Михаил Март - Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых Страница 17

— Всякое бывает. Какие у тебя доказательства? Убийство — тяжкое обвинение.

— Алешкин брат, Викентий, майор милиции, опытный муровец, на его счету десятки раскрытых преступлений. Он поехал в морг вместе со «скорой помощью». Понимаешь, они с Алешкой остались без родителей, когда Викентию было шестнадцать, а Лешке семь. И он его воспитывал, как отец и мать вместе взятые. Викентий присутствовал при осмотре тела. На правой ноге ниже ягодицы обнаружили маленькую ранку. Свежую, с незапекшейся кровью. Будто человек наткнулся на торчащий из стены гвоздь. Викентию удалось получить кровь Алеши, он хотел сделать анализ, наверное, уже что-то подозревал. Авторитетные врачи дали заключение — сердечная недостаточность. Оснований для открытия уголовного дела не было. Лешу мы похоронили на Донском кладбище, а Викентий попросил друга из лаборатории сделать анализ крови. Друг этот нашел остатки какого-то ядовитого вещества неизвестного происхождения, очень токсичного, и сразу же предупредил, что официального заключения не даст, а если Викентий начнет искать правду, то погубит и его, и себя. Алешу кольнули в толпе, он мог этого и не почувствовать. Такие яды делают в спецлабораториях НКВД. С их помощью убирают предателей-перебежчиков. Там, за кордоном. Сейчас не принято стрелять в лоб. Шел человек по улице, что-то кольнуло, вроде комар укусил. Пришел домой и умер. Вскрыли — разрыв сердца. Поди докопайся.

— И майор милиции рассказал эту историю сопливой девчонке?

— Рассказал. Сопливая, но не дура. Он пришел ко мне сам, официально, в форме, и спросил, есть ли среди присутствовавших в ЗАГСе ребята, которые фотографировали церемонию. Курсантов он уже успел опросить, но откуда у них фотоаппараты, мои друзья более зажиточный народ. Прежде чем ответить на его вопрос, я потребовала, чтобы он рассказал о том, что ему уже известно. Викентий категорически отказался, пришлось прибегнуть к откровенному шантажу. В общем, если опустить подробности, дело обстояло так. Пленка нанятого нами фотографа из ателье оказалась засвечена. У таких мастеров подобные казусы просто так не случаются, пленку засветили умышленно, значит, кто-то боялся попасть в кадр. Профессионального фотографа было легко проследить, а вот обычного любителя не заметили. Это мой одноклассник, мы живем в одном доме, его отец — очень крупная личность. Он подарил сыну фотоаппарат «Кодак». Я взяла у него пленку, Викентий Ефремович сделал фотографии в своей лаборатории и принес целую пачку. Одно лицо мне показалось знакомым, Викентий это понял, но я стала отказываться сказать что-либо, пока он не выложит все, что ему стало известно. Так я узнала кое-какие детали и передала ему один снимок, на котором был посторонний человек.

— Вот смотрите, — сказала я, — третий справа, как раз за спиной Алеши стоит. Высокий блондин в черном костюме.

— Я так и думал, — Викентий помрачнел.

— Его зовут Иван Модестович Червоный. Он никогда не был у нас дома. Отец обычно не снимает телефонную трубку, к телефону подхожу я или наша домработница. Чаще я. Прошу представиться. После звонка этого Ивана Модестовича отец одевался и уходил. Как-то я выглянула в окно и увидела, что отец сел в машину, но никуда не уехал, минут через десять вернулся с каким-то свертком. Потом это случалось не раз. Однажды я из любопытства заглянула в служебный справочник НКВД, нашла там только одного Ивана Модестовича. Его фамилия Червоный. Должность — референт. Мое любопытство улетучилось: курьер с работы, не более того. Правда, курьеры всегда приходили к нам домой, и за каждый конверт отец расписывался.

— Но ты же его не видела, а только слышала голос по телефону, высказал сомнение Викентий.

