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман Страница 16

Опекун довольно ловко, «словно не впервые ему доводилось делать это», – тут же отметила Лиза, разлил из фарфорового высокого кофейника с кобальтовыми, изящными завитушками и нежными букетами, разбросанными по крышке и бокам белой посудины, кофе по чашкам, выполненными в том же стиле.

– Люблю чайком побаловаться, да и от удовольствия испить пару чашечек кофе в полном одиночестве тоже не отказываюсь, – снова напряг Лизу чтением ее мыслей опекун,

и, с вполне невозмутимым видом, сел напротив.

– Елизавета Дмитриевна, я решил продолжить строительство Малого дворца, – просто, без изысков начал он разговор.

Лиза чуть не поперхнулась кофе.

– Андрей Николаевич, я, конечно, понимаю, что вы невысокого мнения об умственных способностях девочки сидящей напротив вас, но вы хотя бы меня в известность ставили, прежде чем принять какое-либо решение, – наконец, выдала Лиза, хотя и в краткой форме всё, о чем думала, бегая в поисках графа по усадьбе утром.

– Елизавета Дмитриевна, решение принято так скоро и, в общем-то, несколько неожиданно даже для меня по причине…, – он вдруг запнулся и, улыбнувшись, быстро закончил, – по причине вашего особого интереса к данному объекту.-

– А с чего вы, Андрей Николаевич, решили, что у меня есть особый интерес, как вы выразились, к данному объекту, – Лизу больше не интересовал кофе, внутри всё начинало закипать и отнюдь не от ее, конечно, не нужно себя обманывать, в очередной раз нарушенного самолюбия хозяйки, хотя пока получается и будущей, но уже крупного и весьма процветающего поместья.

– Елизавета Дмитриевна, не трудно заметить, что все ваши прогулочные маршруты лежат через эту незаконченную стройку, да и общение с Яном Карловичем дает кое-какую информацию. Вы удовлетворены ответом? —

Лиза резко отодвинула чашку с недопитым кофе в сторону. Кофе расплескался темным пятном, расплывшись по белоснежной скатерти.

– Вы что, граф, меня совсем деревенской юродивой считаете? Объясните внятно и, желательно, ничего не скрывая, зачем эта толпа мужиков? —

А вот тут Андрея Николаевича явно проняло. Он откинулся всем своим атлетическим корпусом назад, рассматривая Лизу, упершись прямой спиной в резную, с золочеными вставками, спинку стула. В глазах промелькнул интерес, а на лице нарисовалось ярко выраженное умиление.

– Вы проницательны, Елизавета Дмитриевна. У вас редкостный ум для девушки вашего возраста и особенно круга, – произнес опекун, правда, с некоторой иронией, словно не до конца доверяя собственному выводу, – строительство будет использовано, как наблюдательный пункт. Эта, как вы выразились, «толпа мужиков» будет и строить и, не привлекая к себе внимание, патрулировать побережье и окрестности усадьбы, неся, в том числе и охранные функции. Смею заверить вас, милейшая Елизавета Дмитриевна, да и предвосхищу ваши законные вопросы, часть из этой толпы действительно строительная артель, другая часть – казаки, опытные пластуны, кстати, они сослуживцы Ивана, и вы очень зря с таким пренебрежением отзываетесь об этих людях. В данных условиях, которые требуют максимальной скрытности ведения любых разведывательных действий, пластуны самая, что ни на есть подходящая составляющая. Еще раз подчеркну – решение принято даже не мной и на самом высоком уровне.-

– Ну, уж наверняка с вашей подачи, – все-таки не упустила случая съязвить Лиза.

– Вы правы, – лишь усмехнулся граф, – план действий был всецело разработан мной.-

Лиза несколько мгновений рассматривала в упор опекуна, сидящего перед ней невозмутимо, даже с тенью усмешки в глазах, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

«Поразительное умение держать себя в руках, – лишний раз убедилась Лиза, – хоть что-то может внести сумятицу в голову этого господина «высокодержитенос», а это даже лучше, господина «вселенское спокойствие», – нелепая мысль прибавила настроения, добавляя желания пообщаться дальше.

– Как же вы спокойны, Андрей Николаевич, ящики из-под носа увели, вы так и не узнали, что в них, – запустила свои цепкий коготок любопытства Лиза. Опекун хмыкнул. Конечно, он всё понял. Понял, но все-таки ответил.

– Операция эта носит сугубо локальный характер, поверьте мне, Елизавета Дмитриевна. Отсюда пробираться с тяжелыми ящиками в Петербург… – он красноречиво глянул на Лизу, – нам только остается набраться терпения, либо они сами объявятся, либо на помощника их местного выйдем, время решит за нас.-

– Что ж, граф, благодарю за кофе, вот теперь я удовлетворена вашим ответом, – вставая, бросила Лиза. Она, было совсем, направилась к двери, но вдруг остановилась и решительно развернулась, возвращаясь к столу.

