Туарег 2 - Альберто Васкес-Фигероа Страница 16

– Ну и хитер! – засмеялся Дюпре. – Мы могли бы предложить этому козлу действовать так же. Ну, которому грозит руки лишиться. Кстати, как его зовут?

– Милошевич… Марк Милошевич.

– У него есть что-либо общее с президентом Югославии[4]?

– Похоже, он мнит себя дальним родственником, но мне не удалось этого подтвердить. Однако во что я действительно проверил – во время войны в Боснии[5] он сколотил приличное состояние. А рискованные виды спорта – это его хобби.

– Спрашивается, почему мы допускаем к участию в ралли таких типов, как этот Милошевич?

– Потому что они подают заявку. К тому же имей в виду, что в условиях адской жары и сильного напряжения даже лучший из лучших может взорваться и совершить ошибку.

– Ты совершил бы?

– Ну, я не мчусь со скоростью более ста километров в час по пустыне, глотая пыль под солнцем, расплавляющим мозги. Как и ты, я предпочитаю передвигаться в вертолете.

– Да уж, сверху на все смотришь с другого ракурса.

– И с какого же?

– С более объективного, что ли.

Ив Клос шумно сглотнул и смешно сморщил нос.

– Ты хочешь объективности? Так вот, этим шестерым придется туго. Или я сильно ошибаюсь, или, как только гонки закончатся, все постараются поскорее умыть руки. Никто не будет заниматься «пропавшими в пустыне».

– Но Фаусетт несет ответственность!

– Перед кем? Перед общественным мнением? Все, что происходит, добавит больше соли и перца в мероприятие будущего года. Если вспомнят, конечно.

– А перед родственниками жертв не несет?

– Ну и что они могут сделать? Привлекут его к суду?

– Например.

– К суду какой страны? И в чем конкретно его могут обвинить?

– В попустительстве и в не предоставлении помощи тому, кто находится в опасности.

– А у тебя хоть есть представление о времени и о деньгах, которые потребуются на судебные издержки? Забудь! Организаторы ралли ежегодно ворочают миллионами и не остановятся ради каких-то шести трупов. В конце концов, люди ищут в гонках адреналин, и они его получают.

– Но это жестоко!

– Жестоко? Помнишь кадры, снятые с вертолета? Когда камера запечатлела, как во время гонок трижды перевернулся автомобиль и рассыпался на части?

– Естественно. С моей точки зрения, лучшей антирекламы ралли не придумать.

– Это с твоей. Помнишь, как в восторге орал оператор, понимая, что эти кадры купят все телевизионные сети?

– Ну да… – вздохнул Дюпре.

– Вот единственное, что важно для большинства. Эти кадры облетели весь мир, но никто не задал вопроса, что случилось с теми, кто был внутри автомобиля. Это стало нормой – щекотать нервы. На телевидении все больше каналов, где со сладострастием транслируют, как люди погибают, как их разрывает на части. Хоть кто-то возмутился? Нет. Телезрители каждый день требуют еще более кровавых картинок… – Клос брезгливо прищелкнул языком. – И нам с тобой, дружище, поручено обеспечивать этих баранов, причем по обе стороны экрана, горячими эмоциями.

Дюпре помолчал, переваривая сказанное, потом повернулся к своему собеседнику:

– Странно получается, Ив. Я тебя знаю восемь лет, однако только что понял, что не знаю. Мне казалось, что ты переполнен энтузиазмом, что ралли для тебя сказочное действо. И вдруг ты мне показываешь совсем другую сторону монеты. Признаться, удивил!

– Я просто хорошо делаю свою работу. До ралли я крутился в модельном бизнесе, организовывал съемки. Публика смотрит на девок, вышагивающих по подиуму, как на богинь, хотя на самом деле большинство из них является тщеславными вонючками, пьяницами и наркоманками. Смой с них косметику, переодень в кэжуал, они и цента не стоят. Моя должность называлась «советник по съемкам», но правильнее было бы назвать «фальсификатор съемок», ведь моя миссия заключалась в перекручивании реальности, я – карикатурист наоборот.

– А что это означает?

– Ну, настоящий карикатурист преувеличивает дефектные черты, уменьшая хорошие, а я как «советник по съемкам» подчеркивал положительные и уменьшал плохие.

– Фокусник, короче, – засмеялся Дюпре.

– Ну да. И мой фокус заключается в том, чтобы попытаться спасти жизнь заложникам, но сделать это так, чтобы все поверили, будто за рамками нормального абсолютно ничего не происходит.

– Не сомневаюсь, у тебя получится.

– Ну, я же профи. Я все сделаю очень, очень хорошо, ведь это часть моей работы.

– Тут мы с тобой похожи. Я тоже привык хорошо выполнять свою работу. Вопрос в том, что я бы предпочел не участвовать во всем этом – ни хорошо, ни плохо. Видишь ли, я – бретонец…

– Ну и что?

– А то, что все мое детство прошло в маленьком рыбацком селении. Но моя семья, семьи наших соседей однажды лишились возможности заниматься промыслом. Прибрежная зона была отравлена нефтяным выливом из танкера, который раскололся надвое как раз напротив поселка. Так вот, компания, которая зафрахтовала этот танкер, хотя знала, что судно изъедено ржавчиной и катастрофа может произойти в любой момент, каждый год вкладывает миллионы в эти проклятые ралли.

– Но ведь это не связано с твоей работой.

– Еще как связано. Если б не тот случай, сотни рыбаков не оказались бы на грани разорения, тысячи морских птиц были бы живы… А я вынужден принимать участие в том, от чего меня воротит. Вынужден, потому что должен кормить семью. И этот инцидент – я имею в виду инцидент с заложниками – заставил меня задуматься над тем, каковы мои настоящие приоритеты. – Он глубоко вздохнул. – Хотя, скорее всего, когда все это закончится, я загоню правильные мысли в задницу и в будущем году снова соглашусь подработать. Ты же сам сказал, за месяц ралли я получаю больше, чем за весь год.

* * *

Ночь была в самом разгаре, когда Нене Дюпре убедился, что груз хорошо закреплен, одним глотком осушил чашку очень горячего и очень крепкого кофе, пристегнул ремень безопасности и приготовился к взлету.

Ночные полеты были для него привычны. Он не боялся столкновения со скалами, и самым большим удовольствием было – встретить восход солнца над линией горизонта.

Африканские рассветы и закаты он считал роскошным бонусом к контракту. И одной из причин, по которой можно было снова ввязаться в обслуживание ралли.

Нене Дюпре был сыном и внуком колонистов, которые были вынуждены возвратиться на историческую родину, когда Франция окончательно утратила свои обширные африканские владения. Как и они, он продолжал нести в крови любовь к Черному континенту. Месяц, посвящаемый гонкам, был для