Юрий Ищенко - Черный альпинист Страница 18

«Где сейчас хуже? Где страшнее и гаже? — думал он, проезжая по ночной Москве. — Там распри и интриги кипят в верхах, а население более-менее спокойно. Здесь верхи в покое, а именно на улицах идет война…» Главное, Тахир тоже был из низов и уже вляпался в дела, от которых можно было или хохотать истерично, или вешаться.

Он начал работать куратором, через неделю оценил место и условия работы — они были изначально гибельны. В конторе его «списали» (официально уволили), объяснив это конспирацией. Запретили пользоваться служебным кабинетом, формой, табельным оружием, удостоверением. Он как бы стал для конторы «нежелательным гостем», оставаясь при этом на деле сотрудником, выполняющим ответственное задание. Связь осуществлялась через цепочки диспетчеров.

И Тахир сам не был уверен, есть ли еще те списки, в которых он продолжает числиться майором службы контрразведки. Как говорят гэбисты и менты, его лишили «крыши», защиты, покоящейся на неотвратимом возмездии, и привыкать к «обнаженной натуре» было трудно, больно.

Но он впервые за все годы получил полную свободу действий, свободу передвижения, личную инициативу и возможность реализовать собственные идеи. Контора ждала от него информации — и денег (!). Давала ему информацию и спецтехнологии, убежища и изредка огневое прикрытие (обычно — взвод тупых омоновцев, готовых радостно крушить все и всех).

По своей инициативе, смутно представляя — зачем, Тахир пошел на опасное дело: прикрыл при удобном случае мальчика-программиста из мафиозного банка, мальчик поставил ему в укромном месте Ай-Би-Эм Пи-Си с великолепной программой подбора ключей к системам компьютерного архива родной ФСК. Сперва Тахира интересовало — есть ли где его имя, жив ли он официально? Себя не нашел, тогда и решил заняться «самозащитой» — собирать все исходные материалы по своей кураторской деятельности. Порой, конечно, не ограничивался этим, хотя паренек (которого Тахир убирать не стал, хотя так было проще, а отправил очень далеко — в Сингапур, где таланты были оценены достойно, — паренек не жаловался) предупреждал об опасности бесцеремонного «обшаривания». Так могут и источник вторжения проследить. Но Тахир уже решил, что скоро сам свою точку ликвидирует, — компромат у него был серьезный, как и алиби для себя.

Он пытался этим летом (в июне) отработать вариант с возвращением в Казахстан, сгонял «инкогнито» для разговоров с несколькими влиятельными знакомыми. И его приняли за «российскую утку». Сперва вежливо, с азиатской ласковой надменностью, рассказывали, как много в Алма-Ате безработных кэгебешников, потом, наконец, намекнули, что надо бы Нугманову Тахиру доказать «лояльность» на деле. Им многое непонятно в московских делах, и много было бы полезным и поучительным для младшего казахского брата. Он думал сутки, потом решил сотрудничать. Ничего не подписывал, просто иногда составлял что-то вроде комментариев или «повестей» о событиях и операциях своей конторы.

Сразу после возвращения на него вышло ведомство Примакова (внешняя разведка), тамошние коллеги-соперники были хорошо информированы о его невзгодах и проблемах, предложили ряд своих услуг и защиту. Но с ответным шагом — работать на них по направлению его знаний о Казахстане (на самом деле он ни фига не знал о Казахстане, и они это понимали, — их дальним прицелом была ФСК). Тахир пошел и на это: во-первых, защита нужна была, как никогда, во-вторых, надеялся поводить их за нос и вовремя свалить из Москвы, не успев предать свою контору. Контора уже предала его, но он на ответный жест не мог пойти.

Так он стал «двойным агентом», что достаточно привычно в определенных кругах госбезопасности. Но он-то был контрразведчиком, работал по мафии, ему в новинку игра оказалась (и плохая ориентация в этой игре была плохим признаком). Кризис жанра наступил, когда на него вышли узбеки с предложением работать на них, — в долбаной Алма-Ате произошла утечка о его переговорах. Он согласился, в душе все проклиная. Ведь явно зарвался, а обратной дороги нет.

И куда ему обратно? Если он родом из Советского Союза, а такой страны больше нет и не будет. И казахи, и узбеки работали пока плохо, непрофессионально, в любой момент его могли «засветить» (если не сдать — там хватало междуусобных трений). Настоящий тройной агент — это элегантный космополит, живущий где-нибудь в Париже или Западном Берлине и беспристрастно торгующий информацией без различий на своих и чужих. Тахир был грязным агентом, он значился в списках убийц в трех странах Прибалтики, подлежал аресту также в Грузии, Украине и Азербайджане. В общем, никак не годился в шпионы.

«Жаль, что я не очень умный, — думал Тахир, заодно поглядывая на дорогу за собой, но пока ничего похожего на слежку не обнаружил; он кружил по своему району, инспектируя, нет ли где незапланированных проблем. — Отвлеченно рассуждая, из моей ситуации можно извлечь и выгоду, и выход красивый, неожиданный соорудил бы. Выход может быть вниз и наверх. Наверх не пойду — не умею мыслить „политически“, вниз — не хочу, да и как здесь упрятаться… Нда, все-таки именно вниз придется. Вот Сашка, одноклассник, тот был голова, тот бы придумал, кто я, где я и куда мне лучше деться. Жаль, шлепнулся со скалы».

У него было около двадцати берлог по городу и в окрестностях. В том же «Колосе» и неподалеку в таком же комплексе «Турист» на каждую ночь заказывалось по номеру на подставное лицо, обязательно новый. Было несколько адресов от родной конторы, надо было лишь подключиться с небольшой планшеткой — на ней высвечивались точки по условной карте города, обозначая явочные квартиры. Зеленые — свободные, красные — занятые на сегодня под чьи-то операции. Но прикрытием конторы он давно не пользовался (разве что с бабой на несколько часов заваливался). Контора, молчащая с месяц, могла созреть и наточить зуб, — несколько последних операций, заказанных ему, майор Нугманов либо сильно откорректировал, либо даже спустил на тормозах, сообщая, что, увы, сорвалось, не владел объемом информации, и прочую лабуду.

На днях не стал убивать пахана северо-западной группировки — она базировалась на афганцах, пахан там сам из майоров-десантников, однорукий. Дела вели, по данным Тахира, очень чисто, иногда не разобрать — то ли рэкет, то ли робин гуды, или просто отчаянные, нуждой доведенные до злобы и сдвига мужики, которые не знают, как «по-нормальному» выжить, остаться вместе, сильными, уважающими себя… Тахир сравнивал их с собой — чаще не в свою пользу. Ну, негероического в делах группировки афганцев тоже хватало, — но их пахан был точно последним в списке, который Тахир держал в голове, в списке зарвавшихся бандюг.