Владимир Прибытков - Завещаю вам жизнь. Страница 17

— Не исключаете возможности провала? — спросил генерал.

— Да. Не исключаю, — твердо сказал Алферов.

Генерал поднялся из-за стола. Он был высок, широк в кости, полноват.

Закинув руки за спину, прошагал до окна, круто обернулся.

Вскинул крупную подстриженную бобриком голову. Большие голубые глаза прищурились.

— Когда, по-вашему, произошел провал, капитан?

Алферов ждал этого вопроса.

— В первых числах сентября, товарищ генерал.

Излагайте вашу версию.

— Слушаюсь, — сказал Алферов. — В конце августа или немного раньше гестапо и абвер вышли на группу «Гела», то есть раскрыли Генриха Лаубе... Произойти это могло либо в результате прочтения нашей телеграммы «Аргусу», либо в результате захвата рации Винкеля и самого Винкеля. В последнем случае провалена только группа Лаубе. В первом же — и его группа, и группа «Альфы»... Дальше. К пятому числу фашистской контрразведке удается изолировать Винкеля и Лаубе. От их имени нам передают телеграмму о новом типе бомбардировщика-истребителя.

Информация, конечно, ложная. Получив наше требование перепроверить данные, в фашистской контрразведке догадываются, что пересолили, и сообщают об ошибке. Затем наступает трудно объяснимый перерыв в связи. Полагаю, что Винкель мог отказаться работать дальше и его подвергли обычным в таких случаях процедурам. Радист или погиб, или, не выдержав пыток, стал работать на врага. Этим и объясняется необычный почерк Винкеля. А может быть, радист дает понять, что с ним произошло нечто плохое, пытается внушить мысль, что его информации доверять нельзя... Конечно, не исключено, что на волне Винкеля «стучит» фашистский радист, а самого Винкеля нет в живых... Так я думаю, товарищ генерал. Генерал молчал.

Он был опытен. В рассуждениях капитана Алферова присутствовала железная логика.

Странные происшествия с «Гелой» не могли не настораживать.

Что-то в Берлине происходило. Но что?

Генералу больше чем кому-либо хотелось, чтобы опасения оказались ложными, но он меньше всех имел прав на самообольщение.

Как, впрочем, и все.

— Значит, в конце августа... — медленно сказал генерал. — Так. Но зачем немецкой контрразведке, заполучив шифр и радиста, заставив Винкеля однажды выйти на связь с ложной информацией, устраивать перерыв в радиоигре?.. Вы говорите — Винкель мог одуматься и отказаться от участия в дезинформации Центра. Допускаю! Однако слишком длительное молчание при начатой радиоигре — не в интересах господ из абвера или гестапо, а молчание Винкеля длилось целую неделю! Как по-вашему, капитан, немецкие контрразведчики не догадывались, что перерыв в связи, наступающий сразу же за дезинформацией, насторожит нас с вами?

— Полагаю, что догадывались, — сказал Алферов. -Но если они хотели, чтобы работал сам Винкель, хотели сохранить почерк Винкеля...

— Цена больно дорога! — возразил генерал. — Поставьте-ка себя на место Канариса или этого типа, Шелленберга. Допустили бы вы, чтобы у противника зародилась хоть тень подозрения? Нет, конечно. Стало быть, и перерыва в связи не допустили бы. В немецкой службе радиоподслушивания против группы «Гелы» наверняка работала специальная команда. Люди из этой команды вполне могли изучить манеру работы Винкеля и научиться более или менее удачно воспроизводить ее. Поэтому, арестовав Винкеля, ему немедленно подыскали бы дублера... Что, наши радисты не заметили никаких отклонений в почерке Винкеля пятого сентября?

— Я спрашивал их, товарищ генерал. Не заметили.

— Странно... Очень странно! — сказал генерал и задумался, опустив голову.

Васильев пригладил пробор.

— Разрешите два слова, товарищ генерал? — спросил он.

— Да, пожалуйста.

— Я понимаю и разделяю тревогу капитана Алферова — сказал Васильев, волнуясь чуть больше обычного — Но думаю, что он сгущает краски.

Я верю группа Лаубе цела.

Единственное, что необходимо» конечно, так это особая осторожность по отношению к получаемой от «Гелы» информации, пока мы не убедимся в неосновательности своих подозрений.

— Это само собой! — согласился генерал. — Теперь информации «Гелы» нужен другой подход...

В голосе его невольно прозвучала досада.

— Наблюдайте за почерком Винкеля, — приказал генерал. — Все телеграммы, направляемые «Геле», показывать мне. В них не должно проскользнуть сомнение. Ясно?

— Так точно! — сказал Васильев.

— Что-то здесь не так, — сказал генерал. — Из ваших рассуждениях, капитан, — не обижайтесь! — тоже чего-то недостает. Не могу догадаться — чего, но чувствую. Это не мистика, понимаете, а простое чутье... Подумать надо крепко подумать. Со всех сторон дело рассмотреть.

— Вы не допускаете возможности провала «Гелы», товарищ генерал? — напрямик спросил Алферов. Это слышалось грубовато. Генерал открыто посмотрел на Алферова

— Ваша версия, капитан, позволяет предполагать что в службе безопасности противника сидят люди, соответствующие должности, — сказал генерал.

— Мы-то с вами знаем, кто там сидит! В контрразведке собаку съели. Вот почему я не могу сейчас встать на вашу точку зрения. Вот почему допускаю и то, что группа могла уцелеть.

— Ясно, — сказал Алферов. — Вы допускаете?

— Совершенно правильно, — сказал генерал при дальнейших раздумьях надлежит также из этих двух возможностей. И подполковнику Васильеву, и вам. Давайте выждем и подумаем. Согласны?..

Алферов проснулся в пятом часу утра.

Глубокий сон освежил, но вчерашняя тревога оставалась по-прежнему неуемно сильной и сразу прогнала остатки дремы. Он не вставал, чтобы не разбудить детей и жену, только повернулся на правый бок и осторожно поправил подушку. Лежал и смотрел в предрассветный дождливый сумрак, неуверенно, на ощупь вступавший в комнату.

Вчерашнему разговору с генералом предшествовала целая неделя раздумий, сопоставления фактов, придирчивого анализа собственных выводов. Высказывая мнение о провале группы «Гелы», Алферов руководствовался отнюдь не желанием перестраховаться, а логикой самих событий, своим долголетним опытом работы в разведке.

Он и сейчас был убежден, что с группой «Гелы» неблагополучно.

Однако замечание генерала о немецких контрразведчиках имело глубокий смысл. В самом деле, эти матерые волки вряд ли могли, арестовав «Гелу», поступать так, как они поступили, судя по неуклюжей дезинформации и истории с нарушением связи.

Что-то здесь не сходилось. Чего-то здесь Алферов недопонимал. А понять следовало абсолютно все.

Он лежал и глядел в дождливый сумрак. Вновь и вновь восстанавливал в памяти последовательность происходившего с «Альфой» и «Гелой». .