Елена Булучевская - Мир меняющие. Книга 1. Том 2 Страница 18

На цыпочках пробралась мимо спящих и потихоньку разбудила Ди Астрани. Он проснулся сразу, словно и не спал вовсе. Селена прижала палец ко рту, призывая молчать, и поманила за собой. Пошептались, стараясь не разбудить остальных – им оставалось спать всего ничего. Приготовили завтрак и начали всех будить – мальчики проснулись легко, дружно поскакав умываться. А вот с Лентиной пришлось повозиться – ей снилось что-то не очень приятное, и сон не отпускал ее, она вздрагивала от каждого прикосновения, но никак не могла открыть глаза. Селена вспомнила, как не так давно эта же Лентина легко просыпалась. Ди Астрани решил попробовать – хлопнул трижды в ладоши – вспомнив, как выводила ее из транса мать Оливия. И это сработало. Лентина открыла перепуганные глаза, в которых отражался такой ужас, что кровники отпрянули. По мере узнавания она снова начала контролировать себя, и страх отступил. Села в кресле, закрыла лицо руками:

– Теперь я буду бояться засыпать. Темнобородый стал приходить в каждый мой сон. И каждый сон страшнее предыдущего. И просыпаться страшно – а вдруг это и есть Мир, который уже изменился. Я знаю теперь, каким тут все станет, если у нас ничего не получится. Он зовет меня с собой.

Она зарыдала:

– Он говорит, что может вылечить Кира, что станет для него лучшим отцом. Я понимаю, что он лжет, но во сне не могу ничего с собой сделать – спящая я почти согласилась.

В комнату забежали мальчишки, увидели плачущую Лентину и остановились на пороге робкой стайкой. Кир, пришедший последним, подошел к матери и обнял ее худыми ручонками, крепко прижав к себе, гладил по спутанным спросонья волосам. И девушка успокоилась – еще не все потеряно, еще осталось чуть-чуть времени. Селена рассказала про того рыцаря, которого она все-таки вспомнила. Завтракали молча. Потом оделись и отправились в Замок – как верховный кастырь, Ди Астрани мог обращаться к Приму в любое время.

До рассвета оставалось еще порядком, на улицах было темно и безлюдно. Ночь затихла в холодном безмолвии. Добрались быстро и без приключений. Охрана возле первых ворот остановила их для опознания, но кастыря астрономов знали в лицо, поэтому надолго не задержали. У дворцовых ворот проверяли более дотошно: кто, с кем, зачем, почему в такой час. Наконец, все двери остались позади, и показалась знакомый зал Совета. Прим появился практически незамедлительно. Селена, волнуясь и торопясь, рассказала о том, что она вспомнила. Правитель незамедлительно отправил гонцов за раненым, за капитанами, которые вечером присутствовали на Совете, и за кастырями, которым была не судьба спать нынешней ночью. Первой прибыли повитуха и Эйб. Мать Оливия вошла, запыхавшись, и сообщила, что рыцарь, отданный в Храм на попечение, только что умер, и после смерти его тело странным образом изменилось – у него не оказалось ушей, оказавшись глубоким старцем без печатей крови. Последняя ниточка оборвалась.

Все пришедшие разместилось вокруг стола на своих местах, которые так недавно покинули. В зале было прохладно – дрова в камине не успели разгореться и прогреть помещение. Невыспавшиеся дети, усевшись в свой любимый диванчик, повозились немного, пригрелись и, когда схлынуло беспокойство от раннего пробуждения и последующих событий, задремали. Вопреки традициям, первым слово взял Ди Астрани, который поведал о событиях последних часов. Блангоррская армия оставалась в столице, но вот ключникам следовало поторапливаться. Прим отдал распоряжения о скорейшей подготовке снаряжения и продовольствия. Подготовку этого доверили начальнику дворцовой стражи, который слыл заядлым путешественником. Кастыри поспешили на подготовку церемонии посвящения новых кастырей. Шли последние приготовления к этому празднеству.

