Томас Майн Рид - Королева озер Страница 2

И какие товары! Подумайте о древних богинях плодородия со всем их богатством – о Церере с ее изобилием, о Флоре с ее очарованием, о Помоне[4] с ее сокровищами – все это вы можете увидеть здесь. На лодках грудами лежат золотые початки маиса с равнины Чалько; или перец, фасоль и турецкие бобы; или продукты тропического климата, фрукты бесчисленных разновидностей и цветов, которые привозят на спинах мулов или людей с южных предгорий, прежде чем перегружают на озерные суда; везут и плоды самой долины, овощи, фрукты и цветы; иные из них выращивают в садах, которые плавают по поверхности воды!

Стоять на берегу Санта Аниты, смотреть на лодки, плывущие на рынок Сан-Доминго; любоваться на смуглых девушек, у которых розы, вплетенные в черные пряди, соседствуют с другими розами – у них на щеках, а губы, алые, как цветы граната, раскрываются в улыбке, обнажая белоснежные ровные зубки; слушать их веселый смех или песни, наслаждаться их танцами под треньканье гитары или джараны, – тот, кто видел все это, не удивится тому, что я предпочитал Пасео де Лас Вигас.

К счастью для меня, это место располагалось совсем близко от моей квартиры, то есть старых полуразрушенных казарм мексиканской кавалерии, в которых я обречен был провести четыре смертельно скучных месяца. Отряд конных стрелков армии США, которым я командовал, был направлен сюда, и я поневоле вынужден был здесь жить.

Вначале жилище мне нисколько не понравилось, и должен сознаться, что на какое-то время я совсем забросил свои обязанности. Гораздо приятнее было бродить по Пласа Гранде или по «улице Среброкузнецов», чему я обычно и предавался как днем, так и поздно вечером. Но это продолжалось только первые три недели, потом мои склонности изменились. Однажды утром, отпустив своих людей после смотра, я прогуливался по Пасео, время от времени поглядывая на канал, по которому проплывали лодки. Как обычно, во многих из них сидели женщины и молодые девушки, присматривавшие за овощами, фруктами и цветами; некоторые даже гребли. На рынке они будут продавать свои товары, как это делают хорошенькие еврейки на Ковент Гарден в Лондоне.

Большинство этих женщин я неоднократно видел и раньше и бросал на них лишь поверхностный взгляд. Однако одна оказалась для меня незнакомой и призывала к чему-то большему – нет, требовала этого. Это была юная девушка, еще недавно вступившая во второй десяток лет, но вместе с этим в ней было что-то от холодной северянки, уже миновавшей этот рубеж. Ее грудь в глубоком декольте, прикрытая тонкой рубашкой, свидетельствовала о зрелости; шея, гладкая, как у перепелочки; голова классической формы, прекрасное лицо… Длинные черные волосы, заплетенные в косы и уложенные на голове в виде короны, увенчивались белыми цветами. Это была блумерия – любимый цветок индейцев ацтеков.

Мне приходилось видеть королев, носящих драгоценные короны, и герцогинь с дорогими ожерельями, но ни одна из них по достоинству и грациозности не сравнилась бы с этой простой дочерью южных земель, голову которой украшали непритязательные цветы ее родины. Она казалась видением, эфемерным существом; а если земным, то таким, к которому природа приложила все свое мастерство.

Прошло несколько секунд, прежде чем я смог оторвать от нее взор. Лодка продолжала двигаться, и я перевел взгляд, чтобы посмотреть, кто сопровождает девушку. Этот взгляд не принес мне удовлетворения.

В лодке – она походила на небольшой скиф – греб красивый, юноша. Подобно девушке, это был индеец, и, как и она, очень примечательной наружности. Брат это или муж? Он еще совсем молод, но в Мексике я уже видел таких же молодых мужей, а жен – моложе девушки. Видел их сотнями! Каковы бы ни были их взаимоотношения, юноше можно позавидовать.

– Кто она такая? – спросил я у хорошо одетого мужчины, который стоял рядом и, как и я, смотрел на девушку.

– Сеньора! А вам какое дело? – был ответ на мексиканском варианте испанского языка. Мужчина, сказавший это, завернулся в плащ и с мрачным видом отошел.

Вначале я хотел последовать за ним и потребовать ответа за грубость, но потом мне пришло в голову, что такой вопрос не следует делать основой ссоры. Тем более, что другой зевака решил удовлетворить мое любопытство.

– Это una chinampera, сеньор капитан, – сказал он, приподнимая шляпу и вежливо приветствуя меня.

– Спасибо, – ответил я незнакомцу, чья поношенная одежда не соответствовала такому вежливому обращению. – Я признателен вам за ответ, хотя мне он ничего не прояснил: я понятия не имею, кто такая chinampera. Может, вы мне объясните?

