Василий Ефименко - Ветер богов Страница 18

“Ловкий, шельма”, — подумал тогда Эдано.

…Нервное ожидание воцарилось в отряде “Белая хризантема”. Ссоры возникали по самым пустяковым поводам. И больше всех раздражался сам командир отряда — капитан Танака.

Капитан срывал свою злость на первом, кто попадался на глаза. Камикадзе капитан трогать остерегался, но остальным доставалось. Денщик ходил избитый, словно только что побывал в портовой драке. Причиной дурного настроения капитана был страх, недостойный настоящего самурая, каким до сих пор считал себя Танака.

Уже дважды на этом безвестном аэродроме, зажатом в горах, сменились все летчики, кроме него, капитана Танаки. Писарей, механиков и прочих низших чинов капитан в расчет не принимал. В первую смену Танака — тогда поручик — был заместителем у капитана Сэки Юкио. За три дня до решающего вылета против американского морского конвоя. Танака почувствовал опасность инстинктом, как зверь. Он “заболел” и выехал в Манилу. Танака сумел купить покровительство адъютанта командующего ВВС майора Кобаяси.

Теперь всем нутром он чувствовал приближение рокового срока. Капитан снова ринулся к своему высокому покровителю. Но майор Кобаяси на этот раз холодно отрубил:

— Немедленно возвращайтесь в часть, капитан. Каждый должен выполнить свой долг. Болеть не рекомендую.

— Тыловая крыса! — бессильно шипел капитан. — Окопался, мерзавец, за спиной генерала!

Капитан сидел за столом своего узкого, похожего на ящик, кабинета и мучительно соображал, как быть. Танака был летчиком-истребителем, сбил три вражеских самолета.

Но тогда он, уверенный в своём мастерстве, надеялся, что собьет врага и вернется назад. А теперь нужно лететь на верную гибель, без возврата…

— Разрешите войти! — раздался подобострастный голос старшего писаря Миуры. — Получена шифровка из штаба!

— Входи.

Капитан безразличным взглядом посмотрел на поданную бумагу и тут же вскочил.

“Хамада! В одиннадцать прилетает Хамада! Это конец”, — молнией пронеслось в голове, и капитан снова бессильно опустился на стул.

— Хамада! Демон смерти! — крикнул Савада, когда легкий и стремительный самолет пошел на посадку. — Смотрите, господин унтер-офицер! Смотрите!

Метрах в ста от них по взлетной полосе, замедляя бег, промчался самолет.

— Американская “аэрокобра”? — удивился Эдано.

— Это Хамада! Демон смерти!

— Какой там демон? Откуда?

— Это поручик Хамада. Его прозвали демоном смерти. Он прилетел за вашей жизнью.

— Не понимаю!

— Раз Хамада прилетел, значит, скоро поступит боевой приказ. Может, он его и привез. Поручик Хамада вылетит вместе с вами, только будет держаться выше истребителей прикрытия, инспектировать вылет, наблюдать за результатами. Он на “аэрокобре”, и американцы примут его за своего, а наши знают…

— Вот оно что, — задумчиво проговорил Эдано, следя за “аэрокоброй”, подруливавшей к штабу отряда.

— Хамада состоит при штабе командующего. После боя он пролетит ещё раз над аэродромом и проверит, не оказалось ли слабых духом. До вылета Хамада будет пьянствовать с капитаном. Говорят, они друзья… Эх, господин унтер-офицер! — с горечью закончил Савада и, махнув рукой, поплелся прочь от самолета…

Капитан Танака ждал гостя у дверей штаба.

— Рад вас видеть, Хамада-сан, здоровым и невредимым. Мы с нетерпением ждали вашего прибытия!

Хамада — низкорослый, кривоногий человек с сухим, острым лицом и запавшими глазами — ответил на приветствие капитана и вошел в штаб.

В кабинете командира отряда поручик сел за стол хозяина, достал сигарету и только лотом заговорил:

— Вылет, ориентировочно, через два дня. Приказ поступит дополнительно. Майор Кобаяси просил передать вам, что он уверен в безусловном успехе… Надеюсь, все пилоты здоровы? — со скрытым намеком спросил он.

Капитан резко выпрямился:

— Готов выполнить любой приказ во славу его величества! Мы разобьемся; как куски драгоценной яшмы, и уничтожим врага!

— Я не сомневался в вашем мужестве, капитан, и высоко ценю ваше воинское мастерство. Я доложу командующему о вашем подвиге, которой, уверен, будет блестящим и достойным памяти потомков!

Капитан смотрел на поручика, и ему казалось, что лицо Хамады напоминает мордочку оскалившейся крысы. Как не замечал он этого раньше?

Эдано сидел на ящике и, дымя сигаретой, поглядывал на устроившегося в тени капонира механика. Савада беспрекословно выполнял все приказания, но был мрачен: после прилета Хамады от каждой шутки Эдано сердце механика обливалось кровью. Он не мог смириться с тем, что этот славный парень должен погибнуть. Савада грудью бы своей прикрыл Эдано. Но чем он может помочь? И к чему это самоубийство, когда Филиппины всё равно потеряны. Они не нужны ни ему, Саваде, ни Эдано.

Савада с тоской смотрел на поле аэродрома. “Земля смерти. Здесь нет никакой жизни” — в который уже раз думал он.

Но жизнь была и здесь. Какое дело природе до того, что люди воевали, уничтожали друг друга? Вот у ног Савады в трещину юркнул черный жучок и, чем-то напуганный, выскочил обратно. А вот муравей тащит личинку побольше его самого в несколько раз. Муравей старается, не понимая опасности, — ведь Савада мог случайно раздавить его. Не так ли напрягаются и пыжатся и он сам, и Эдано, и все остальные на этом аэродроме? Они возятся, стараются что-то изменить, а смерть уже стоит над ними.

— Эй, Савада! Навестим Терезу?

— Слушаюсь, господин унтер-офицер! — Механик вскочил.

Вспомнив о муравье, он посмотрел на землю. Ну так и есть — наступил сапогом. “Кончилась твоя возня, — подумал он. — Скоро так будет и с нами”.

Но тут механик увидел, что из-под его сапога выполз неутомимый муравей. Труженик-муравьишко не только сам выкарабкался, но и торопился откопать свой груз. Савада осторожно отошел в сторону и сел, пораженный новыми мыслями.

Спасся! Даже бессловесная тварь муравей упорно борется за жизнь! Почему же он не борется за жизнь Эдано? Боится? А чего?

Савада чувствовал, как он ненавидит эти проклятые порядки, ненавидит тех, кто завез его и Эдано сюда, на убой.

“Нет, я не муравей! И не пулеметная обойма! Я человек!” — твердил он про себя.

Послышался сигнал на обед. Савада очнулся от своих мыслей и зашагал в столовую.

…Странная вещь сила привычки. Капитану Танаке опротивел поручик Хамада, перед которым прежде так заискивал. Да и зачем ему быть любезным теперь, накануне смерти? Но он с привычной любезностью наливал гостю рюмку за рюмкой, пододвигал закуски. Пили виски. Изредка в кабинет заходил Миура и менял тарелки и чашки.