Глава 4. Церемония

Наступило утро – ветреное, яркое, безоблачное. Рассвет, как обычно после сезона ветров, был особенно фееричен. Светила поднялись почти одновременно, восходя из медленно рассеивающегося серо-белого тумана. Изредка в невообразимой вышине проносились на большой скорости маленькие облачка, пушистые и белоснежные. Стало очень холодно – особенно после той жары, которая стояла недавно. Листва на деревьях пожухла, потемнела и скрючилась, цветы пока противостояли холоду, на рассвете покрываясь мелкими блестящими кристалликами изморози, и не за горами время, когда опадет последний лепесток и станет всюду пусто и голо. На почве останется только короткая зеленая травка, очень жесткая, ей-то холод нипочем, она все сезоны благоденствует. Деревья станут грозить голыми ветвями, покачиваясь и постанывая от холодных потоков. А потом хлынут ливни…

За одну ночь город преобразился. Дома, башни, стены задрапировали драгоценными тканями. Повсюду реяли разноцветные флаги. Еще было очень рано – по городским меркам, но по улицам – ровным, чистым центральным, и кривым окраинам уже сновали толпы народу, спешившие по неотложным делам. Приехали пастыри, укутанные в капюшоны; весовщики, кастыри из других городов – все, кто успел добраться в столицу до церемонии. Незаконные граждане, те, кто промышлял по ночам, были предупреждены и носа не высовывать на промысел. Тиманти все же собирались выйти на свою развеселую работу, но только после Церемонии, ибо раньше ловить им было нечего – все бегали, суетились, решали какие-то неотложные вопросы, не обращая на их прелести никакого внимания. Шептались по углам, что церемония будет не такой, как обычно. Спешка какая-то непонятная – раньше месяцами обсуждали кандидатуры – а нынче за день или ночь управились. Опять же непонятно – куда запропастились предыдущие кастыри.

Около полудня все население и гости столицы прогуливались по центральной площади Согласия перед Пресветлым дворцом, заполняя открытые галереи. Огромный амфитеатр, выстроенный каменщиками в ту пору, когда Блангорра только становилась центром Мира, вмещал и не такое количество народу. Толкотни не было. Столичная Часовая башня возвестила полдень, пробили часы – на помосте появился Совет верховных кастырей и кандидаты. Последними прошествовали Примы, приветствующие свой народ, прекрасные и спокойные, как всегда. С появлением правителей церемония началась.

Перед благородным собранием и зрителями прошествовали пастыри с красочным представлением. Храмовые воины показали свое мастерство во владении оружием, потом несколько рыцарей сошлись в поединке в честь прекрасной Дамы. Блангоррские пастыри сражались в честь Примы, традиционно провозглашая ее своей Дамой, которой они могли поклоняться издалека, слагая стихи, вздыхая и сражаясь – в ее честь. В Мире считалось, чем больше рыцарей посвящает себя какой-либо даме, тем прекраснее она, но никогда такое поклонение не бросало ни малейшей тени на репутацию избранницы. Мирные храмовники, не пожелавшие посвятить себя мечу, в свою очередь показали и свое искусство. Они смогли найти воду на арене, где веками утаптывалась почва, теперь уплотненная так, что даже в сезон дождей оставалась неизменно гладкой, без луж и грязи. После выступили весовщики, показывая свои умения – представление было еще более напряженным, чем рыцарские баталии. Весовщики, умело блефовали и могли перевоплотиться в любого гражданина Мира, с их актерским мастерством, которое было правдоподобнее, чем у профессионалов лицедеев, разыграли целый спектакль о преступнике, его поисках, погоне и благополучной поимке. Выступающих проводили бурными аплодисментами. Потом оба клана показали объединенный парад своих кровников – бравые храмовые рыцари прошли, потрясая оружием и бряцая доспехами, звону которых вторило клацанье серебряных шпор; мирные пастыри прошли, шурша раздвоенными лозами, которые они использовали для поисков воды; весовщики шли бесшумно – не был слышен даже шорох шагов, лишь впередиидущие не старались быть неслышными, показывая мастерство владения кнутами – скупыми, отточенными движениями щелкая этим грозным в их руках оружием. Весовщики отлично владели всеми видами оружия, какие только были в Мире, но открыто не афишировали этого, в отличие от рыцарей-пастырей, но все миряне знали об этом. Никто не осмеливался появляться вооруженным на пути весовщика, особенно, когда он на тропе.

Парад подходил к своему завершению. Сейчас Прим должен был объявить имена избранных, после праздничной речи. При появлении правителя на возвышении, откуда он вещал мирянам обо всем, что происходит в их любимом государстве, в амфитеатре наступила полнейшая тишина. Прим привычно выждал некоторое время – для того, чтобы окружающие прониклись важностью момента. Кастырей выбирали надолго и со всей тщательностью. Привычно вскинув голову, Прим заговорил – он не пользовался никакими записями в течение всей речи, ни разу не прервавшись и не запнувшись. Паузы были только в особо значимых местах, чтобы подчеркнуть сказанное. Тренированное горло издавало звуки такой громкости, что слышали все присутствующие. Немудрено – глотка Примов приспосабливалась в течение жизни каждого из правителей для многочасовых речей, и это умение по крови передавалось к каждому царенку.