Луи Буссенар - Приключения в стране львов Страница 19

Европейцы, особенно Фрикэ, творили чудеса. Целились они спокойно, хладнокровно и ни разу не дали промаха. Пули всякий раз пробивали чешую, которая с треском разлеталась в осколки, и маленький кусочек затверделого свинца проникал в тело.

Таковы современные пули. Чтобы они не сплющивались при ударе о твердую поверхность, а пробивали ее, их отливают из смеси свинца, олова и ртути. Пули, отлитые из смеси свинца и типографского шрифта, бывают еще тверже. И когда они выпущены из какой-нибудь мощной винтовки — типа Винчестера, Мартини-Генри или "Экспресс", — то перед ними ничто не устоит, никакая чешуя и толстая кожа.

Таким образом, вокруг шлюпки выросли целые груды мертвых крокодилов. Но это имело и свою дурную сторону, потому что нагромождение трупов давало живым прочный плацдарм для штурма шлюпки.

Безобразные аллигаторы на коротких, широко расставленных лапах все наседали и наседали. Особенно были свирепы раненые. Осажденным грозила ужасная участь, несмотря на всю их храбрость. В конце концов крокодилы неминуемо должны были взобраться на борт и растерзать их всех.

Ах, поскорее бы прилив!.. Но нет, до него еще долго, три часа. А тут и минуты все сочтены.

Вдруг парижанина осенило.

— Тент!.. Ах, где у меня была до сих пор голова!.. Но только выдержит ли он столько народу? Все-таки надо попробовать. Выбора у нас ведь нет.

Он подозвал матросов и негров, указав им на тент из прочнейшей парусины, протянутый над всей палубой шлюпки, и велел им взбираться на него.

Тент был натянут на раму, подпертую тонкими железными сваями.

— Только не трясите и не толкайте, вообще — потише. Этот полотняный пол наше единственное убежище. Располагайтесь поближе к раме и не шевелитесь… Ну, черномазые, проворней! Все наверх!..

Испуганные негры посерели от ужаса — они не бледнеют, а делаются пепельно-серыми — и с ловкостью обезьян вскарабкались по сваям.

— Готово дело? Да? Вот вы теперь в литерной ложе. Жарко вам? Не дать ли по зонтику?

Парижский гамен даже в ту минуту находил возможным балагурить.

— Ну, теперь ваш черед, — обратился он к бретонцам, которые спокойно, невозмутимо и методически продолжали расстреливать крокодилов. — Полезайте теперь вы!

Матросы перекинули винтовки за плечи и проворно исполнили приказание.

— Есть? — спросил Фрикэ.

— Есть! — отвечал старший из них.

Тогда Фрикэ влез на парусину сам. Капитан всегда покидает корабль последним.

Так как стрельба на это время прекратилась, то крокодилы совсем обнаглели и полезли на шлюпку с левого борта и носа. Ворвавшись на нее, они были очень удивлены, не найдя никого. А между тем тут только что так аппетитно пахло свежим мясом!

Со стороны уморительно было глядеть, как они вели себя в непривычной обстановке. Фрикэ, лежа на животе, смотрел и потешался от души, забывши про опасное положение. Крокодилов собралось в шлюпке около десятка; они были точно заперты в ящике, открывали и закрывали пасти, царапали перепончатыми лапами металлическую стену, шлепали хвостами по полу и грызли все что попало. Один сунул морду в бочку с дегтем и весь перепачкался. Другой заинтересовался глыбами каменного угля и стал было их грызть, но сейчас же выплюнул. Третий принялся добросовестно жевать подвернувшийся гамак. Четвертый залез головой в маленькое машинное отделение, застрял в нем и не смог вылезти, несмотря на отчаянные судорожные прыжки. Он там побился, побился и задохнулся от жары.

Главные же силы чушуйчатой армии продолжали стоять неподвижным кольцом вокруг шлюпки, переполненной новыми отвратительными пассажирами — их собратьями.

Члены экипажа, разгоряченные боем, совсем не имели времени освежиться, и вот появилось солнце и принялось невыносимо печь.

Находиться на лодке было еще терпимо, но на тенте, без всякой защиты, без влаги, при полной неподвижности — было нестерпимо, убийственно.

— Как долго не наступает прилив! — бормотал Фрикэ. — Теперь даже и ему было не до шуток. — Да и прилив — это еще не все. Как мы избавимся от этих гадин? Стрелять отсюда нельзя — наши пули изрешетят всю лодку… С другой стороны — как же мы отчалим?.. Ой, до чего жарко! Я никогда так не перегревался, даже когда служил в кочегарах. Эй, товарищ, это не надо! Так нельзя! Теперь не время!

Один из бретонцев лишился чувств, другой тоже был близок к обмороку. Из трех белых только Фрикэ стойко переносил невыносимую жару — ни дать ни взять сама Саламандра {В средневековых поверьях — дух, олицетворяющий стихию огня.} явилась сюда. Он принялся энергично растирать лишившегося чувств матроса, поручив другого одному из негров.

— Делай, как я, господин Белоснежка. Три его хорошенько, как можно крепче. За кожу не бойся — она у него толстая… Наконец-то! Давно пора!

Последнее восклицание было вызвано отдаленным рокотом, пронесшимся по реке.

То был шум начавшегося прилива. К нему вскоре присоединился гул прибоя. На илистую отмель, все еще наполненную крокодилами, набежала первая волна и тихо лизнула борт шлюпки.

Прилив надвигался.

Это было спасение. Но под самый конец требовалась особая осторожность и большое терпение.

Фрикэ снял с себя длинный шерстяной пояс и опустил его одним концов в реку. Ткань впитала в себя воду — правда, теплую, мутную от ила, но все-таки воду. Можно было сделать компресс больным и облегчить их страдания.

Прилив усиливался, вода поднималась; трупы убитых крокодилов всплыли; ряды осаждавших расстроились. Шлюпка начала вздрагивать. Потом закачалась. Потом повернулась на якоре и встала против течения.

Крокодилы на шлюпке, заметив, что она качается, забеспокоились. От их возни она качалась еще сильнее. Вся их наглая свирепость куда-то испарилась. Они легли на животы, расставивши в стороны лапы и сузив глаза. Хвосты их тоже усмирились. Крокодилы растерянно озирались по сторонам, чувствуя западню.

Однако нужно же было сниматься с якоря. Как это сделать? Крокодилы выказали себя плохими матросами, в воде они не были опасны: борт у шлюпки был достаточно высок, и взобраться на него из воды они не могли. Но как избавиться от непрошеных пассажиров? А покуда они тут, сделать ничего нельзя.

Двусмысленная ситуация могла затянуться до бесконечности. Парижанин, крайне огорченный, проговорил:

— Хоть бы поменяться с ними местами, что ли: нам в тень, а их бы на солнце. Тогда бы еще полбеды, тем более что мы могли бы стрелять в них снизу вверх. Изрешетить тент не опасно, не то что кузов… Э, да вот что. Они струсили и присмирели. Воспользуемся этим и сцапаем их втихомолку… Браво! Дело выйдет. Я им такую штуковинку устрою… Вот что, друзья: оправились ли вы настолько, чтобы посидеть с минуту верхом на раме?