— И я рассказала, как однажды, возвращаясь из института, заметила отца, который шел к той же машине. Когда он сел, я подбежала к «эмке» со стороны дверцы шофера и постучала в окошко. Этот Иван аж подпрыгнул. Пугливым оказался. На коленях отца стоял саквояж, старенький, потрепанный, с такими врачи к пациентам ходят. Червоный открыл окошко. Я его поприветствовала: «Добрый день, Иван Модестович». Он словно язык проглотил. Тогда отец сказал: «Это моя дочь, Иван. Иди домой, Лиза, пора обедать».

— У вас очень красивая дочь, Степан Августович, — вымученно улыбнулся Иван.

— Когда займешь мою должность, я позволю тебе посвататься, а пока еще мелко плаваешь.

Я расхохоталась и убежала.

— Вся эта история мне не нравится, — сказал Викентий.

— Мне тоже. Иван убил Алексея по приказу отца. Он был категорически против моего замужества. Викентий был очень встревожен, он считает, что все значительно сложнее.

— Ивана надо найти и арестовать, он сам все расскажет, — заявила я. — Разве не видно по его физиономии на снимке? Он же трус! А как он вздрогнул, когда я в окошко постучала? Обычное ничтожество!

— У нас нет никаких доказательств, — возразил Викентий. — К тому же работниками наркомата иностранных дел может заниматься только особый отдел НКВД, никак не милиция.

Я не выдержала:

— Тогда я сама его убью!

— Уезжайте от греха подальше, Лиза, — сказал Викентий. — Я сделаю все, что могу, вы все только испортите.

Больше мы не виделись.

На Клаве лица не было, она словно постарела на несколько лет, а очнувшись, решительно заявила:

— Все! Дергаем отсюда! Из Ленинграда быстрее уедем.

Долго ждать не пришлось. В комсомольском штабе строителей-добровольцев Лиза впервые увидела красивую статную женщину в длинном кожаном пальто с красной косынкой на голове. Она походила на революционерку из далекого семнадцатого, какими их изображают на книжных иллюстрациях и в театрах. Такой она запомнила Алису Коокен в образе комиссара, когда смотрела «Оптимистическую трагедию» в камерном театре Таирова. Сочетание женской красоты, революционного порыва и грубой кожаной тужурки с сильно затянутым ремнем на узкой талии, привели девушку в восторг. Какая романтика!

— Вот что я вам скажу, девушки! — прокуренным голосом начала кожаная леди, оглядывая присутствующих. — К сожалению, нас еще мало. В отличие от Ленинграда, Москва пока дремлет в своем благополучии. Кричать в газетах о вашем подвиге мы не будем, но и мурыжить вас в ожидании тоже. Оркестра не ждите, в конце концов не ради шумихи вы едете на другой конец Советского Союза, вы едете строить новую светлую жизнь. Вас ждут, в вас нуждаются, в вас верят. Проезд до Владивостока нам предоставляет НКВД СССР, но не совсем бесплатный. Завтра с платформы Москва-товарная в шесть часов утра отходит поезд на Дальний Восток. Тупик номер восемь. Вас могут взять с собой в качестве санитарок и помощниц по кухне. Не велика трудность, учитывая, что вас ждет впереди. Через четырнадцать суток вы будете на месте, где вас встретит представитель нашего комитета. Встречаемся на платформе в пять утра. Опоздавших ждать не будем, не на свидание идете. Военный эшелон расписаний не нарушает. Дисциплина должна стать для вас главным. Мы добровольцы. Твердый комсомольский характер, сила воли, бесстрашие и вера в будущее — вот наши качества. Те, кто в себе не уверен, могут не приходить, осуждать не станем. Кто в себе сомневается, пусть возьмет деньги на обратный билет. Дезертирам дорога не оплачивается. Жду! Идите собирайтесь, туфельки и шляпки оставьте младшим сестренкам.