Жюль Верн - Жангада. Кораблекрушение "Джонатана". Страница 18

Но он считал себя больше всего обязанным юной мулатке.

— Как вы здорово придумали играть в лиану-выручалку! — постоянно твердил он. — Прямо скажу — замечательная игра! Хотя, конечно, не каждый раз находишь на конце лианы висящего беднягу цирюльника!

— Это случайность, господин Фрагозо, — смеялась Лина. — Право же, вы мне ничем не обязаны.

— Как — ничем?! Я вам обязан жизнью и хотел бы продлить ее еще на сто лет, чтобы моя благодарность длилась подольше! Понимаете, вешаться совсем не в моем характере! Если я и попытался, то только по необходимости. Я все обдумал: лучше уж повеситься, чем помереть с голоду, да еще, не успев окончательно помереть, достаться на съедение диким зверям. Так что эта лиана связала меня с вами, и, что ни говорите…

Обычно беседа продолжалась в таком же шутливом тоне. Но в душе Фрагозо был и вправду горячо благодарен юной мулатке, виновнице его спасения, а Лина не оставалась равнодушной к пылким речам славного молодого человека, такого же бесхитростного, прямого и приветливого, как и она сама. По поводу их дружбы Бенито, старая Сибела и другие уже делали шутливые намеки.

Но пора вернуться к жангаде. Итак, после обсуждения все решили обставить ее как можно удобнее и уютней, ведь путешествие должно продлиться несколько месяцев.

Семья Гарралей состояла из родителей, дочери и сына, Маноэля и двух служанок, Сибелы и Лины, — все они должны были занимать отдельный домик. Кроме них, на жангаде следовало разместить сорок индейцев, сорок негров, Фрагозо и лоцмана, которому предстояло управлять жангадой.

Такого многочисленного экипажа едва хватало, чтобы обслуживать плот. В самом деле, жангаде предстояло плыть по извилистому руслу реки, среди сотен островов и островков, преграждавших течение. Амазонка будет двигать жангаду, но отнюдь не управлять ее движением. Вот почему необходимы эти сто шестьдесят рук — им придется орудовать длинными баграми, чтобы удерживать громадный плот посредине реки, на равном расстоянии от берегов.

Прежде всего занялись постройкой дома для хозяина на корме жангады. В нем сделали пять комнат и большую столовую. Одна комната предназначалась для Жоама Гарраля с женой, вторая — для Лины и Сибелы, неподалеку от их хозяек, третья — для Бенито и Маноэля; Минья тоже получила отдельную комнату, и далеко не худшую.

Это главное строение на плоту было старательно сколочено из плотно пригнанных досок, пропитанных горячей смолой, что делало их совершенно водонепроницаемыми. В фасаде и боковых стенках прорезали окна, и дом стал светлым и веселым. Входная дверь спереди вела в общую комнату. Легкая веранда на бамбуковых подпорках защищала переднюю часть дома от прямых лучей солнца. Весь дом был выкрашен светлой охрой, отражавшей, а не поглощавшей солнечные лучи, что обеспечивало прохладную температуру в комнатах.

Когда постройка дома, сделанного по плану Жоама Гарраля, была почти закончена, Минья попросила отца:

— Отец, теперь благодаря твоим заботам у нас есть стены и крыша над головой, позволь же устроить все в доме по нашему вкусу! Внешний вид принадлежит тебе, а внутреннее убранство — нам. Нам с матушкой хочется, чтобы казалось, будто наш дом переехал с фазенды на плот, и ты бы не чувствовал, что покинул Икитос.

— Устраивай все, как тебе хочется, Минья, — ответил Жоам Гарраль с печальной улыбкой, которая порой мелькала на его губах.

— Это будет чудесно!

— Я полагаюсь на твой вкус, моя девочка.

— И наш дом сделает нам честь, отец! Так и должно быть, ведь мы поедем в прекрасную страну, нашу родину, куда ты снова вернешься после стольких лет отсутствия.

— Да, Минья, конечно! — ответил Жоам Гарраль. — Как будто мы возвращаемся из изгнания… из добровольного изгнания. Постарайся же устроиться получше, дочка! Я во всем полагаюсь на тебя.

Так молодой девушке и Лине, к которым охотно присоединились Маноэль и Фрагозо, было поручено заняться внутренним убранством дома. Обладая некоторым воображением и художественным вкусом, они могли вполне успешно справиться с этой задачей.

Сначала в комнатах разместили самую красивую мебель с фазенды. Ее решили отослать потом обратно из Белена с каким-нибудь попутным судном. Для плавучего дома были со вкусом подобраны столы, бамбуковые кресла, тростниковые кушетки, этажерки резной работы — словом, все те легкие и веселые вещи, которыми обставляют жилища в тропических странах. Сразу чувствовалось, что работу молодых людей направляла женская рука. И не подумайте, что стены жилища остались голыми! Нет, их покрыли штофом, радовавшим глаз. Только штоф этот был не матерчатый, а из коры ценных деревьев и спадал широкими складками, как будто стены задрапировали дорогими и мягкими обойными тканями — парчой или шелком, — какими теперь принято отделывать квартиры. На полу были брошены пестрые шкуры ягуаров или пушистые обезьяньи меха, в которых тонула нога. На окнах висели легкие занавески из желтоватого шелка «сумаума». А тюфяки, валики и подушки на кроватях, затянутых пологом от москитов, были набиты свежим и мягким волокном, которое дает растущий в верховьях Амазонки бомбакс.

Повсюду на этажерках и полочках стояли хорошенькие безделушки, привезенные из Рио-де-Жанейро или из Белена, особенно дорогие для Миньи, так как их подарил ей Маноэль. Что может больше радовать глаз, чем эти милые пустяки, дар дружеской руки, которые так много говорят нам, хотя и без слов!

Через несколько дней убранство комнат было завершено, и всякий, войдя в дом, решил бы, что очутился на фазенде! Никто не пожелал бы себе лучшего постоянного жилища — под купой красивых деревьев, на берегу весело журчащего ручья. Теперь, когда они поплывут вниз по великой реке, их дом не нарушит красоты живописных берегов, между которыми пройдет жангада. Тем более, что снаружи постройка была не менее привлекательна, чем внутри.

Надо сказать, что, украшая свое жилище, молодые люди соперничали, стараясь проявить изобретательность и вкус. Дом был буквально весь увит зеленью, от основания до конька на крыше.

Целые заросли орхидей, бромелий, всевозможных ползучих растений в полном цвету были посажены в глиняные кадки, скрытые под густым зеленым покровом. Ствол мимозы или фикуса, растущих в девственном лесу, не мог бы быть украшен более роскошным тропическим убором! Сколько причудливо извивающихся стеблей, сколько красных вьюнов, золотистых лоз с разноцветными гроздьями, сколько ползучих растений оплетали стены, обвивали столбы, подпиравшие крышу, и стлались по карнизам! Чтобы добыть их, стоило только зайти в окружавшие фазенду леса. Громадная лиана поддерживала все эти растения-паразиты. Она несколько раз обвивала дом, цепляясь за все углы и выступы, раздваивалась, извивалась, «кустилась», пускала во все стороны причудливые побеги и окончательно скрывала постройку, которую как будто спрятали в гигантский цветущий куст.