Виктор Егоров - Приключения 1969 Страница 2

Послание от 11 сентября 1943 года:

«Лично и секретно маршалу Сталину от президента Рузвельта.

Я весьма обрадован вашей готовностью одобрить третье предложение, а время — приблизительно в конце ноября — было бы подходящим. Что касается меня лично, то у меня имеются сомнения лишь в отношении места и только потому, что оно расположено несколько дальше от Вашингтона, чем я рассчитывал. В это время мой Конгресс будет заседать, и согласно нашей конституции я должен принимать решения в отношении законодательных актов в течение десяти дней. Другими словами, я должен принимать документы и возвращать их Конгрессу в течение десяти дней, а Тегеран подвергает это серьезному риску, если будет плохая летная погода. Если нельзя будет воспользоваться азорским маршрутом, то это означает, что придется следовать через Бразилию и через Южную Атлантику. По этим причинам я надеюсь, что вы подумаете о каком-либо районе Египта, который также является нейтральным государством…»

Уайт склонился над столом и опять сделал запись. Затем, отложив блокнот, он снова стал просматривать переписку.

Послание от 12 сентября 1943 года:

«Личное и секретное послание от премьера И. В. Сталина президенту г-ну Ф. Д. Рузвельту и премьер-министру г-ну У. Черчиллю.

…3. Что касается встречи трех глав правительств, то я не возражаю против Тегерана как места встречи, что мне представляется более подходящим, чем Египет, где у Советского Союза все еще нет своего представительства».

Послание от 27 сентября 1943 года:

«Личное и строго секретное от премьер-министра г-на Уинстона Черчилля маршалу Сталину.

1. Я обдумывал нашу встречу глав правительств в Тегеране. Должны быть проведены надежные подготовительные мероприятия для обеспечения безопасности в этом до некоторой степени слабо контролируемом районе…

2. Я предлагаю также, чтобы во всей будущей переписке по этому вопросу мы пользовались выражением «Каир-три» вместо Тегерана, который должен быть похоронен, а также что условным обозначением для этой операции должно быть слово «Эврика», являющееся, как я полагаю, древнегреческим…»

Послание от 14 октября 1943 года:

«Лично и секретно маршалу Сталину от президента Рузвельта.

…Другое предложение — это по соседству с Багдадом, где мы могли бы располагать тремя комфортабельными лагерями с достаточным количеством русской, британской и американской охраны. Эту последнюю мысль, кажется, стоит рассмотреть».

Послание от 19 октября 1943 года:

«Лично и секретно президенту Франклину Д. Рузвельту от премьера И. В. Сталина.

По вопросу о месте предстоящей встречи глав трех правительств я хочу сообщить Вам следующее.

К сожалению, я не могу принять в качестве подходящего какое-либо из предлагаемых Вами взамен Тегерана мест для встречи.

…операции требуют повседневного руководства Главной Ставки и моей личной связи с командованием. В Тегеране эти условия могут быть обеспечены наличием проволочной телеграфной и телефонной связи с Москвой, чего нельзя сказать о других местах».

Послание от 25 октября 1943 года:

«Лично и секретно для маршала Сталина.

…Трудность в отношении Тегерана заключается в следующем простом факте. Горы на подходе к этому городу часто исключают возможность полетов на несколько дней подряд. Риск задержки существует как для самолета, доставляющего документы из Вашингтона, так и для самолета, доставляющего эти документы Конгрессу. Я должен с сожалением сказать, что мне, главе государства, нельзя выехать в то место, где я не смогу выполнять своей обязанности согласно нашей конституции».

Послание от 5 ноября 1943 года:

«Лично и секретно от премьера И. В. Сталина президенту Франклину Д. Рузвельту.

…Я не могу не считаться с приведенными Вами аргументами относительно обстоятельств, мешающих Вам приехать в Тегеран. Разумеется, только Вам может принадлежать решение вопроса о возможности Вашего приезда в Тегеран.

Со своей стороны я должен сказать, что не вижу более подходящего пункта для встречи, чем указанный город.

На меня возложены обязанности Верховного Главнокомандующего советских войск, и это обязывает меня к повседневному руководству военными операциями на нашем фронте. Это особенно важно в данное время, когда непрерывная четырехмесячная летняя кампания переходит в зимнюю и военные операции продолжают развиваться почти на всем фронте протяжением 2600 километров. При таком положении для меня, как Главнокомандующего, исключена возможность направиться дальше Тегерана. Мои коллеги в правительстве считают вообще невозможным мой выезд за пределы СССР в данное время, ввиду большой сложности обстановки на фронте».

Уайт перевернул несколько страниц и стал читать.

Послание от 8 ноября 1943 года:

«Секретно и лично маршалу Сталину от президента.

…Вы будете рады узнать, что я выработал метод, при помощи которого, в случае, если я получу сообщение о том, что закон, требующий моего вето, прошел через Конгресс и направлен мне, я вылечу в Тунис, чтобы получить его там, а затем вернусь на конференцию.

Я поэтому решил отправиться в Тегеран, и это меня особенно радует.

Как я сообщал вам, я придаю чрезвычайное значение тому, чтобы вы, г-н Черчилль и я встретились…

Мы все можем затем отправиться в Тегеран 26 ноября и встретиться с вами там 27, 28, 29 или 30 и будем совещаться столько, сколько вы сочтете возможным находиться в отъезде…»

«Секретно и лично от премьера И. В. Сталина президенту Франклину Д. Рузвельту.

…Ваш план организации нашей встречи в Иране я принимаю… Надеюсь, что с этим согласится и г. Черчилль».

— Черчилль согласился, — пробормотал Уайт. Сделал несколько заметок в блокноте и, закрыв папку, крупным размашистым почерком написал на ней «Эврика». Советник посмотрел на часы — четверть двенадцатого. Через пятнадцать минут начнется получасовой перерыв на ленч в правительственных учреждениях.

Спрятав папку с документами в сейф, Уайт вышел из кабинета, бросив на ходу секретарше:

— Мэри, я пошел перекусить.

— Домой? — спросила секретарша.