Александр Холин - Адамантовый Ирмос, или Хроники онгона Страница 18

Всё длилось полсекунды. Взгляд потухал, приглушённый пушистыми, как у девушки, ресницами. В то же время вся его напускная неприметность выпирала вовне. Ангел выглядел, будто сноп огня, рвущийся в окна из горящей квартиры. Такой физически ощутимый сгусток энергии Никите ещё никогда не удавалось обнаружить в человеческом теле. Только был ли он всё-таки человек, несмотря на все, применимые для человека, параметры?

Никита увидел его впервые таким вот простым, ощутимым, близким. Близким в буквальном смысле, потому что Ангел уселся во вращающееся кожаное кресло, стоящее в противоположном углу комнаты у компьютерного стола, молча смотрел на Никиту своими глубокими, разноцветными, почти человеческими глазами, казалось, молился.

Это длилось мгновение, час или год – время законсервировалось, заморозилось. Даже оконная занавеска перестала колыхаться от непрерывных форточных течений. Вероятно, просто не в силах трепыхнуться под волнами свежего воздуха, которые, в общем-то, тоже заморозились, вот разве что не затвердели только.

Никита лежал на тахте, укрытый тёплым пуховым одеялом, и не знал что делать. Чернышевского бы сюда – мелькнула крамольная мысль – он-то всегда знает: что делать и как поступить? Недаром, его одиозная одноимённая книжка послужила для большевиков бесплатным билетом в будущее.

Явь это или сон, поскольку грань между тем и другим настолько тонка, что человеку порой не под силу её ощутить.

Всё-таки это была явь.

Никита решил так потому, что Ангел оставил неподвижную позу сфинкса, моргнул, закинул ногу на ногу и сцепил руки на животе. Откуда он взялся? А, если раньше приходил только во сне, то, может, это тоже… только более ощутимо, осязаемо? Тонкий сон какой-нибудь? Или толстый? Интересно, бывают ли такие сны? Впрочем, снится же! Значит, всё-таки бывают.

– Никита-ста, – первым нарушил молчание Ангел, – я пришёл, чтобы показать тебе мир, который всегда существует в твоём мире, в котором существуешь ты, но не знаешь его. Ты живёшь, не живя, и существуешь, не существуя. Всё можно исправить в этом мире, если захочешь.

Это архаичное обращение, да что-то ещё едва уловимое, не имеющее названия, показалось Никите уже виденным когда-то, уже имевшем, так сказать, место. А когда пришелец встал с кресла, как-то неловко повернулся и чуть не смахнул на пол, стоявший на письменном столе компьютер, задев монитор деревянным коробом, висевшим у него за спиной на широком ремне, разорванные клочки воспоминаний мигом сложились в почти забытую картинку.

– Офеня? – полувопросительно полуутвердительно сказал Никита. – Ведь ты тот самый офеня?

– Ага, – согласился тот. – Я тот самый офеня или, может быть, Ангел. Ты ведь так с недавнего времени меня называешь, не правда ли?

– Ангелы разные бывают, – осторожно ответил Никита.

– Да, конечно, – улыбнулся Ангел и тут же задел всё-таки лотком угол серванта, отчего стоявшая в нём посуда недовольно зазвенела.

– Не вертись, пожалуйста, – недовольно проворчал Никита. – А то ты мне своим коробом всю посуду переколотишь. Только что монитор чуть не скинул со стола. Чем он тебе мешает?

– Хорошо, – кивнул Ангел. – Я буду очень аккуратен и постараюсь навеки избавиться от человечьей неуклюжести.

С этими словами он снова повернулся, и опять так неловко, что смахнул со стола хрустальную вазу с засохшими розами, которые ставила ещё Лялька, а Никита всё никак не собрался выкинуть отжившие цветы. Казалось: розы на столе, значит жена где-то неподалёку, может, в соседней комнате или на кухне. С миражами жить иногда легче.

Ваза грохнулась на пол. Хрустальные дребезги весело заиграли по дубовому паркету, звуком внося диссонанс в несоздавшуюся гармонию. Казалось, на этот раз Ангел не способен подарить ни минуты радости. Ну, что ж, не всегда коту перепадает лакомиться сметаной.

– Осторожно! – с запозданием вскричал Никита. – Просил же! Ты в гости явился, чтобы переколотить всю посуду?

– Прошу пардону, – изогнулся офеня в шутовском поклоне. – Я это безо всякой машинальности. Хотя, если данный осколок семейного счастья тебе безумно дорог, то получи…

Он подобрал одну из засохших роз, взмахнул ею, как волшебной палочкой. Пространство изогнулось, в комнате возник маленький вихрь. Вазовые кусочки слетелись обратно на стол, слепились в хрустальную вазу, но роз в ней уже не было. Осталась только одна в руках Ангела.

– Всё-таки сон, – вслух произнёс Никита.

– Чего? – переспросил Ангел.

– Нет, ничего. Это я так. Значит, ты из банки?

– Не совсем, – Ангел на секунду задумался, ища более подходящие слова для объяснения. – Банка только накапливает психофизическую энергию. Так сказать – конденсирует.

– Зачем же ты пожаловал? – хмыкнул Никита. – Сгоревшие опусы прямо на дому предлагать? Если бы мне что нужно было, я бы тогда на Арбате у тебя купил. Что же опять к этому возвращаться?

– Может и так, может, ты и прав, – хитро прищурился Ангел. – Только денег у тебя ни тогда, ни сейчас нет. Во всяком случае, на рисунки и книги не хватит. Разве что подарок не откажешься принять, – Ангел кивнул на рисунок художника Лаврухина, который Никита уже успел пристроить на стену.

– Что? Этот художник тоже на тебя работает? – поджал губы Никита.

– Это ангелы на вас работают, – обиженно заметил гость. – Я с тобой вожусь не для собственной радости, и без тебя дел хватает. Но хочется хоть чем-то помочь. Ведь ангелы никогда не бывают только хорошими или же только отвратительно плохими. Любой из нас с радостью окажет человеку помощь, но только такую, на какую человек способен и готов.

– Интересно, ты сам-то знаешь, на что я готов, и что смогу, а что нет? – хмыкнул Никита.

– Да ты не беги впереди паровоза, Никита-ста, – миролюбиво заговорил Ангел. – Из тебя выйдет прекрасный создатель авантюрных, даже авантажных романов, они ведь тоже нужны, но прежде надо кое-что посмотреть, пощупать, пропустить через себя.

А чтобы пропустить что-то, необходимо претерпеть некоторые внутренние изменения.

– Это как? – не понял Никита. – Ты заменишь мне сознание с помощью психотропного вмешательства?

– Не совсем, – отрицательно покачал головой Ангел. – То есть совсем не так. Ты слышал когда-нибудь о ГМО?

– Генно-модифицированный организм или трансгенизация?

– Да, именно это.

– Насколько я знаю, трансгенизация тотально применяется в сельском хозяйстве, – подытожил Никита. – Только причём здесь психика человека, скажем, состояние его души? Полагаю, ты не собираешься сажать меня в теплицу агропромышленного комплекса и подкармливать гербицидами с ограниченной добавкой пестицидов?