Евгений Гуляковский - Искатель. 1982. Выпуск №1 Страница 2

Изредка встречаются женские лица, невольно заставляющие нас посмотреть на себя со стороны. У нее было именно такое лицо. Я представил, как минут через десять-двадцать она встанет и, хлопнув дверцей, навсегда уйдет из моей жизни. А я останусь, развернусь, подъеду к дому номер семнадцать. Стоянка во дворе, как всегда, окажется занятой, придется приткнуть машину у самого тротуара на улице и потом весь вечер беспокоиться, что ее борт обдерет проезжающий грузовик, как уже было однажды.

На ужин мне предложат все тот же опостылевший салат: от макарон полнеют, котлеты на ночь вредны… Разговоров особых не будет — все уже переговорено за пятнадцать лет супружеской жизни. Может быть, я закончу статью о биоценозе. Хотя вряд ли, настроение сегодня не то. Возможно, вместе с женой мы посмотрим телевизор или почитаем. Наш единственный ребенок так и не родился на свет, других не будет, и вообще ничего не будет. Ничего неожиданного, волнующего, вредного для здоровья. Нас считают очень удачной и вполне благополучной парой. У моей жены золотой характер. Мои друзья завидуют мне и говорят, что в семейной лотерее я вытянул счастливый билет. Наверно, все это так и есть.

Мы въехали в город. Уже включили освещение. Желтые пронзительные огни ртутных ламп словно бросали вызов дождю.

— Теперь направо, пожалуйста. Мне нужно… — Она на секунду замялась, словно не сразу решилась назвать адрес. — Улица Ганопа. Мой дом напротив газетного киоска сразу за углом. Я удивленно посмотрел на нее. Эту улицу я хорошо знал и киоск тоже: не раз останавливался около него, чтобы купить газеты. Но месяца три назад его снесли, и теперь на всей улице не было газетных киосков. Ни одного.

Я сразу нашел это место. Мы завернули во двор и остановились у подъезда. Кажется, мое приключение окончилось. Я чувствовал легкое сожаление и разочарование. «Чего она медлит? Все равно ведь сейчас уйдет…» Спросить у нее номер телефона почему-то казалось мне почти неприличным.

Моя спутница явно не спешила. Она внимательно осматривала двор, мокрый подъезд соседнего дома, и вдруг вновь я заметил на ее лице то самое выражение совершенно непонятного стреха, которое впервые мелькнуло там, в балке…

— Может быть, вы проводите меня?..

Через минуту мы уже стояли у двери ее квартиры. Она не стала звонить. Провела рукой по притолоке, достала маленький плоский ключ, с видимым усилием повернула его и молча посторонилась, пропуская меня вперед. Из прихожей хлынула волна затхлого воздуха. Пахло какой-то плесенью, гнилью, черт знает чем. Так не пахнут жилые помещения. Я невольно попятился, за моей спиной клацнул замок. На секунду мне показалось, что я попал в западню. В прихожей было совершенно темно, я весь сжался, ожидая неведомой опасности. В квартире было абсолютно тихо, не доносилось ни единого звука, только на улице приглушенно ворчали проходившие мимо машины. Секунды исчезали в темноте, и ничего не происходило. Потом вдруг щелкнул выключатель, и в прихожей вспыхнул свет. Она стояла, прижавшись спиной к двери, и в глазах ее стоял ледяной ужас, только поэтому она, наверно, не заметила моего страха. Я услышал, как она прошептала:

— Что же это?.. Боже мой!..

Я проследил за ее взглядом. Прихожая выглядела странно, и все же я не понимал, чего она так испугалась. На всем лежал слой пыли. Из приоткрытого стенного шкафа выпала какая-то одежда и теперь валялась на полу. На шкафу, под самым бра, висел большой перекидной календарь со своей картинкой на каждый месяц. На той, что сейчас тускло поблескивала из-под слоя пыли, летали бабочки, цвели цветы…

Она уже взяла себя в руки, подошла к календарю и провела пальцем по названию месяца: слово «май» вспыхнуло на глянцевой странице ярким бликом.

— Похоже, вы давно здесь не были…

— Да… Целую вечность. — Она как-то странно посмотрела на меня. — Вы тоже промокли. Если хотите, я сварю кофе.

Кажется, она полностью пришла в себя. Мне не хотелось кофе, но я не стал отказываться. Обилие загадок начинало немного раздражать.

— Тогда пройдите на кухню и подождите минуту. Мне надо переодеться.

Она вернулась минуты через три. Одежда всегда очень сильно меняет женщину. Под строгим серым костюмом у нее был теперь тонкий черный свитер. Больше она не походила на заблудившуюся школьницу. Достав из шкафа чашки и с сомнением оглядев их, она отвернула кран, который не сразу поддался ее усилиям, но наконец фыркнул и выплюнул в чашку порцию ржавой коричневой жижи. Несколько секунд она молча рассматривала чашку, потом выплеснула ее содержимое в раковину, повернулась и внимательно посмотрела мне в глаза.

— Из моей жизни кто-то украл несколько месяцев. Мне бы очень хотелось знать, какое вы имеете к этому отношение?

Я так растерялся, что в ответ лишь пролепетал:

— Я? Почему я?

— Вчера был май, понимаете, вчера! А сегодня вы подбираете меня на пустынной дороге, И сегодня уже не май, ведь правда?

— Октябрь.

— Октябрь… А вчера был май… Находите меня именно вы.

Как ни странно, в ее вопросах была некая недоступная моему пониманию логика. Ведь почему-то же случилось так, что именно я встретил ее, и теперь уже не был так уверен в своей непричастности к тому, что сегодня был именно октябрь.

— Действительно… — Я потер лоб. — Здесь что-то не так. Но я плохо соображаю, наверно, от холода, может быть, после кофе? — Шутки не получилось. Она неодобрительно посмотрела на меня, потом заглянула в шкафчик.

— Боюсь, что кофе не будет, Нет продуктов. — Она открыла хлебницу и с отвращением, словно это была огромная живая гусеница, вынула из нее батон, покрытый длинной бахромой плесени. Мне невольно захотелось на свежий воздух.

— Я схожу в магазин. Здесь недалеко.

Она выронила батон и загородила мне дорогу.

— Нет! Вы никуда не уйдете! Не уйдете, пока не объясните мне, что произошло!

— Но я понимаю в этом меньше вас! Я встретил вас совершенно случайно, подвез, и вот теперь вы еще предъявляете какие-то претензии!

— А вчера… Где вы были вчера?

— В институте, на лекции! Потом у меня был коллоквиум, потом семинар. — Я сам не понимал, почему оправдывался с таким раздражением, почему вообще оправдывался.

— И вчера… — Она собралась с духом, прежде чем задать следующий вопрос: — Вчера тоже был октябрь?

— И вчера и позавчера! Вот уже двенадцать дней.

— Да… Это странно… Вы можете уйти, если хотите. — Она отошла в сторону, села на стул и уставилась в противоположную стену.

Я не помнил, как оказался в лифте. И только когда начал открывать дверцу машины, заметил, что у меня дрожали руки.