– Андрей Николаевич, откуда такое пренебрежение и уверенность в недостаточности, даже неполноценности женского ума. Вы преподносите себя просвещенным человеком, но такие патриархальные взгляды.-

Опекун не удивился вопросу.

«Зацепило», – уверенностью читалось в его глазах.

– Исключительно из личного опыта, милая Елизавета Дмитриевна, я несколько старше вас и уже кое-что успел понять в этой жизни – усмехнулся он.

– Значит эмансипация и свобода женщины вам противны? – с вызовом произнесла Лиза.

– Отнюдь, – спокойно возразил опекун, – вот что вы понимаете под понятием – «свобода женщины», ну, кроме безоговорочной свободы ношения брюк, как элемента мужской одежды. Подражаете Амандине Авроре Люсиль Дюпен, этакая слабость сильной женщины? Вызов обществу, как и ее вызов —вызов известной личности? —

– Да, я не буду отрицать – Жорж Санд входит в круг уважаемых мной писателей и личностей, но ношение брюк всего лишь вынужденная необходимость удобства одежды в моем случае, а писательница… —

– Хорошо, оставим баронессу Дюдеван в покое, – оборвал ее, согласно кивая головой, Андрей Николаевич, – вернемся к изначальному вопросу, что для вас понятие «свобода женщины»? —

– Право принятия самостоятельных решений, – не задумываясь, твердо произнесла Лиза.

– А вот вам моя теория, – опекун даже как-то собрался, видимо для более полного доведения до нее своей теории, или это Лизе только показалось, но выражение лица его было вполне серьезным, – в таком случае вы рискуете превратиться в женщину-хищника и загнать мужа под каблук, либо совсем превратить его в чужого вам человека, живя собственной жизнью.-

– Полнейшая глупость, – горячо возразила Лиза, – я всего лишь собираюсь быть рядом с ним и помогать ему.-

– Тогда вы рискуете подчиниться воле мужчины-хищника.-

Лиза тяжело вздохнула. Господи, с таким серьезным видом произносить немыслимые глупости. Нет, граф просто издевается над ней, воспринимая совершенно несерьезно даже с некоторым снисхождением, как несмышленого избалованного ребенка.

– Значит, для вас не имеет место еще какой-либо тип отношений между мужчиной и женщиной, – с вызовом глядя ему в глаза, проговорила Лиза.

– Да что вы, помилуйте, – всё так же серьезно, продолжал граф, – я просто объяснил вам некие правила, но из правил всегда бывают исключения, хотя очень редко. Именно потому, что они исключения.-

– И в чем же состоят эти исключения? – иронично поинтересовалась Лиза.

– В общности целей людей и не подавления воли любого другого человека. Видите, Елизавета Дмитриевна, я тоже за свободу личности, но несколько в другом ракурсе. Чрезмерная эмансипация – прямая дорога к разнузданному нигилизму, а свобода и нигилизм – несколько разные вещи, в общем, говоря о свободе – не забывайте об обязанностях, и тогда вас ждут гармоничные отношения. Елизавета Дмитриевна, я вам все-таки советую повременить с вашими изысканиями в окрестностях усадьбы, это действительно становиться небезопасным.-

Невероятное окончание философской беседы. Лиза скептически посмотрела на него и, чуть скривив губы, заявила: – я подумаю, – тоном, не оставляющим сомнений об ее обратном решении…

– Лизонька, что это, ты глянь, милая. Вот басурмане, чего их несет, – няня Пелагея озабоченно смотрела в окно Лизиного кабинета. Она только что распахнула створки высокого окна, как обычно, заботясь о чистоте воздуха в кабинете ее голубки.

– Зачитаешься ведь, – выговаривала она частенько Лизе, – голова-то закружится, с лица спадешь, подурнеешь. И зачем молоденькой девушке мучить голову книжками, да науками, что за прихоть? Для замужества надо голову беречь, там совсем другим заморачиваться придется, а наукой и книжными мудростями пусть мужики занимаются, им о своей красоте печься незачем, чай не девицы красные. —

Лиза спокойно отложила книжку и подошла к окну. Деревенские мужики толпой входили во двор, останавливаясь у парадного крыльца. После завтрака с опекуном это, как раз, и было тем событием, о котором Лиза могла только мечтать. Ну, наконец, хоть что-то смутит этого сноба-графа, господина «высокодержитенос». Что он там говорил о серьезности и продуманности его действий?