Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве Страница 19

Для этого достаточно найти на карте Сан Репы Нусекву. Надеюсь, вы знаете, что это такое – большой жирный кружок с разбегающимися от него линиями железных и автомобильных дорог – он похож на жирного паука. Вот он! (В безусловном соседстве с Сан Репой, кстати, даже ближе, чем вы предполагаете, располагалась Друссия, столь похожая на Сан Репу, что Алексу иногда начинало казаться, что они близнецы и братья и в равной степени ценны для матери – истории). Стоит только отложить циркулем где-то около 500 миль в юго-восточном направлении, и тогда вы действительно попадёте пальцем в город Ж… пов, тьфу, в город Сблызнов, я всегда путаю эти расположенные на одной широте города – побратимы. Если вы бедны настолько, что у вас нет циркуля, воспользуйтесь линейкой! Вы попадёте-таки пальцем в город Сблызнов, столь же прославленный, сколь никому не известный. Влияние востока и юга сильно чувствуется в его довольно сильно изъеденном оспой лице. Это влияние ведётся, вероятно, с тех легендарных и мифических времён, когда на довольно пологих холмах смешались ошмётки арийских армий, орды черемис, хохляцкие курени и неописуемые ссыльнокаторжные выселки всех мастей и видов, принуждённые маятся в Сблызнове по причине его сугубой удалённости от всех столиц. Селились здесь и такие племена, о которых сказать что-либо вообще невозможно. Чинальдюги, к примеру! Или салотупы! Мясотёры наконец!

Приснопамятную историю Сблызнова приурочивают к недолгому правлению свирепого конунга Свинельда Йогурда Рыжего, чьи крутые ладьи как-то по ошибке причалили к глухому и дикому берегу, названному впоследствии Сан-Репой а в те времена называвшиеся Северной Лаурентией и не смогли от него оторваться.

Блаженная страна металла и опилок, в которой конунг всуе претерпел…

Кардинал Фалоцетис и отец Портфолио немотствовали всуе…

Свинельд Куцый, Дефолт Кряжий, Адъюлт Тёмный, Асрулл Квёлый и примкнувший к ним вертлявый Дауд Шварценклац сопровождали его во всех афёрах, но не уберегли. Он отправился в плавни караулить удачу, попал в засаду свайного народа и в камышах лишился носа и подбородка.

В дальнейшем он не оставил охоты к рискованным мероприятиям, хотя стал осмотрительнее.

Конунг не оставил по себе надёжной славы и по всей видимости не рассматривал территорию нынешнего Сблызнова как место, где хочется умереть на лоне природы, сочиняя басни. Вообще же мне тяжело говорить о людях, мечтающих отдать богу душу на лоне чего бы то ни было, лоно служит обычно другим целям. Так ли это, не так ли, но принято считать, что в то время был здесь склад награбленного добра. Всё имущество свирепого конунга хранилось тогда в двух покосившихся сараях, расположившихся буквой «Г» у излучины реки. Охранял их по свидетельству местных жителей один подслеповатый мужичонко, про которого ходили слухи, что у него на руках и ногах по шесть пальцев и в совокупности два члена. Конунг верил в чудеса и ожидал их от всего окружающего с неистовостью, достойной лучшего применения, поэтому, видать и приютил чудо природы.

Издалека взывала к нему нежная, прекрасная подруга Галлимундия, торопила оставить дикие брега и поспешить к ней, изнывающей и неосеменённой. Дуализм разрывал героическое сердце мужественного завоевателя, хотелось и того, и этого, пятого и десятого, как выбрать? Что делать? Нос конунга зажил и больше не болел. Конунг бросился в обратный путь и через восемь месяцев блужданий по нехоженным тропам Лаурентии сжимал свою тёплую подругу в горячих объятиях. Герцогиня кончила век трагически – она погибла, понюхав носки своего возлюбленного.

Её преждевременная смерть переменила нрав Конунга. Некоторое время по традиции, о которой он вычитал в «Смерти Короля Артура» Томаса Мелори, он носил траур и заливал своё горе желудёвой брагой, настоенной на столешнице. Ничто не вечно под луной. Через год его мозги проветрились, а траур испарился. Он снова вдел голову в стремя и сломя голову орлом полетел в Лаурентию.

Покрутился конунг здесь несколько месяцев, обтяпал кое-какие мелкие грязные делишки, оставившие только горький след в его утончённой душе, головы порубал, да и отправился дальше вверх по реке Свые, оставив нескольким приречным ворам странные воспоминания, которые между тем регулярно переливались из поколение в поколение, пока не стёрлись наконец совсем.

