Луи Буссенар - Приключения в стране тигров Страница 17

На пурпурной шаре, сверкающей рубинами и алмазами дивной красоты, обновили материю. Его величество сам августейшими руками прикрепил к ней алмазную эгретку. Каждый день на Схем-Мхенга надевали парадный мундир. На его голове, как у знатных вельмож и у самого императора, красовалась дощечка, на которой значились титулы слона, между глазами сверкал полумесяц из драгоценных камней, в ушах болтались огромные золотые серьги. Исхудавшее тело покрывал роскошный пурпурный чепрак[33], вышитый золотом и шелками и сверкавший жемчугом и драгоценными камнями. Любимые вожатые держали над Схем-Мхенгом четыре золотых зонтика. Для того чтобы он мог всегда любоваться своим великолепием, за яслями, где слон питался, установили зеркало, выписанное за большую цену из Парижа.

Наконец, эти знаменитые золотые ясли были всегда наполнены свежей сладкой травой, вкусными почками, сочными плодами, которые император, по безумной восточной расточительности, приказывал осыпать драгоценными камнями.

Но ничто не помогало. Обвисшее громадное тело Схем-Мхенга тряслось на толстых ногах. Хобот бессильно болтался между клыками, а неприятный, подчас жестокий взгляд в красноватой, как у альбиноса, орбите оставался тусклым и неподвижным.

Слон был ко всему равнодушен. Лишь изредка притрагивался к лакомствам, которыми его наперебой угощали слуги, сторожа, чиновники и даже сам государь.

Все предвещало близкий конец. Каждый понимал, что Схем-Мхенг умирает.

Смерть Белого Слона, если ему не подыскан преемник, считается в Бирме предвестием великих бед. На самодержца и его семью должны в этом случае обрушиться всевозможные несчастья. Империя подвергнется мору, землетрясению, наводнению, голоду. Поэтому всюду были разосланы указы разыскивать смену Схем-Мхенгу. Тому, кто найдет или хотя бы только укажет местонахождение преемника, предназначалась огромная награда.

Однако что такое белый слон? Можно ли его назвать безусловно белым? Одни говорят «да». Другие делают при этом оговорки.

Достопочтенный отец Сан-Джермано в своем «Описании Бирманской империи» рассказывает о белом слоне, найденном в 1806 году. К величайшей радости властителя, тот слон заменил другого, умершего незадолго.

Сан-Джермано утверждает, что слон был именно белый. Говорят, что это тот самый слон, о котором теперь так волновалось все государство.

Британский инженер-капитан Юль видел белого слона в 1850 году. Капитану он показался нездоровым. Он отметил, что шкура животного как бы сплошь покрыта теми белыми пятнами, что бывают на ушах и хоботе обыкновенных слонов.

Француз Анкетиль, историк Бирмы, считает, что белый слон — вовсе не альбинос, а просто чесоточный или даже прокаженный.

И цвет его вовсе не белый, а грязно-серый. На коже — много трещин, пятен, бугров. На хоботе, на сочленениях заметны скиррозные пустулы[34], из припухлостей вытекает серозная жидкость. Характером такой слон нисколько не напоминает своих серых собратьев, которые добродушны, терпеливы и покорны. Он вял и в то же самое время болезненно-раздражителен. Ростом — очень велик, голова огромна, походка нетвердая, взгляд пугливый, глаза тусклые и всегда красные. Подходить к нему надобно с опаской. Своих вожатых и сторожей он убивает и калечит десятками. Не может быть, чтобы обыкновенное животное зазнавалось, понимая исключительность своего положения. «Слон просто болен», — считает Анкетиль.

Как бы там ни было, будь Белый Слон кем угодно — альбиносом, белым, серым, больным — в Сиаме и Бирме его почитают как священное животное, божество.

Откуда, однако, возникло это поклонение толстокожему гиганту?

Буддистов на земном шаре насчитывается около трехсот пятидесяти миллионов, не меньше. Они проживают на больших малайских островах, Яве, Суматре, Борнео, в Тибете, Монголии, Пегу, Лаосе, Непале, Бутане, Ассаме, на Цейлоне, в Индии, Манипуре, Бирме, Сиаме, на полуострове Малакке, в Камбодже, Кохинхине и особенно в громадном Китае.

Буддизм произошел от браминской религии; это, так сказать, реформированный, видоизмененный браминизм[35], делящийся на множество сект, весьма терпимых друг к другу.

Все секты одинаково признают Верховного Будду, вечносущего, олицетворяющего безусловный Разум и непрестанно ведущего человечество к совершенству. С этой целью Будда время от времени, в неопределенные сроки, воплощается в мудрецов, являющихся к людям с тем, чтобы непосредственно учить их добру.

Эти пророки, апостолы, провозвестники — как бы частичные проявления Будды. Через них он выражает себя в течение известного времени, продолжительность которого определяется различными сектами по-разному — от нескольких тысяч до миллиона лет. Считается, что по окончании этого срока Будда откроет эру человеческого счастья, нравственного совершенства, вечного покоя, одним словом, для людей начнется нирвана[36], или созерцательное Ничто, безусловное освобождение от всяких материальных потребностей.

Будда обретает облик человека лишь после пребывания в целом ряде низших животных. Вследствие этого буддийские духовные лица — ламы и бонзы (или талапойны) обязаны питаться исключительно растительной пищей из уважения ко всему живому.

Священный принцип жизни распространяется последовательно с человека на всех животных, — млекопитающих, гадов, рыб, насекомых и даже моллюсков.

Из животных самым сильным и умным считается слон. Буддисты полагают, что в слонов любят воплощаться самые великие пророки. Что же касается редчайшего белого слона, то уж в нем, конечно, воплощается достойнейший из всех избранных, заканчивая этим цикл своих превращений.

Таким образом, белый слон, заключая в себе душу одного из будд, частицу Верховного Будды, сам становится на земле чем-то вроде Будды.

Теперь, я думаю, читателям стала понятна тревога, овладевшая императором, двором и всей Бирмой в связи с приближением смерти Схем-Мхенга.

Король сиамский был гораздо счастливее своего соседа: у него всегда имелось штук шесть белых слонов, охранявших царство от той катастрофы, которая грозила теперь Бирме.

Император бирманский, когда его слон (бооль) впервые захворал, отправил к своему сиамскому брату посольство с просьбой уступить одного из белых слонов, причем ассигновал на это огромную сумму денег. Сиамский король отказал наотрез, несмотря на все настойчивые просьбы. Но посол отнюдь не смутился. Он написал своему государю, что дело устроено, и с абсолютной бессовестностью и беззастенчивостью, свойственной всем азиатским чиновникам, отправился в увеселительную поездку по английской Индии и около полугода жил роскошно, как набоб[37]. Истратив последнюю рупию[38], он вернулся в Мандалай в трауре, выражая полное отчаяние.