Тайга - Мария Шари Страница 17

товарища по несчастью. Наблюдая за агонией умирающего зверя, он злорадно улыбался. Матвея похоже ни капли не огорчало то, что сделал. Во всяком случае на его лице девочка не увидела и следа сожаления о причиненных мучениях живому созданию, пусть дикому, злому, но всё же живому. В борьбе за свою жизнь и за жизнь девочки, о которой мальчик знать не знал ещё неделю назад, он проявил жестокость ничуть не меньшую, чем у диких зверей. Глядя, как тонкие пальцы Матвея крепко сжимают ружейный ствол, как злорадно блестят его глаза, Вика вдруг ясно поняла, насколько велика разница между вечно придуряющимися мальчишками и рассудительными девочками. В трудное время, в период полной опасностей в них просыпаются древние инстинкты охотников и защитников. Они способны пойти на убийство, да ещё и радоваться этому, а после хвалиться. Ужас какой!

Злорадно-довольное выражение на лице Матвея сменилось на задумчивое.

— Надо идти к людям, — неожиданно сказал он, опустив ружье. — Дверь я починить не смогу, и следующий медведь легко проникнет в дом. Да и волки отсюда никуда не уйдут. Зима в Сибири только началась, а консервов, даже при крайней экономии, нам хватит дня на три.

— Там же волки, — сказала Вика.

Через разбитое окошко было хорошо видно, как серые звери, жадно грызясь друг с другом, рвали на куски подстреленного медведя.

— Пока им не до нас, еды полно, а когда они снова проголодаются, мы будем уже далеко. Пойдем на восток. Там, у разбитого самолёта, должны остаться люди.

— Как же мы их найдем?

— Енисей большая река, мимо точно не пройдём. А где река — там всегда люди. В местах проживания людей всегда есть дороги, тропинки, в конце концов, следы. Вспомни, сюда, в этот домик, мы же по следам пришли. А по пути мы дадим о себе знать.

— Каким образом?

— А ты думаешь, ракетницу здесь охотники для отстрела медведей и волков держат что-ли?

Вику не пришлось долго уговаривать. Шесть дней жизни в тайге поменяли всё её представление о мироустройстве, в котором главенствует один закон — выживает сильнейший. Она ни секунды не сомневалась, что Матвей и в лесу сумеет постоять за себя и за нее, они найдут людей, и этот кошмар, наконец, закончится.

Дети собирались быстро. День только начинался, а пройти предстояло десятки километров, или сколько там получится, чем больше, тем лучше. Девочка сложила в рюкзак последние три банки тушёнки, пять сухарей, полпачки рафинада, пачку чёрного чая и соль, хранившуюся в пластиковой баночке — всё, что осталось от хранившихся в домике запасов, нож, чтобы открывать консервы, ложки, котелок, пачку чая, две алюминиевые кружки и коробку больших спичек для разжигания костра. Матвей, когда прошлым днём закапывал яму, приметил снаружи у стены санки с широкими полозьями. Видно, охотники перевозили на них туши убитых животных. Теперь санки могли пригодиться и детям. Матвей водрузил на них две шубы, рюкзак, винтовку и ружьё. Немного подумал и добавил к снаряжению топор. Поверх своей московской куртки одел бушлат с лежанки, который он использовал в качестве подушки. Пока он неуклюже пропихивал руку в рукав тяжелого одеяния, из него выпала кроличья шапка. Сей факт пролетел мимо сознания мальчишки, так как он в этот момент усердно цеплял к поясу патронташ погибшего охотника и рассовывал по карманам патроны от ракетницы.

— Зачем всё это? — Вика кивнула на шубы и прочую амуницию.

— Неизвестно, сколько дней нам придётся идти. Наверняка, придётся в лесу ночевать, может даже и не одну ночь. Одну шубу на снег кинем, другой укроемся, думаю, тогда не замёрзнем. Вот, надень это.

Он протянул ей бушлат с её лежанки. Вика, вспомнив, как они мёрзли после падения из самолёта, больше не задавала вопросов и молча подчинилась. В спускавшемся до колен военном бушлате ещё советских времён она выглядела несуразно. Но зеркала у девочки при себе не было, и видеть себя со стороны она не могла. Зато в этом облачении ей было тепло. Матвей придирчиво осмотрел её доисторический наряд, смеяться над её нелепым видом ему и в голову не пришло. Дети, несмотря на юный возраст, уже осознали опасности таёжного бытия, как и то, что помощи им ждать неоткуда и не от кого. За эти дни, что они провели в тайге, оба заметно повзрослели.

В последний момент до Матвея вдруг дошло — головы-то у них не покрыты. И это в холодной тайге! В памяти сразу всплыла выпавшая из бушлата кроличья шапка. Шапка мгновенно была поднята с пола, избавлена от лишней пыли и водружена на девчачью голову. Размер обновки несколько не подходил новой владелице. Из-под пушистого меха виднелись только губы девочки. Тут уже Матвей не смог сдержать накатившие эмоции и расхохотался в голос. Вика молча замотала головой, выражая таким образом несогласие на подобный головной утеплитель. Шапка сменила владельца, перекочевав на мальчишескую голову. В поисках подходящего для спутницы головного убора Матвей окинул взглядом избушку. Грязное покрывало могло послужить в новом качестве, как посчитал мальчик и, недолго думая, стянул его с лежанки. Совместными усилиями покрывало было обмотано вокруг головы Вики и завязано на спине на деревенский манер. Теперь к походу в дремучую неизвестность дети были готовы.

Загруженные, закутанные, они вышли, или если говорить точнее, выползли из домика. Впереди шагал Матвей с санками на упряжи за спиной, за ним с трудом передвигала ноги Вика. Волки, прервав свое пиршество, проводили странную процессию равнодушными взглядами, но нападать даже и не подумали — огромной туши медведя хватало на всю стаю. И хватить могло не на один день.

Бодрое начало пути сразу застопорилось. Через каких-то двести метров дети остановились и молчаливо застыли. И без слов было понятно, что именно здесь медведь обглодал тело мёртвого охотника. В том, что это были именно человеческие останки, сомневаться не приходилось. В пяти метрах обглоданный череп человека взирал на детей пустыми глазницами. Новое подтверждение беспощадной жестокости дикого мира. Жуткое зрелище не могло не оставить след в детской психике.

После короткого безмолвного осмотра дети собрались двигаться дальше, но тут Матвей заметил, как что-то блеснуло под тусклым дневным светом. Он подошёл ближе. На снегу лежал отгрызенный обрубок человеческой конечности, а на нем пристёгнутый словно часы компас. Преодолевая отвращение, мальчик снял компас с замёрзшей руки и под неодобрительным взглядом девочки разложил на своей ладони. Конец стрелки, крутнувшись, указал на север.

— Зачем он тебе? — с укором спросила Вика.

— Как мы узнаем, где восток?

— По солнцу.

Губы Матвея невольно растянулись в усмешке.