Николай Борисов - Укразия Страница 2

— Как это!? Охотятся?..

— Да так… Просто… Зухтер наводит на след большевика, и баста… Начинается ловля…

— А если поймают?..

— Шлепнут, и только…

Ангары вынырнули из тьмы… Блеснул штык часового, и окрик хлестнул воздух.

— Стой, кто идет?..

— Свои… Штык… — крикнул Лисевицкий. Соскочили с пролетки. Подошли к одному из ангаров. Часовой мерно отошел в сторону и утонул в полумраке…

Выкатили из ангара аппарат. Усадив Дройда, Лисевицкий завел пропеллер и вскочил в аппарат в тот момент, когда он, задрожав, тронулся по площадке.

— Доложишь утром, что я вылетел по экстренному приказу командующего в Очаков, — крикнул Лисевицкий.

Глава II

Ераплант

Лирика… Густые купола деревьев, стог сена, квадраты сжатых полос, грязные улицы с беленькими хатами, ставни с вырезанными сердечками…

Пыль… Крик детворы…

А вверху над всем рокот аэроплана…

Ветер свистел в уши и бил в глаза, Дройд жмурился.

Аппарат стал давать перебои… Лисевицкий выключил мотор и начал планировать, описывая спираль, над селом… Детвора, подняв крик, бросилась бежать по дороге… Пыль… Пыль… и топот сверкающих пяток…

Аппарат спланировал на опушку леса, в кустарник.

— Спланировали неизвестно куда, — крикнул Лисевицкий…

— Лететь нельзя?

— Да, в баке течь…

Энергично втянули аппарат в плеши густого орешника и, беспокойно оглядываясь, начали маскировать его ветками…

А дорога гудела под веселым, ласковым клубом пыли… Мчалась колоритная, загорелая, оборванная, горластая детвора посмотреть вблизи невиданную птицу…

Дройд и Лисевицкий притаились в кустах, зорко следя за каждым движением следопытов, которые рассыпались по всему полю…

Милые, но опасные следопыты…

— Ничего нет… — разочарованно повернули следопыты обратно в деревню… Забыв об аэропланах, помчались по дороге, поднимая мягкую пыль. Только один сильный, коренастый мальчик остался, исподлобья разглядывая еще неубранное сено, покрывающее землю.

Зоркий взгляд заметил легкий след самолета, скользнувшего по сену, и мальчик радостно устремился в кустарник. Лисевицкий не сводил с него глаз и, с беспокойством следя за каждым его движением, пробирался к нему. Мальчик продвигался к самолету через орешник, ломая непокорные сучья, издающие такой шум и треск, что не слыхал осторожных шагов Лисевицкого. А позади немного усталой и развинченной походкой шел Дройд, наблюдая эту сцену и посасывая трубку…

— Ераплант! — радостно крикнул мальчик. Лисевицкий бросился и, схватив его за горло, стал душить. В голове мальчика зазвенело, глаза налились кровью и, задыхаясь, он, сделав невероятное усилие, вырвался из рук Лисевицкого и угрем скользнул снова в орешник. Лисевицкий, задыхаясь, бежал за ним. Мальчик, подгоняемый опасностью, несся птицей. Его грудь распирало торжество и, не выдержав, он на минуту остановился в пробеле кустов и звонким прерывистым голосом крикнул:

— Белая сволочь! Что!

Это был его последний крик. Лисевицкий, почти не целясь, выстрелил из браунинга.

Выстрел хлестнул свежий воздух, отдался эхом в орешнике и где-то далеко еще раза два гулко перекликнулся с лесом… Мгновение мальчик постоял, а потом бессильно упал на землю…

— В сердце, — крикнул Лисевицкий Дройду.

— Убили?.. — задыхаясь спросил Дройд, смотря на кровавое пятно, расползающееся на груди мальчика…

Лисевицкий жестко улыбнулся, и все лицо на мгновение осветилось волчьим оскалом.

— Это война… Не выдаст щенок!..

Глава III

Организованное знакомство с белыми

Вернулись к самолету. Лисевицкий устало присел, развернул карту и стал рассматривать. Дройд посасывал трубку.

— Где мы находимся? Плиз.

— А черт его знает, где.

Встал, швырнул карту в аппарат, потянулся, снял кожаную тужурку, срезал погоны, вынул свои документы и тщательно спрятал в самолет.

— У вас документы большевистские?

— Yes… А зачем вы сняли погоны? Лисевицкий пожал плечами.

— Если здесь красные, то нас спасет ваш мандат, если же белые, то нам обоим будет крышка…

Пошли к шоссе.

Прежде чем выйти, тщательно оглядели местность. Ничего подозрительного. Деревня как деревня. Лес как лес. На шоссе никакого военного движения. Лес, спокойный, тихий, никак не выдавал присутствия какого-нибудь отряда. А по шоссе медленно, лениво тянулись возы с сеном…

— Идиллия. Тут все вверх тормашками перевернулось. А они хоть бы что. — Лисевицкий плюнул и, взяв Дройда под руку, вышел на шоссе, к возам, медленно тянущимся к деревне.

Остановили первый воз. Крестьянин недоверчиво оглядел обоих, скользнув хитрым взглядом по жетону летчика. Хитрая усмешка пробежала по губам, и он остановил лошадь.

— Кто занимает деревню? Кто-нибудь есть?

— Есть, как не быть.

— Войска? Чьи?

— Известно, наши.

Лисевицкого передернуло от такого ответа. Он знал, что от крестьянина сейчас ничего не добьешься. Крестьянин отвечал языком, выработанным гражданской войной.

— Кто ваши?

— А откуда я знаю. Одним словом, наши.

— Подвези нас.

— Садитесь.

Через минуту Дройд и Лисевицкий качались на мягком ароматном сене и, c удовольствием вытянувшись, наблюдали облачное небо. Их отдых прервал крестьянин.

— А вы кто будете?

Лисевицкий, приподнявшись на локте и улыбаясь, ответил:

— Мы тоже ваши.

И, увидев скачущую по шоссе группу офицеров, он нервно сжал руку Дройда.

— Втяпались в историю.

Одним прыжком Лисевицкий и Дройд соскочили с воза. Крестьянин ударил кнутом, и лошади помчались.

Шоссе. Голое поле, ни кустарника. Спасаться некуда. Дройд и Лисевицкий остановились. Подлетели офицеры и спешно начали обыск.

Минута, и документ был в руках полковника.

А на документе:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Выдан сей мандат Московским Советом Рабочих и Крестьянских Депутатов английскому журналисту Виллиаму Дройду в том, что он является представителем английской прессы и пользуется беспрепятственным пропуском в Совет».

Полковник побагровел.

— Большевики… Я вас расстреляю, сволочи. Взять… — закричал и задохнулся.

Окруженные казаками Дройд и Лисевицкий вошли в деревню, сопровождаемые лаем собак, бегством гусей и кур, взглядами молодух и стариков. Наконец подошли к площади, на одном конце которой, над белой хатой, развевался трехцветный флаг и толпились казаки. Подошли к хате…