– С удовольствием, сеньор. Chinampero – или chinampera, если речь идет о женщине – это те, кто обрабатывает chinampas, которые еще называются плавучими садами.

– А, теперь понимаю. И она это делает?

– Ну, она не возделывает сады. Это дело ее отца, которому помогает ее брат – muchacho, которого вы видели в лодке.

Значит, это ее брат! Я облегченно вздохнул.

– А ее дело, – продолжал мой собеседник, – продавать цветы на Меркадо де Сан Доминго, куда они как раз и плывут. Ну, она их быстро продаст. У ее прилавка всегда много молодых рико – богачей, готовых заплатить любую цену. Carrai! Я и сам хотел бы зарабатывать деньги так легко и быстро, как la chinampera bella!

– О, значит, ее зовут прекрасной чинамперой!

– Да – в городе. Дома, среди своего народа, она больше известна как la Reina de los Lagos.

– Королева озер! Какое поэтическое и прекрасное прозвище! Но почему ее так называют?

– Ну, это не такая уж ошибка, как может показаться. Немного найдется королев, сидящих на троне, у которых на это столько же прав, как у нее. Она королевской крови, происходит от какого-то древнего ацтекского короля или принца, так я слышал. Но королевой ее зовут не столько за это, сколько за достоинство и красоту. Она прекрасна. Вы с этим согласны, капитан?

– Конечно, она замечательно выглядит, – ответил я с равнодушным видом. Мне не хотелось, чтобы он понял, какой интерес вызвала у меня эта девушка. Потом таким же небрежным тоном продолжал: – И где же живет ее озерное величество?

– С отцом на их чинампе. На озере Чалько.

– Полагаю, у ее отца есть имя. Какое-нибудь типично ацтекское?

– О, да, думаю, есть – среди его народа. Он там что-то вроде главы, или касика[7]. Но, как вы, несомненно, знаете, наши индейцы крещены. Все они добрые католики. Он – не исключение, поэтому в городе мы называем его дон Тито, алькальд – староста, он занимает эту должность на плавучих островах.

– Значит, там целая деревня этих чинамп?

– Конечно, сеньор. На нескольких озерах в разных местах множество таких деревень. Та, в которой дон Тито старостой, самая большая. Huertas – сады – тянутся больше, чем на милю.

– Правда? Должно быть, интересное зрелище.

– Вы верно говорите! Не хочет ли ваше превосходительство посетить эту деревню? Если хотите…

– О, нет, нет, – ответил я, решительно отказываясь от предложения. Что-то в его манерах мне не понравилось, к тому же я получил все необходимые сведения. Но, чтобы не показаться грубым, добавил: – Позвольте еще раз поблагодарить за вашу любезность. Это такой контраст по сравнению с тем, что я получил от того угрюмого типа в роскошном наряде.

– A, caballero! Но дорогой плащ не всегда означает достойного человека, как ваше превосходительство, наверное, не раз имели возможность убедиться. Я хоть и бедный человек, но знаю, как нужно вести себя.

Как свидетельствовала его одежда, этот человек принадлежал к тем, кого в Мексике называют leperos или pelados. Это мексиканские лаццарони – нищие и воры, которые тем не менее умеют бойко разговаривать и обладают манерами, которыми могли бы гордиться многие джентльмены.

– А что касается его, – продолжал он, имея в виду человека в пурпурном плаще, – то его грубость по отношению к вам, сеньор капитан, легко объяснима.

– Каким образом?

– Старая история. Он enamorado – влюбленный.

– Значит, вы его знаете?

– Не очень близко. Но я знаю вот что: он до кончиков волос влюблен в красавицу и не может вынести, когда кто-нибудь другой смотрит на нее.

– Еще бы! Ну, мой добрый друг, я в долгу у вас за сведения. Позвольте отблагодарить вас этим.

Я протянул ему серебряную монету, думая в ответ увидеть хищный блеск в глазах и с готовностью протянутую руку. Однако ничего подобного. Напротив, приподняв свое потрепанное сомбреро и изящно взмахнув им над головой, он ответил:

– Muchos gracias, caballero! Но я не могу принять ваши деньги, не позволяет чувство благодарности.

– Благодарности? За что?

– За услугу, оказанную мне.

– Я вам оказал услугу? Вы, должно быть, ошибаетесь, мой добрый друг. Насколько могу припомнить, я вас раньше никогда не видел.

– Видели, сеньор капитан, и оказали мне услугу, которую можно оценить не меньше чем в триста песо. Ах, в определенном смысле – гораздо больше!

– Когда и где?