По не совсем проверенным сведениям, Лаурентию удостоил своим визитом также небезызвестный Эдвард Слюнявый, но в чём он подвизался здесь, осталось тайной, покрытой семью печатями забвения.

И вот венец исторической науки – греческий детерминист Фаллоссос в своих инкунабулах упомянул блаженную Лаурентию. Это первое, достоверно подтверждённое упоминание славного государства:

«В стороне от известных нам больших дорог лежит огромная, никчёмная и совершенно неизведанная территория, по сообщению послов, слабо населённая, известная дурным нравом своих начальников, а также умственной и моральной слабостью населения. Люди там добры, но необычайно жестоки и алчны. Хитры её мутные сыны. Земля там богата всем, но добыть и особенно сохранить ничего невозможно! Всё есть, но неизвестно где. Попытки завести отношения с теми землями успехов не принесли. Население разношёрстное донельзя, склонное к прозябанию в неге. Денежной системы не обнаружено».

Вот и всё.

Так проходили века, не сопровождавшиеся ни наказанием нечестивых, ни воздаянием праведников.

Укоренённость жителей Северной Лаурентии, населивших в то благословенное время в мановение ока вышеозначенные территории, была сомнительна. Территория была проходным двором народов и проходящие здесь народы, понюхав здешнего пороха и покопавшись в приречных кизяках, долго в Лаурентии не задерживались. Они уходили дальше вверх по реке, ибо сами не могли поверить в то, что смогут зацепиться за такое райское местечко. Уходили, не оставляя по себе никаких заметных следов, если не считать таковыми пепел костров и свалки тряпья вдоль дорог. Сюда казали нос и индийские раджи и вежливые китайские императоры, японские самураи и персидские шейхи. Всем их хотелось воочию увидеть Великую Срединную равнину. Понюхав воздух и осмотревшись, они быстро покидали равнину и возвращались на родину, а о своих визитах мало чего и кому рассказывали.

Были времена, когда жидкое здешнее население вовсе покидало по каким-то причинам обжитые территории и растворялось без остатка в плоских равнинных пространствах. Оно всегда снималось с места сразу, уходило быстро, как будто по пятам за ним гнались черти. Сразу же появлялись пасквилянты. Тогда здесь быстро разводились болотные кабаны, мелкие олени, совы и вёрткие нутрии и поля зарастали египетским камышом и папирусом.

Но проходило время, зарастали старые раны и на место выбывших поселенцев являлись другие искатели счастья, совершенно непохожие на прежних жителей, совершенно равнодушные к судьбе своих предшественников. Они совершенно не интересовались историей и ради внутреннего спокойствия быстро сравнивали памятники иных времён с землёй. Были здесь индийские племена, африканские, жили китайцы, сея мелкий рис и техническое толокно.

Такой круговорот происходил столетиями и никого не удивлял. Никто не помнил ни о своих предшественниках и не лелеял надежду на памятливость неблагодарных потомков. И потомки никогда не обманывали надежды предков. Все находили такой порядок вещей вполне естественным и нормальным. Здесь не было ни великих героев, ни отпетых негодяев, все персонажи Сан Реповской истории являлись миру точно подёрнутые болотной дымкой привидения – ни лиц не разобрать, ни лысину понюхать. Кишмиш какой-то. На время всё оживилось и пошло колесом в момент крещения, постигнувшего население, как удар грома с ясного неба. Пошли в народ праведники. Понесли рынды. Некоторых встречали хлебом-солью, некоторым отрубили головы. Вторых было гораздо больше. Первыми самыми стойкими к нравам местного населения и неблагоприятным погодным условиям оказались несколько представителей славного ордена «Сибаритов – Отшельников Святого Патриаршиева Колена». И они должны быть поименованы нами персонально, ибо их вклад в культурное освоение дикого края поистине нельзя переоценить. Это были:

Невесть как сюда попавшая Береника Антропогенная,

Злобный кардинал Индульгенций,

мутный клирик Доност,

мудрый отец Кегебесий,

ушлый брат Клиронос,

дошлый звонарь Носоклир,

хитрый певчий Фалопыс,

быстрый инок Попочмок,

умелый каноник Удовар,

чуткий гностик Сыроплав

храбрый попик Сортиродыроделий Асмонский,

и славный Лука Бедрищев, прославившийся своим псевдонимом и афоризмами, в числе которых был, к примеру, такой:

«Хорошая канарейка – певчая канарейка (Птица)!