Picaro - Шанхайский регтайм Страница 17

Вчера впервые видели туземцев. Двое всадников с ружьями высоко над нами в горах. Они тоже заметили нас и тут же скрылись. Может простые охотники, а может разбойники. В здешних местах лихих людей хватает. Сотник после "встречи" на полдня лично в передовой дозор уехал, ночью удвоил караулы и все время просыпался, посты проверял. Очень ревностно к своей службе относится.

Афганцы слегка взбодрили своим появлением, но не думаю, чтобы кто из местных разбойников рискнул против нас выступить. Полсотни вооруженных до зубов военных для здешних мест сила. Если бы кто решился напасть, то особого вреда нанести бы нам не смог. Ибо казачки наши — люди бывалые. Видно по тому, как с конями управляются, из ружьишка на охоте бьют. Их бы к Стеньке Разину, то одной персидской княжной дело не закончилось бы!

Да, нижние чины у нас люди храбрые, свой долг знают. Им бы в командиры не фанфаронов, как это у нас часто бывает, а людей знающих и умелых. Таких как Скобелев. Вот человек был! У нас в полку многие с ним служили, до сих пор, как вспоминать начинают, так слеза в голосе и на глаза наворачивается. А люди все отнюдь не сентиментальные. Вот что значит великий человек. Рядом, с кем прошел, у того память на всю жизнь оставил.

Что-то после обеда неважно у меня с желудком. Каждый час-полтора бегаю. Нужно будет завтра поститься, посидеть на зеленом чае с сухариками."

"22 мая 1883 года

Сегодня впервые понадобились мои знания. Аж целых два раза. Первый, когда казаки на пастухов натолкнулись. Двое мужчин с мальчишкой пасли стадо барашков в долине. Думаю, наш караван произвел на них в первый момент далеко не приятное впечатление: стояли, хмурились и на вопросы почти не отвечали. Наверное, вообразили, что мы разбойники и пришел их смертный час.

Желая расположить к нам туземцев, Дуков предложил купить у них двух барашков. Я перевел, но бедняги по-видимому не хотели ничего продавать, долго переглядывались перед тем, как согласиться. Капитан щедро расплатился золотом, что было правильно, так как глаза у афганцев повеселели. Как обычно с туземцами, золото помогло разговорить их. Пастухи рассказали, что дальше по тропе версты через три будет селение.

Туда мы добрались быстро и без происшествий. Десятка три хибарок на вершине холма, убогие сады около каждого домика, быстрая горная речка. Время близилось к вечеру, капитан решил в селение не входить, разбить лагерь неподалеку. Пока обустраивались, появилась делегация. Трое седобородых, весьма бодрых на вид старцев и десяток мужчин с ружьями. Еремеев потом говорил, что только у одного было пистонное ружье. У остальных кремневые.

Увидев вооруженных туземцев, мы были начеку, но быстро поняли, что они опасаются нас гораздо больше и вряд ли могут что-либо злоумышлять. Я с первых же мгновений старался всячески заверить афганцев в нашем миролюбии, успокоить. Скажу без ложной скромности, что проблем с переводом у нас не было.

Я пояснил, что мы воинские чиновники русского царя. Направляемся с важным письмом к губернатору провинции. После чего предложил поужинать с нами. Афганцы согласились. Из барашков и рису сделали плов, нельзя сказать, чтобы очень хороший, но по-моему, все остались довольны. Из гостей в разговоре принимали участие только седобородые, да и те были немногословны. Капитан спрашивал не озоруют ли в округе, на что один из стариков рассказал о шайке некого Ахмад-хана, под началом которого было до сотни человек. Но месяц назад его поймали и отрубили голову. Оставшись без главаря, разбойники разбежались и теперь стало спокойно. При расставании капитан приказал раздать всем подарки: головы сахару и китайский чай.

Сейчас в лагере, кроме меня и часовых, все спят. Из селения временами доносится собачий лай. Говорил с Еремеевым о том, как должно быть скучно жить в таком диком месте. По-сравнению с этим кишлаком наш Н-ск просто губернский центр!

После парной баранины опять скрутило живот, так что опасаюсь, не до сна мне будет."

"26 мая 1883 года

По-прежнему в седле, по-прежнему на горной тропе, по которой с трудом продвигаются наши повозки. Иногда дорога поднимается так высоко в горы, что кажется протяни руку и коснешься пальцами снега на вершинах. Очень холодно даже днем. Изо рта идет пар, пальцы, если бы не рукавицы, коими меня ссудил Еремеев, просто бы замерзли.

Наш жизненный распорядок таков же, как и в самом начале. Подъем около шести утра, легкий завтрак, нижние чины собирают лагерь, а сотник совершает рекогносцировку. Начинаем движение, которое продолжается пока господа топографы не решат, что именно здесь им нужно остановиться для проведения съемок местности. Я в такие моменты расстилаю на солнышке бурку и присаживаюсь отдохнуть. Иногда даже успеваю подремать.

До сих пор не привык к нашему вечному движению. Хотя казачки уже не смеются над моей посадкой в седле, страшно устаю и ощущаю в хребте постоянную ноющую боль. Из-за разряженности горного воздуха днем все время хочется спать. Часто ощущаю этакую стесненность в области грудной кости. К сожалению, в нашем караване эскулап не предусмотрен и его обязанности у драгун исполняет унтер, который из всех хворей признает за реальную только понос, а остальные жалобы лечит ловкими зуботычинами. Казаки же, как я заметил, принимают от любых недомоганий настойки на спирту, при чем у каждого на своих, особых травах собранных бабкой-знахаркой. Видел я у Дукова в дорожном чемодане целую батарею аптекарских пузырьков и коробок с патентованными лекарствами, но так как отношения между нами остаются чисто служебными, то есть никакими, то считаю зазорным показывать со своей стороны любое проявление слабости, даже вызванное недомоганием.

Поручик Понятовский старше меня лет на пять и приблизительно на столько же моложе своего патрона. Высок, худ, с усиками, вопреки армейской моде, с эспаньолкой, от чего верхом отчаянно напоминает Дон Кишота. На меня смотрит свысока в прямом и переносном смысле. При разговоре с капитаном съеживается и становится, как бы ниже ростом, что несомненно некая оптическая иллюзия. Хорошо стреляет из револьвера. Дня два назад после обеда заговорили о пистолетах — поручик продемонстрировал новинку — свой шестизарядный бельгийский "нагант" образца 1878 года, купленный в Петербурге перед отъездом. Я заметил в ответ, что наш армейский "смит-вессон" тяжелее будет, более громоздок, но калибр пули, длина ствола, а соответственно убойная сила и прицельная дальность значительно выше.

Поручик предложил состязание, я согласился, так как стрелять люблю и в полковом тире провел немало часов, набивая руку и тренируя глаз. Господин Дуков участвовать отказался, сославшись на усталость, и мы по очереди сделали по десятку выстрелов с пятидесяти шагов в пустые ящики из-под консерв, на которых намалевали мелком подобие стрелковой мишени. Из моих выстрелов четыре вошли в десятку, а остальные разбросало, да так, что одна из пуль только задела доску. Понятовский же попал семь раз в центр и три в низ мишени. Я без сожаления признал свое поражение, так как считаю, что если индивидуум явно превосходит вас в каком-либо умении, то не грех выразить человеку восхищение.