Picaro - Шанхайский регтайм Страница 19

Вот о чем мечтается во время географических экспедиций!"

"1 июня 1883 года

Подъем в пять утра и начинается всеобщая суматоха в лагере. Перед смотром, предшествующим вхождению в город, все нижние чины переодеваются, бреются, надраивают пуговицы мелом, а сапоги ваксой. Унтер нервничает и орет так, что его наверное слышат афганцы. Казаки и драгуны чистят лошадок, доводят до блеска трензеля. Первый раз после училища мне не нужно думать о других в такой ситуации. Могу со спокойной душой ограничиться собственной персоной. Я помылся, побрился, а шинельку, беря пример с начальства, скатал и теперь сижу в мундире, благоухая колонской водой.

Смотр завершился благополучно. Дуков был неразговорчив, но судя по отсутствию замечаний, остался доволен внешним видом и выправкой нижних чинов. Вскоре из города в сопровождении десятка солдат прибыл посланец губернатора. Осведомившись, как мы добрались, он передал приглашение на торжественный обед в честь дружбы афганского и русского величеств. Завтра, после полудня нас — офицеров ждут в поместье губернатора. Чиновник так же сопроводит наш отряд к отведенному месту жительства. Скоро увидим, чем афганский Н-ск отличается от туркестанского.

Снимаемся.

Въезд состоялся. Кривые улочки с глинобитными, убогими домишками и скудными садами. Пыльно. Население встретило нас с большим любопытством, за которым прячется настороженность. Чумазые дети, не перестающие обмениваться громкими замечаниями по поводу наших мундиров и оружия, все время неотступно следуют за отрядом с момента вхождения в городок. Взрослые ведут себя гораздо сдержанней.

Остановились в караван-сарае, представляющем из себя большой барак, разбитый тонкими перегородками на множество клетушек. Кроме нас, здесь почти нет других постояльцев. Несколько каких-то купцов и погонщиков.

До позднего вечера размещались и обустраивались. Теперь в моем распоряжении комнатка с деревянным топчаном. Земляной пол застелен вытертым ковром, а поверх лежанки брошен сплюснутый до толщины блина тюфячок. Весьма убогое помещение.

Вначале хотели посетить местную баню, но потом из большой бочки, установленной во дворе, устроили средневековую ванну. Меня так разморило в ней, что с трудом заставил себя вылезти. Если бы не время отходить ко сну, то так бы и остался нежиться в горячей воде. С удовольствием ощущаю себя чистым телом и душой.

Из-за перегородки слева раздается могучий храп Понятовского. Но это не помешает мне спать, ибо за время службы привык и не к таким ариям. За день я сильно утомился, но чувствую себя хорошо. Вечная привычка мысленно забегать в будущее подсказывает, что три дня, которые мы собираемся провести в городе, в горах будут вспоминаться, как чудесный сон. Увы."

"2 июня 1883 года

За старшего оставлен сотник Еремеев, а мы втроем в сопровождении шести казаков отправились на праздничный обед. Проезжая через город, обратил внимание на мечеть под голубым куполом, вызвавшую из памяти давнюю поездку в Самарканд. В остальном же здешняя архитектура весьма бедна и примитивна. Сонные пыльные улочки, маленькая крепость с глиняными стенами, две древних пушки у ее ворот… Единственное оживленное место в городе — рынок на центральной площади. На нем обычная азиатская пестрота и толчея.

Наш гостеприимный хозяин прислал сопровождение — десяток слуг, одетых в расшитые серебром синие куртки и красные шальвары. У каждого за спиной новенькая винтовка Мартини-Генри (39), на груди крест-накрест два патронташа. При виде нашей кавалькады местные жители спешили уступить дорогу и низко кланялись. Чувствуется, что здешний простой люд уважает свою власть.

Поместье губернатора находится примерно в двух верстах от города. В уютной долине, по которой протекает спускающаяся с гор река. Сам дом представляет из себя небольшое белое здание, обнесенное высокой стеной. Вокруг разбит фруктовый сад. У ворот нас встречали слуги, а также музыканты с барабанами и дудками. Варварская музыка.

Спешившись, сопровождаемые худым и хлопотливым управителем, мы прошли во двор, где ожидал хан Саидулла. С ним были двое сыновей. Старшему лет двенадцать, второй, кажется, младше на два года.

Капитан через меня выразил хану нашу сердечную благодарность за оказанное гостеприимство и передал подарки. В честь нашей признательности Саидулла получил охотничье ружье тульской работы со стволами дамасской стали, дагестанскую шашку с золотой насечкой и золотой портсигар. Подарки афганцу понравились, он долго разглядывал ружье, переламывал стволы и смотрел в них, любуясь полировкой.

Хану лет сорок-сорок пять, одет в богатый халат, на голове белоснежная чалма. На ногах голубые сафьяновые сапожки. Весьма упитан, с объемистым животом, а лоснящееся жиром лицо утопает в складках на шее. Взгляд черных, все время прищуренных глаз кажется хитрым и умным. На пальцах перстни с самоцветами.

Говорил Саидулла много и цветисто. Часто употреблял цитаты из Корана, при этом каждый раз смотрел на пожилого муллу, который, не вступая в разговор, находился рядом.

Мне пришлось основательно потрудиться, чтобы полностью передать все слова нашего хозяина. Это было трудно, так как хан почти не делал пауз и я, стараясь поспеть за ним, несколько раз запинался. От чего непроизвольно краснел, как гимназист на уроке. Пришлось слегка укорачивать ханские витиеватости.

Стол, точнее скатерти на великолепном ковре персидской работы ломились от расставленных блюд с горами белейшего риса, с шафраном и жирной бараниной. Также имелась великолепная жареная форель. Свежеиспеченные лепешки, несмотря на свой пресный вкус, были очень недурны. На сладкое подали щербет, ореховую и медовую халву. Из напитков был зеленый чай, а также всевозможные взвары.

Обед длился часа три, но мы не столько ели сколько говорили. Причем, подобно ученому попугаю, я повторял за Саидуллой и господином капитаном каждое слово. Тяжкий труд.

По-видимому, Дуков был в ударе и проявил себя настоящим оратором. По крайней мере, в том виде, как он это представляет себе. Заявил, что в отношениях между российской империей и афганским королевством наступают новые времена — времена перемен. Как верные слуги нашего государя, мы передаем благородному афганскому народу самые светлые пожелания мира, благополучия и достатка. Но к нашей скорби, кроме русских, существуют еще плохие люди, желающие вбить клин (тут я растерялся с переводом) в нашу дружбу и мечтающие рассорить наши народы…

Слушая капитана, хан кивал и поглаживал бородку. Он прекрасно понял о ком речь и, когда пришла его очередь, сказал, что британцы не раз вторгались в Афганистан и с позором изгонялись обратно к своим индийским рабам. Мол де, афганцы больше всего любят свою свободу и никогда не покорятся неверным… То, что я записал в дневнике, всего лишь бледная тень произнесенного обеими ораторами.